Александръ Дунаенко - Я тебя люблю (сборник)
Через рощу разноцветных тополей мы вышли к речке Илек. Край города. Автотрасса. Поле песка и посередине ручеёк с тёплой водой – Илек. Едва ступили на песок, Алиска сбросила юбку, кофточку. Край города, в двух шагах – автотрасса. И плавочки остались. Не дикий пляж.
Среди лопухов, прямо на песке, острым сучком, я разорвал на куски арбуз, красное, сочное корейское чудо. Это был самый вкусный арбуз в моей жизни. Мы с Алиской окунали лица в хрустящую сахарную мякоть, не прожевав, целовались. Излишки сока текли по Алиске, я их собирал губами – и не было никаких излишков. Я кружил её на руках, я отнёс Алиску к тёплому ручью и там целовал, целовал, целовал. Импортные плавочки совсем растворились в воде, я увлёк Алиску на берег.
Никто не мешал. Ни бабка. Ни мороз. Ни одинокий путник. Я самовыражался, как мог. Даже Алиска мне не мешала. Мне бы остановиться… Забыл, что это мы для них, а не они для нас. Я выпил Алиску залпом…
Шли домой, и солнце уже садилось. Мне всё не терпелось услышать похвалы в свой адрес. Ведь я так старался. Ну, хотя бы самое обычное: «ах, ты совсем меня замучил».
– Ты совсем меня замучил, – тихо сказала Алиска и на ходу прижалась.
Мне хотелось слушать о себе, о замечательном, дальше. Я хотел подробностей. И Алиска сказала – да, ей было со мной хорошо. Когда мы ели арбуз, и когда я кружил её на песке.
Кто их поймёт, этих женщин.
Посреди города, у водоразборной колонки, мы остановились. Алиска ополоснула ноги, обула босоножки. Да, свои стройные, длинные ноги она мыла именно так: высоко обнажив сначала одну. Потом другую. И это было красиво, как среди серой степи тюльпан, как полёт бабочки. Короткий миг, когда возле меня стояла моя Алиска, и мы были ещё вместе, но это уже не повторилось.
Наши пути больше не пересекались. Но ещё долго меня ловили на ходу на сходствах тёплые летние улицы, аэропорты, безрукие античные статуи. Алиска приходила ко мне в сны, и тогда пробуждение казалось жестокой несправедливостью.
Странно. Ведь жизнь, в принципе, сложилась вполне удачно…
23.11.99 г. Слюдяное – Мещеряковка.МУЖ
Жену изнасиловали. Какой ужас!
Представьте: у вас тёплая, уютная квартира. Хрустальная люстра, камин и первые месяцы совместной жизни с любимой женщиной. Первые сладкие, красочные, безумные месяцы.
Кровать не остывает, вы не успеваете поесть, вам некогда даже сходить в туалет. Вы дождались и дорвались. Вы безраздельно владеете и обладаете. Пока у вас ещё нет друзей, знакомых, с которыми вы дружите семьями. Это будет потом. Пока вы владеете и обладаете, и вам этого достаточно.
И вот представьте ещё. Как-нибудь к вам в квартиру звонит какой-то тип и просит переговорить пару минут с вашей супругой на лестнице. Она согласна, она, да, выходит, а потом через пару минут возвращается в слегка разорванном халате; и долго не выходит из ванной.
Вы в постели, которая не остывала у вас два месяца, а ваша жена, неизвестно по каким причинам, закрылась и не выходит из ванной.
Потом она выходит. Да, это был её бывший муж. Она не хотела, но он такой дурак, он такой сильный. Он так её любит и очень соскучился. Но она, правда, не хотела. Всё случилось помимо её воли.
Да, конечно, нужно обратиться в суд, пусть его посадят. Ну, надо же – такой дурак! Весь грязный, помятый, но уже неделю не пьёт. Пусть его посадят в тюрьму.
Потом она ещё раз забегает в ванную, ложится к вам в постель, но что-то не клеится, мысли о разных глупостях, в том числе и о бывшем муже, который пришёл и изнасиловал вашу жену.
Что вы можете сделать? Звать на помощь дружинников? Обратиться к следователю, прокурору? Кому вы можете рассказать про свою беду?
А в постели, которая временами стала по углам промерзать, у вас снова и снова не клеится. Ваша жена – у неё уже прошло несколько синяков на груди и на бёдрах – ваша жена начинает плакать. Она начинает требовать, чтобы вы непременно обратились в суд, к адвокату, куда угодно, но так продолжаться не должно. У неё кашель. Она простудилась в кровати. Вы идёте к адвокату, параллельно записываетесь на приём к сексопатологу.
АДВОКАТ: но он же муж? Да, конечно, бывший. Муж?… Нет, ну, напишите заявление. Хорошо, мы напишем вместе, триста рублей. Но он, говорите, муж?… Бывший… Муж?…
СЕКСОПАТОЛОГ: Дышите. Не дышите. Лягте. Встаньте. Не ешьте мяса. Не ешьте хлеба. Спиртного не пейте. Воды поменьше. Я бы на вашем месте вообще повесился. Триста рублей. Мальчики не интересуют?
Ваша жена в истерике. По ночам вы представляете те две минуты, когда тот, который, хоть и муж, но ведь она, правда, не хотела. И две минуты вам кажутся вечностью. И они повторяются каждую ночь на экране закрытых шторок ваших век.
И вы добиваетесь суда. И в зале собираются незнакомые люди, которым вы с женой рассказываете, как всё произошло. Потом рассказывает она сама. – Да, – отвечает она на вопрос. – И здесь. И здесь.
А присяжные не поймут, в чём дело. Они, конечно, с интересом выслушивают, как всё происходило. – Как? На вас даже не было трусиков?! А он – ваш муж? Ну да, бывший.
Ну, и что же вы хотите? В тюрьму? Мужа? Ну да, бывшего. За что?…
Не понимают даже судьи.
Адвокат защищает вяло, он сам не верит, что ваше дело правое.
Бывший муж молчит. Он сидит, опустив почерневшее лицо в чёрные же свои руки. Он ничего не помнит.
Суд удаляется на совещание и не приходит. Одна из присяжных попросила у бывшего мужа телефончик. Вас уже никто не замечает. Вы никому не нужны и не интересны.
Вы приходите домой, садитесь на маленькие стулья в спальне.
Вы смотрите на кровать, вы боитесь к ней подойти.
Она покрылась инеем и кажется, что он не растает никогда.
14.09.95 г.Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ
Коридор. Дверь в офис. У двери мужчина и женщина. Может, это мы с тобой. Может – какие-то посторонние. Стоят, как будто беседовали, и возникла пауза. Пауза, когда двое молчат, но, как будто продолжают о чём-то говорить друг с другом. Они могут так стоять и говорить часами. Но нет, они не могут позволить себе такой роскоши. Нужно уходить. Нужно расставаться. Ещё секунда. Ещё мгновение. Оно короче, но сладкое какое! Какое горькое…
Лицо мужчины. Оно обыкновенное. Оно необыкновенное для женщины, которая напротив. Мужчина смотрит на женщину так, будто хочет сильнее отпечатать у себя в памяти её облик. Не жадно – нет. Слово «жадно» здесь не подходит. Наверное, внимательно, бережно. С любовью?
У неё взгляд другой. Она ещё чуть-чуть здесь, с этим мужчиной, который ей близок. Наверное, очень близок. Но мыслями женщина уже где-то в другой жизни. Хотя сейчас она переживает. Наверное, она тоже не хочет уходить, не хочет этого расставания.
Мужчина касается пальцами лица своей хорошенькой женщины. Своей?
Средним пальцем проводит по левой её брови, как бы приглаживая её. Потом – по правой. Ещё – тыльной стороной пальцев, той, где тоньше, нежнее, чувствительнее кожа, проводит по щеке.
– Он тоже может так тебе делать?
– Да… И не только…
Рука мужчины медленно соскальзывает вниз. Она движется по телу женщины, приостанавливаясь, как бы задумываясь.
Летняя кофточка.
Джинсы – сначала ремень.
Потом – жёсткий металлический замок-молния.
Замок кончается.
Пальцами слышно: да, он кончился. Можно найти, где он начинается, нащупать собачку, потянуть её вниз.
Скобы разваливаются.
Светлые, тонкие трусики.
Ладонь судорожно, требовательно уходит вниз, туда, плотно обхватывает лобок.
Женщина вздрагивает, сжимает ноги от неожиданности, потом расслабляется. Да, да, можно. Нужно. Я этого хочу. Я всегда этого хочу. Я хочу, чтобы всегда твоя ладонь была здесь, была со мной…
С улицы доносится сигнал машины. Резкий. Недалеко окно. Хорошо слышно. Мужчина целует женщину и жадно, да, на этот раз, действительно, жадно, удерживает ладонью её лобок, сжимает его.
Женщина отстраняется. Прячет глаза: мне нужно идти… – Да, понимаю. Мужчина помогает ей привести себя в порядок, застёгнуть молнию. У него сумочка, пока женщина, держа перед собой маленькое зеркальце, подкрашивает губы, слегка припудривает лицо. Тушь расплылась. Да, нужно ещё поправить волосы. Так. Кажется, всё в порядке…
Часом раньше…
Малоэтажное современное здание. Внутрь входит молодая стройная женщина. Сколько ей? Да, лет 25–28, но – не более 30-ти. Ну, в крайнем случае, 31. Джинсики в обтяжку, батник и, если приглядеться – без бюстгальтера. Красивая грудь – зачем сковывать?
Женщина поднимается по лестнице. У неё подавленное состояние. А так – вроде ничего. Поднимается уверенно, попка подчёркивает, вычерчивает: ах, какая прелесть, эта женщина!
