Саид Насифи - На полпути в рай
Несчастные женщины, они лучше других понимают свою ограниченность и ничтожность. Поэтому-то они и пускают в ход все средства косметики, делают вид, что сострадательны и милосердны, хоть этим стараясь привлечь внимание мужчин.
Эти люди, получившие в наследство от своих предков все их дурные качества, порождённые невероятно тяжёлой жизнью и переходившие из поколения в поколение, были сотворены природой для того, чтобы жить, как и их предки бездомными, в позоре и бесчестии. Но в один прекрасный день произошло нечто необычайное и горстка низменнейших, ещё недавно бывших на «дне» людей поднялась на самую высокую ступень общественной лестницы. Теперь им уже ничего больше не оставалось, как скрывать свою гнусную натуру и подлые нравы под шёлковой, шитой золотом одеждой да стремиться выдавать себя совсем не за тех, кем они были на самом деле.
Итак, ханум Борунпарвар с большим огорчением опустилась в неудобное кресло и погрузилась в свои мысли. Разве это кресло не походило на собравшихся в зале приятельниц? Красная в цветах бархатная обивка манила к себе и сулила полное блаженство, но стоило опуститься на сиденье, как в несчастного впивались пружины и его сразу постигало разочарование.
Махин Фаразджуй, сердечная приятельница Мехри, оказалась рядом с ней. Она сидела на деревянном стуле. Вот уже двенадцать лет эти закадычные подруги лицемерят, лгут друг другу. Где бы ни повстречались, они поют друг другу дифирамбы, клянутся в верности. Но послушайте, что говорят эти женщины друг о друге за глаза. В самом начале вечера, ещё до прихода Мехри, Нахид проговорила: «Не знаю, почему нет Мехри? Может быть, она опять кем-нибудь увлечена?» На что Махин ответила: «Не огорчайтесь, дорогая, она сейчас явится, как внезапная смерть, наговорит нам массу всякого вздора и, как всегда, начнёт кичиться своей деятельностью в «проклятом благотворительном обществе». Именно в этот момент дверь отворилась и на пороге появилась запыхавшаяся Мехри-ханум Борунпарвар. Торопливо взбегая по ступенькам лестницы, она не могла расслышать слов своей подруги. Ну а если бы даже и расслышала, что это изменило бы? Предположим, всё было бы наоборот! Мехри сидела бы в комнате, а Махин отсутствовала. Разве Мехри не сказала бы то же самое о своей приятельнице? Какие же они аристократки, если не лицемерят друг перед другом! Если они станут честными, правдивыми и искренними, что тогда отличит их, разъезжающих в автомобилях новейших марок, от всяких там жён бакалейщиков и разносчиков, шлёпающих босиком по уличкой грязи?
Почему, спрашивается, человек, и к тому же женщина, одевающаяся в самые дорогие платья, украшающая себя золотом, изумрудами, бриллиантами и жемчугами, разъезжающая в восьмицилиндровом автомобиле, женщина, которая живёт в роскошном доме и является непременным членом аристократического общества города, почему она должна быть такой простачкой, чтобы верить всякому книжному вздору о нравственности и морали? Почему она должна волновать своё драгоценное сердце чепухой, которую выдумали неимущие ради собственного успокоения?
Откровенно говоря, никакая слава, никакое величие, положение в обществе и высокая должность не даются без обмана и лицемерия. А вы хотите, чтобы сладкоречивая и злоязычная ханум Махин Фаразджуй или чересчур порядочная дама-благотворительница Мехри Борунпарвар были честны и неподкупны? Прямо-таки скажем, странные у вас желания!
Да смилостивится аллах на том свете над предками этих двух дам, ведь они, как и Марьям Хераджсетан, которая выделяется этим среди жён генеральных директоров и генерал-губернаторов, имеющих не только личные заслуги, но и заслуги предков, не лгут во всеуслышание и не распространяют ложь по радио и в газетах. Они и подобные им хотя бы соблюдают внешние приличия и делают вид, что относятся с уважением к людям своего круга. В обществе они стараются поддерживать показную дружбу и даже помогают друг другу! А разве этого недостаточно для женщин их круга, чтобы слыть порядочными?!
Кстати, никогда за свои семьдесят с лишним лет ханум Марьям Хераджсетан не была так разговорчива, как в этот вечер. Пусть останется грех на совести людей, утверждающих, что в молодости ханум была красавицей и украшала собой общество. Сейчас она больше напоминает ведьму или колдунью.
С того дня, когда волосы ханум начали седеть, она каждое утро, подходя к зеркалу, выдёргивала белые нити и теперь стала похожа на жирную лярскую курицу, на плешивой голове которой торчит только тонкий хохолок. Эта ничтожная растительность, украшающая голову красавицы, растительность, напоминающая волоски кукурузы в начале осени, жалкие остатки прежней роскоши и блеска бедной пустомели, были — одному богу известно, какими усилиями, — выкрашены хной в рыжий цвет.
Да, можно посочувствовать этому отставшему от каравана бытия путнику, этому обломку величия двора Насер-эд-Дина[4], этой бедной даме хотя бы уже потому, что ей по утрам приходилось в страшных муках выдёргивать свои седые волосы. Каждый выдернутый волосок орошал её глаза слезами, и она вытирала их пёстрым платком. А наутро страдания начинались снова.
Вы не представляете себе, какие муки испытывает Марьям Хераджсетан, когда ветреные, праздношатающиеся молодые люди стараются отыскать в ней былую красоту и очарование! Ведь ей даже в знойные дни приходится закрывать свои утомлённые жизнью плечи и дряблую старческую шею тяжёлой накидкой из чернобурых лис!
Когда она, стоя перед зеркалом, надевает на палец известное всему Тегерану кольцо с изумрудом и с гордостью, которую не испытывает и победитель на поле боя, подносит руку к гладкой поверхности стекла, её глаза блестят ярче, чем у восемнадцатилетней красавицы.
А посмотрите, как ловко, хоть и с большим трудом, массирует она свою морщинистую, поблекшую кожу, покрытую коричневыми пятнами и узлами, вращая перед зеркалом двойным подбородком! Не один силач из зурхане[5], работающий большими коническими палицами, позавидовал бы её ловкости и выдержке.
Сейчас ханум Хераджсетан сидела в кресле на террасе, сбросив на колени лисью накидку и выпятив грудь. Она вертела на пальце перстень, стараясь собрать в большом изумруде лучи сорокаламповой пятидесятигранной люстры, чтобы игрой камня ослепить расположившихся в зале дам.
Подлая Махин Фаразджуй, для которой не было ничего святого, придвинула своё кресло к Мехри Борунпарвар и с ехидным видом начала что-то нашёптывать ей на ухо. Она со злорадством повторяла хвастливые басни госпожи Хераджсетан, которые та распространяла о себе по всему Тегерану. Обе дамы хихикали. Смеяться громко они не решались — ханум Хераджсетан стёрла бы их в порошок.
На сегодняшний вечер Нахид Доулатдуст пригласила двадцать четыре самые известные и знатные дамы Тегерана, с тем чтобы они, усевшись в круг и выставив напоказ свои драгоценности, дорогие платья и изящную обувь, между прочим подумали и о том, как помочь обездоленным. Эта встреча была организована при условии, что о ней будет сообщено в печати, и не в дешёвых ежедневных газетёнках, а в иллюстрированном еженедельнике, где на фотографиях можно было бы хорошо разглядеть не только самих дам, но и их туалеты и драгоценности.
Незадолго перед тем как Мехри, закончив свои дела в «проклятом благотворительном обществе», прибыла на вечер, среди гостей ханум Нахид Доулатдуст произошёл любопытный обмен любезностями по поводу выборов председателя, заместителя председателя, секретаря, директора-распорядителя, наконец, чёрта и дьявола нового общества. Дело в том, что те, кто сначала особенно настойчиво отказывался от этих почётных должностей, больше всех обиделись на то, что не выдвинули их кандидатуры. Поднялся спор. Собрание так и расстроилось бы, не возьми Нахид на себя роль старшей и не прояви она беспримерную ловкость…
— Если вы не будете благоразумны, — сказала она, — сию минуту сюда, как внезапная смерть, явится Мехри и нагло вырвет из наших рук председательское место, а тогда одному богу известно, что с нами будет.
В это время Махин, да-да, та самая Махин, которая с таким увлечением сейчас смеётся, увидев Мехри, недолго думая взяла слово и тоненьким, елейным голоском, лицемерным и подлым, произнесла пламенную речь в честь своей милой подруги.
Надо сказать, что Нахид пока ещё не получила от своего дорогого мужа никакого имущественного наследства, но зато она блестяще переняла его моральные качества. Выходя замуж за ловкого политикана, женщина пользуется не только большими материальными благами, получаемыми её мужем от лицензий на торговые сделки и игры на бирже; она извлекает из его многолетнего опыта на политическом базаре такие уроки, что мусульманину не дай бог видеть, а неверному слышать!
Все знают, как сорок шесть лет назад была создана конституция и из какого посольства она появилась. Принципы свободы и демократии, или, как их называют, «западная демократия», были так ловко применены в Иране, что, хвала всевышнему, в этом мы обогнали даже самих создателей этой системы. Наивные и неосведомлённые простаки и не подозревают, какие группировки с их преступными интересами руководят всеми событиями, о которых пишут в газетах, подготавливают речи, которые произносятся с высоких трибун, и предопределяют выборы. Они не знают, что даже при назначении на пост ректора университета, на этот высокий, важный в политической игре пост, никто не сможет добиться согласия этих людей, если он недостаточно лицемерен.
