Михаил Эдель - Чем вы недовольны?
– Анатолий, как устроились?
– Спасибо, хорошо.
– Анатолий, мне кажется, вы чем-то недовольны?
– Что вы… Просто не могу забыть вечер у маяка, когда пришёл «Адмирал Нахимов», – без тонких мучительных намеков сказал Эшба.
Молчание. Катя поняла. Что ответить? Говорить надо правду.
– Анатолий, позвольте мне пока не отвечать вам. Без объяснения причин. И я вряд ли забуду этот вечер. Вы чудесный человек, хороший, верный… Пока всё. Приходите с Костой немедленно к почтамту. Я бы вас пригласила к нам, но квартира в таком состоянии…
– Косты нет. Впрочем, пришёл Коста. Придём вдвоем. Хорошо. Ровно через двадцать минут.
Анатолий положил трубку и надел военную форму.
– Вам, товарищ Эшба, только что сказали что-то лестное, успокаивающее. Это я вижу по блеску ваших горнокавказских глаз, – сказал вошедший Коста.
– Не ваше дело.
– Ваш ответ удовлетворяет меня.
– Идём.
Вышли на проспект длиной в двадцать километров. Ломоносовск тянется по берегу Двины. Повернули в сторону моря. На противоположной стороне за сквером высилось белое здание.
– Это драмтеатр, – объяснил Коста, уже обозревший часть города. – Если смотреть на это сооружение со стороны сквера – рубка океанского грузового судна. Отсюда – весьма походит на элеватор, а с набережной – типичная морская казарма, которую я видел в Ленинграде. Автор проекта правильно поступил, что не увековечил свое творение, не начертал на фасаде ответ на первый пункт анкеты – фамилия, имя и отчество, – заключил Коста.
Прошли ещё метров двести.
– А вот и почтамт. В стиле Министерства связи: любимый цвет – серый, как телеграфный бланк, А вообще своеобразно красивый город. Строгая северная красота.
Посмотрели на часы. Время появления Кати. Она уже спешила к ним.
– Нравится вам наш Ломоносовск?
– Мы уже говорили – да.
– А Двина?
– Очень красива. По совести, нам уже надоело южное море, – любезно заявил Анатолий.
– Идёмте.
Вышли на набережную. Абхазцы очарованно любовались ширью реки, океанскими судами, старинными величественными зданиями, общий вид которых как могла портила нелепая директивная колоннада здания совнархоза. Дошли до обелиска жертвам американской интервенции 1918 года. Строгий памятник и на нём имена погибших большевиков. Анатолий взял под козырёк. Стояли молча. Двое горцев, сыны Абхазии, и дочь Героя, защищавшего их родину от фашистов.
* * *Утром Катя, Анатолий и Коста отправились на полуостров Пихта, в поселок поморов, разыскивать Тамару Григорьевну Мухину.
Сели на теплоход типа «Москвич». На нём до Поморска три с половиной часа ходу. Шли мимо лесных бирж, бумажных фабрик, многочисленных причалов, у которых грузились лесом морские великаны теплоходы. Над ними высились мощные краны. Рядом при их помощи выкатывался на берег таежный лес.
– Да, это не мандарины, не персики, – заметил Коста. – Богатейший край.
Прошли двадцать миль – та же картина: выкатка леса и погрузка пиломатериалов на суда. «Москвич» обогнал работяг буксиров, толкавших огромные плоты.
В Пихте сошли на плавучий дебаркадер с «залом ожидания для пассажиров».
– Товарищи, прошу не спешить, не будем совершать новый марафон для установления невиданного рекорда. У меня в кармане командировка и суточные редакции республиканской газеты. Я должен кое-что видеть. Иначе я ничего не напишу.
– Мы никуда не торопимся, правда, Анатолий? – сказала Катя и взглянула на него.
– Правда, – интонация Анатолия была… Впрочем, передать взгляд Кати и интонацию Анатолия – напрасный труд.
ПОЧИТАЮ ВСЕЙ ДУШОЙ
Два года назад в осенний неяркий день Иванов Иван Иванович у жёлтой колоннады совнархоза ждал машину из поморского бумкомбината.
Машина к двенадцати ноль-ноль не пришла. И в половине первого её не видно было. «Волга» цвета «воронье крыло», невымытая, с невыспавшимся шофёром, подошла к двум часам.
– Извините. Вы будете новый директор бумкомбината, товарищ Иванов? – спросил шофёр, выйдя из машины.
– Я.
– Не меня ругайте… Мне только в двенадцать часов сказали: «Поезжай за новым директором». Я тут же покатил, ночь работал. Еще не спал, не умывался.
– Завтракали?
– Где ж… Поехали, товарищ директор?
– Через полчаса. Вон кафе-автомат.
Иванов поднялся на второй этаж совнархоза. Встретил Пунькина, когда-то отпустившего Яшу Сверчка с дипломом в кармане.
– Иван Иванович, считаю, что порядок останется прежний… Прежде чем послать к вам специалиста, я предварительно согласую с вами, – сказал Пунькин.
– Специалистов направляйте без всяких согласований, – ответил Иванов.
Пунькин не понял, но и уточнять не стал – ему всё равно.
Через полчаса шофёр делал вид, что старается – замурзанной сальной тряпкой наводил «блеск» на машину.
Конечно, секретарь директора бумкомбината приказала шофёру отправиться за новым директором не в двенадцать утра, а в половине одиннадцатого. Выехав в одиннадцать, шофёр Корюшкин первым делом завернул на автобусную станцию и взял попутных пассажиров. В Ломоносовске сперва отвез пассажиров домой, а уж потом «заскочил» в совнархоз за директором. Единственное, что было правдой, – он не успел закусить.
Иванов позвонил на бумкомбинат секретарю:
– Говорит Иванов. Прошу уточнить, когда вы распорядились, чтобы машина отправилась за мной, в Ломоносовск?
– Точно в половине одиннадцатого, – едва переводя дыхание, сказала секретарь. – Он мог успеть.
– Спасибо. Не волнуйтесь. Я выезжаю.
Иванов сел рядом с шофёром.
– Позавтракали?
– Да. Спасибо. А то только гоняют.
– Чья машина?
– А кого хотите, все и гоняют её. У старого директора «ЗИЛ» и «Волга». А послали меня. На «ЗИЛе» он сам поехал куда-то, на «Волге» жена укатила в Ломоносовск.
Иванов следовал в Поморск не спеша. Останавливал машину у чужих лесобирж, разговаривал с машинистами, водителями лесовозов, грузчиками, заходил в дорожные чайные, столовые.
«Понятно, почему он велел мне позавтракать, – подумал Корюшкин. – Не торопится на свой комбинат. Чужие порядки изучает. Со всеми разговаривает, не то что Благинин…»
– Теперь на нашу лесобиржу, – приказал Иванов после очередной остановки.
Корюшкин, пока Иванов говорил с машинистами, грузчиками, добыл чистую тряпку, вымыл машину, щеткой почистил сиденье, сам умылся и причесался, раз на то пошло.
Седок не должен пояснять шофёру, каков он. Шофёр – о! Он сам даст вам характеристику с первого взгляда. Он всё замечает. Как вы усаживаетесь, закрываете дверцу, каким тоном говорите: «Поехали». Как вы важничаете, насупившись словно индюк. Находитесь ли вы под туфелькой «на шпильке» или под башмаком собственной супруги – шофёр всё знает. Больше всего водитель легковой машины не уважает начальника, который панибратством с шофером пытается прикрывать мелкие и крупные грешки.
Корюшкин безошибочно определил, каков новый «хозяин» комбината, и всю дорогу вдохновенно драил машину. Когда подъехали к своей лесобирже, «Волга» сверкала. Корюшкин выглядел подтянутым и торжественным.
Вахтер Агафонов, в полувоенной тёмно-зеленой форме, важный и загадочный, потребовал документы. Иванов вышел из машины, предъявил удостоверение с фотокарточкой. Агафонов внимательно прочитал.
– Очень приятно. Вы – новый директор, товарищ Иванов?
– Ваша фамилия?
– Агафонов, Павел Захарович.
– Иван Иванович.
– Прошу проехать, – любезно разрешил Агафонов.
Корюшкин за спиной Иванова успел поднять большой палец, Агафонов моргнул – характеристика принята.
Иванов отметил – на лицах всех, с кем он говорил по дороге, знакомая чисто северная гордость. Вот и Агафонов – ни угоднической улыбки, ни торопливого полупоклона, только с достоинством приложил руку к козырьку.
Иванов и за ним Корюшкин по узкой дамбе подошли к уникальным кранам на рельсах. Рельсы на наклонной каменной насыпи, башни тоже с уклоном. Каждая с восьмиэтажный дом. Кран вылавливает плавающий кругляк, сам комплектует его в пучки и по стальному тросу транспортирует пучок для укладки в штабеля. Трос протянут к тыловой контрбашне, стоящей почти в километре от береговой.
На рельсах три крана. Два бездействовали. Начальник крановых сооружений пояснил – третий день ждёт электромеханика.
– И часто ждёте? – спросил Иванов.
– Больше ждём, чем работаем.
Бревна к месту выкатки подгонял небольшой буксирный пароходик «Вьюга». «Вьюга» толкала кругляк, умело лавируя.
– Эй, начальник, иди к нам! – крикнул шкипер «Вьюги».
– Как я доберусь до вашей «Вьюги»?
– К мосткам подойду.
«Вьюга» дала задний ход, вышла из запани и причалила к широким мосткам, на которых стоял домик для обогрева, отдыха работающих у кранов.
Старик, кряжистый помор, шкипер толкача, приложил руку к чёрной фуражке с белым кантом и потускневшим глянцевым козырьком. Поздоровался с Ивановым за руку.
