Анастасия Акайсева - Куяшский Вамперлен
— И что ты хочешь от меня? — пытаясь скрыть смущение, пробубнила я.
— Дай ключ. Там закрыто.
— Там всегда закрыто. Туалет не работает.
— И как же тебе удалось добиться такого потрясающего эффекта?
— Никак. Когда я устроилась сюда работать, он уже… — я запнулась, уколотая неожиданной догадкой, — …был сломан.
Встретившись взглядом с Ямато, я поняла, что он думает о том же. Не сговариваясь, мы одновременно кинулись наверх.
С замком удалось разобраться довольно быстро. Куда больше проблем возникло с поставленной прямо в проходе лестницей. Мы решили, что она может соединяться с чем-то, вроде сигнализации, и посему ронять её нельзя ни в коем случае.
Потратив на преодоление препятствия неоправданно много времени, мы наконец оказались в узкой комнате с умывальником и двумя туалетными кабинками.
— Открыто, — удивлённо сообщила я, потянув ручку одной из них. — Может быть, это и не тайник вовсе?
— Хм… — Ямато проделал то же самое со второй кабинкой, после чего сделал шаг внутрь и, сложив руки на груди, задумчиво уставился на сливной бачок.
— Сезам, откройся, — не выдержав, прокомментировала я.
— Не помогло, — озвучил результат аспирант, извлекая из кармана медицинские перчатки. — Значит, будем использовать традиционные методы.
Я не верила, что секретный отдел действительно окажется в сливном бачке, уж слишком глупо и банально это было, но, видимо, именно на такой ход мыслей возможных похитителей Николя и рассчитывал.
— Есть, — сообщил Ямато, отодвинув крышку в сторону.
— А книги?
— Есть.
— Быть не может. — Я чуть не залезла подельнику на плечи, пытаясь заглянуть внутрь бачка.
— Трудно сопротивляться такому напору, но давай всё же не здесь, — язвительно охладил мой пыл он.
Покраснев до кончиков ушей, я отпрянула назад.
— Ну, что там? — Смущение в голосе скрыть удавалось плохо.
— Хм… Биографии каких-то непонятных деятелей искусства, нечто под названием "Быт девятнадцатого века в красочных иллюстрациях художников-авангардистов"… Похоже, ничего интересного. Посмотрим второй бачок.
Аспирант удалился в соседнюю кабинку, а я, тоже натянув на всякий случай перчатки, принялась листать секретную литературу, на поверку оказавшуюся очередной порцией бездарного графоманства.
— Что там у тебя? — уложив книги на место, поинтересовалась я.
— Опять какая-то макулатура с претензией на историческую достоверность.
Всё моё естество восстало против факта, что уйти нам придётся с пустыми руками. Нет ничего хуже, чем найти бесценный тайник и обнаружить, что его содержимое не имеет цены в прямом смысле. Мой упрямый взгляд забегал по потолку и стенам помещения, выискивая ещё хоть какие-то предметы, которые могли бы служить секретным отделом, но помимо лестницы и ящика с инструментами, оставленного, очевидно, чтобы создать видимость ремонта, комната была абсолютно пуста. Не желая признавать поражение, я тщательно изучила содержимое ящика и с прискорбием убедилась, что ни двойного дна, ни каких-либо других секретов там нет. Оставалась только лестница. Она надменно, я бы даже сказала презрительно, взирала на меня, уверенная, что уж к ней-то, великой преградительнице пути, готовой в любой момент просигнализировать о непрошеных гостях, я приблизиться не посмею. С минуту я сверлила её напряжённым взглядом, а потом, не выдержав, плюнула на осторожность и водрузила ногу на первую ступеньку. Никаких звуков, помимо скрипа старой древесины, не послышалось, посему, собрав всю имевшуюся в арсенале храбрость, я водрузила на перекладину вторую ногу. Теперь я видела, что лестница вплотную подпирает одну из плиток потолка, которая, если хорошенько присмотреться, немного…
— Какого чёрта?!
Голос лженаречённого, неожиданно грозно прогремевший за спиной, заставил нас с лестницей вздрогнуть, и если я отделалась лёгким испугом, то лестница явно вознамерилась упасть в обморок, причём, предварительно подстелив на пол что помягче, то бишь меня. По счастью, Ямато успел подхватить эту впечатлительную особу прежде, чем я оказалась погребена под ней, зато меня едва не зашибло нечто иное — та самая потолочная плитка, в которую упиралась лестница. Радовалась чудесному везению, благодаря которому снаряд удалось безболезненно принять на подол юбки, я не долго: из образовавшейся в потолке дыры мне на голову сверзился небольшой чёрный предмет.
— Было глупо хоть на мгновение поверить, что твоё имя не синонимично слову "катастрофа". — Аспирант, переминаясь с ноги на ногу, как неловкий танцор, пытался придать норовящей завалиться на него деревянной конструкции устойчивое положение и совершенно не обращал внимания ни на меня, ни на ниспосланный потолком трофей.
Я нетерпеливо открыла увесистый том в жёстком переплёте и, увидев вместо знаков известных мне систем письменности загадочные каракули с рисунками на полях, взвизгнула от восторга.
— Что это? — наконец заметил книгу напарник.
Я набрала в грудь побольше воздуха и торжествующе изрекла:
— Если ты ещё хоть раз посмеешь сказать что-нибудь нелестное обо мне и моих умственных способностях, я заставлю тебя горько пожалеть об этом, потому что сегодня, в этот великий день и час, именно благодаря мне и только мне мы обнаружили знаменитый манускрипт Войнича!
— Ха-а? — с подозрением — уж не рехнулась ли? — выдавил фольклорист.
Это был воистину один из счастливейших моментов моей жизни. Даже когда мы, вернувшись домой, занялись монотонным копированием манускрипта, я не могла унять ликования.
— Хватит дышать мне в затылок, как голодный волк. Это раздражает. — Лжевозлюбленный перевернул ещё одну страницу рукописи и положил её на сканер. Именно этот аппарат (в комплекте с другой бесполезной, как мне раньше казалось, техникой) был в сумке, из-за которой я чуть не надорвалась на вокзале.
— Не забывай, что это я нашла манускрипт Войнича, а значит, именно мне по праву принадлежит возможность первой его изучить.
— Изучишь сканы, оригинал я верну на место сегодня же. И, повторяю, это не манускрипт Войнича.
— Я и не говорю, что это именно тот знаменитый манускрипт, который называют Святым Граалем криптографии. Я прекрасно знаю, как выглядит манускрипт Войнича и вижу, что система письменности в рукописи Версаля совсем другая. Но что, если изначально существовало несколько зашифрованных манускриптов? Николя разменял уже не первую сотню лет, и, если он жил во времена написания…
— Остынь. Девять к десяти, что эта белиберда — криво написанная биография какого-нибудь неудачника. — Ямато крутанулся на стуле и обеспокоено заглянул мне в лицо. — И откуда такой нездоровый интерес к манускрипту Войнича?
— Это же одна из величайших загадок человечества! Разве ты в детстве не пытался хоть раз его расшифровать?
— Ха-а?
— Ну я вот настолько прониклась увиденной по телевизору познавательной передачей, что купила себе книжку про этот манускрипт и проводила всё свободное от выполнения домашнего задания время…
Соболезнующий взгляд лженаречённого доходчиво давал понять, насколько пропасть между мной и нормальными детьми была велика. Презрительно фыркнув, я отвернулась. И какое право имеет на меня так смотреть человек, обучающийся на факультете, основателя которого похитили инопланетяне?
Когда фольклорист закончил сканировать последнюю страницу, большая стрелка часов уже второй раз за день миновала цифру восемь. Едва погас сканер и деловито загудел принтер, я кинулась выуживать с выходного лотка горячие, словно свежая выпечка, листы.
Ямато, снисходительно посмеиваясь, сунул оригинал рукописи в рюкзак и натянул куртку.
— Может, завтра отнесёшь? Темно уже.
Он лишь шутливо щёлкнул меня по носу.
Вечер стоял холодный и ветреный. Тонкие языки угольно-чёрных облаков извивались на фоне тёмного неба, будто норовя слизать с него звёзды и луну. Где-то вдалеке надрывно выла собака, вселяя в душу гнетущее предчувствие неотвратимой беды.
— Может, всё-таки завтра отнесёшь? Не проверяет же Николя эту книгу каждый день, в самом деле.
— Возвращайся в дом. — Аспирант бесцеремонно захлопнул передо мной калитку, мешая выйти из сада вслед за ним.
— Имею полное право дойти с тобой до угла. — Я изо всех сил налегла на дверцу.
