Семен Альтов - Из книги «Карусель»
— Как тебе не стыдно, мальчик! — закричала Марья Ивановна, поперхнувшись валидолом. — Бородинская битва была в 1812-м году! А я 1836-го года рождения!
Вы ошиблись номером! — Она швырнула трубку.
Спала Марья Ивановна плохо и два раза вызывала «неотложку».
В пятницу к 17.00 все было готово к торжествам. Над рабочим местом Ефимовой прикрепили табличку с надписью: «Здесь работает Ефимова М. И. 1836–1976».
В полшестого актовый зал был полон. Директор вышел к трибуне и сказал:
— Товарищи! Сегодня мы хотим поздравить наших именинников, и в первую очередь — Ефимову М. И.!
В зале захлопали.
— Вот с кого надо брать пример нашей молодежи! Хочется верить, что со временем наша молодежь станет самой старой в мире! Все эти годы Ефимова М. И. была исполнительным работником! Она постоянно пользовалась уважением коллектива! Мы никогда не забудем Ефимову, грамотного инженера и приятную женщину!
В зале кто-то всхлипнул.
— Не нужно слез, товарищи! Ефимова до сих пор жива! Хочется, чтобы этот торжественный день запомнился ей надолго! Поэтому давайте вручим ей ценный подарок в размере ста десяти рублей, пожелаем дальнейших успехов, а главное, как говорится, — здоровья! Введите именинницу!
Под грохот аплодисментов два дружинника вывели Марью Ивановну на сцену и усадили в кресло.
— Вот она — наша гордость! — Голос директора зазвенел. — Посмотрите, разве дашь ей сто сорок лет?! Да никогда! Вот что делает с людьми забота о человеке!
Последний раз
Чем ближе к школе, тем больше нервничала Галина Васильевна. Она машинально поправляла вовсе не выбившуюся из-под платка прядь и, забывшись, разговаривала сама с собой.
«Когда это кончится?! Недели нет, чтоб в школу не вызвали! В шестом классе такой хулиган, а вырастет?! И балуешь, и бьешь, и как по телевизору учат, — мучаешься! Все впустую! Да и бить-то осталось полгода, а потом вдруг сдачи даст? Вон какой здоровый! В Петра пошел!» — с гордостью подумала Галина Васильевна.
Поднявшись по лестнице, она долго еще стояла перед кабинетом директора, не решаясь войти. Но тут дверь распахнулась и вышел Федор Николаевич, директор.
Увидев Сережину маму, он улыбнулся и, подхватив ее под руку, втащил в кабинет.
— Дело вот в чем… — начал он.
Галина Васильевна напряженно смотрела в глаза директора, не слыша слов, стараясь по тембру голоса определить величину материального ущерба, нанесенного Сережкой в этот раз.
— Такое в нашей школе случается не каждый день, — говорил директор. — Да вы садитесь! Оставить этот поступок без внимания мы не хотим.
«Тогда за стекло десять рублей, — тоскливо вспоминала Галина Васильевна, — потом Куксовой за портфель, которым Сережка Рындина бил, — восемь пятьдесят!
Нанесение телесных повреждений скелету из кабинета зоологии — двадцать рублей!
Двадцать рублей за килограмм костей! Ну и цены! Да что я, миллионер, что ли?!
* * *— Вы послушайте, какое письмо мы получили… — донеслось до Галины Васильевны.
«Боженька! — задохнулась она. — Что ж это за наказание такое? Тянешь его одна с трех лет! Вся жизнь для него! Одеть, обуть, накормить, чтобы как у людей!
Себе ведь ничего, а он…» — «Дирекция металлического завода, — с выражением читал директор, — просит объявить благодарность и награждает ценным подарком ученика вашей школы Паршина Сергея Петровича, совершившего геройский поступок. Сергей Петрович, рискуя жизнью, вынес из горящего детсада один троих детей…» «Один — троих», — повторила про себя Галина Васильевна. — И как один с тремя справился?! Вылитый бандит! Почему у других дети как дети? У Кирилловой Витька на трубе играет! У Лозановой девочка, как придет из школы, так до вечера спит!
А этот где целыми днями пропадает?! Пианино в комиссионке купила. Старенькое, но клавиши есть! Так хоть раз без ремня сел?! Гаммы наизусть не исполнит!
«Слуха нет»! А что у него есть?!» — Вот так, уважаемая Галина Васильевна! Какого парня мы с вами воспитали!
Троих детишек из огня вынес! Такого в нашей школе еще не было! И мы этого так не оставим! Завтра же…
«Конечно, не оставите, — зажмурилась Галина Васильевна. — Небось, двадцать пять рублей вынь да положь! Сейчас скажет: «Чтоб последний раз!» А дома опять за Сережкой с ремнем бегать и бить, если догоню. А он кричать будет: «Мамочка!
Последний раз! Мамочка!» Господи! А потом опять все сначала! Вчера в саже и копоти явился, будто трубы им чистили! Лучше бы умереть…» — Жду его завтра утром перед торжественной линейкой. Там все и объявим! — улыбаясь, закончил директор.
— Товариш директор! Последний раз! — Галина Васильевна вскочила, машинально комкая в руках бланк, лежавший на столе. — Слово даю, больше такое не повторится!
— Ну почему? — Директор нежно разжал ее кулачок и забрал бланк. — Если мальчик в тринадцать лет совершил такое, то в будущем на что он способен?!
Представляете, если бы все у нас были такие?
— Не дай бог! — прошептала Галина Васильевна.
Директор проводил ее до дверей, крепко пожал руку.
— Вы уж дома сыночка отметьте как сможете!
На улице Галина Васильевна постояла, глубоко дыша, чтобы не расплакаться.
— Был бы муж, он бы отметил как положено! А я баба, что с ним сделаю? У всех есть отцы, а у него нет! Вот и растет сам по себе! Ну, выпорю… Она зашла в магазин, купила две бутылки молока и одно пирожное с кремом.
— Выпорю, потом дам молока с пирожным — и спать! А там, глядишь, перебесится, человеком станет…
Кто там?
Галя еще раз проверила, закрыты ли окна, спички спрятала и, присев у зеркала, говорила, отделяя слова от губ движениями помады:
— Светочка, мама пошла в парикмахерскую… Позвонит приятный мужской голос, скажешь: «Мама уже вышла». Это парикмахер… Позвонит противный женский голос, спросит: «А где Галина Петровна?» Это с работы. Скажешь: «Она пошла в поликлинику… выписываться!» Не перепутай. Ты девочка умненькая. Тебе шесть лет.
— Будет семь, — поправила Света.
— Будет семь. Помнишь, кому можно открывать дверь?
— Помню, — ответила Света. — Никому.
— Верно! — Галя облизнула накрашенные губы. — А почему нельзя открывать, не забыла?
— Бабушка говорит: «По лестнице нехорошие бандиты с топорами ходят, прикидываются водопроводчиками, тетями, дядями, а сами распиливают непослушных девочек и топят в ванне!» Правильно?
— Правильно, — сказала Галя, прикалывая брошку. — Бабушка хоть и старенькая, руки дрожат, посуду всю перебила, но про бандитов верно долдонит… Недавно в одном доме три водопроводчика пришли чинить телевизор. Мальчик открыл…
— А они его топором — и в ванну! — подсказала Света.
— Если бы, — пробормотала Галя, пытаясь застегнуть брошку. — В ванне утопили и все вынесли.
— И ванну?
— Ванну с мальчиком оставили.
— А бабушка придет, ей открывать? — спросила Света, откручивая кукле ногу.
— Бабушка не придет, она на даче. Приедет завтра.
— А если сегодня?
— Я сказала: завтра!
— А если сегодня?
— Если сегодня, это уже не бабушка, а бандит! По домам ходит, деток ворует.
Куда я пудру сунула?
— А зачем детей воровать? — Света отвернула кукле ногу и теперь приворачивала ее обратно. — У бандитов своих нету?
— Нету.
— А почему нету?
— «Почему, почему»! — Галя тушью сделала реснички. — Потому что, в отличие от твоего папочки, хотят что-то в дом принести! Некогда им! Еще есть дурацкие вопросы?
— Нету вопросов! — ответила Света, внимательно глядя, куда мать прячет от нее французские духи.
— Вроде порядок. — Галя цепким глазом таможенника ощупала отражение в зеркале. — Буду часа через два. Нет, через три!
— Так долго обстригать будут? Ты же не слон!
— Не обстригать, а стричь. Это плохой мастер все делает тяп-ляп, а хороший мастер, — Галин голос потеплел, — настоящий мастер все делает хорошо, поэтому долго. Никому не открывать!
Мать чмокнула Свету и, хлопнув дверью, ушла.
Света достала из тумбочки французские духи, полфлакона опрокинула кукле на голову, приговаривая: — Вымоем Дашке голову и будем обстригать. Не волнуйтесь, настоящий мастер все делает так долго, пока вам не станет хорошо!
Тут раздался звонок в дверь.
Света побежала в прихожую и звонко спросила: «Кто там?» Хриплый голос ответил:
— Открой! Это я — твоя бабушка.
— Здравствуй, бабушка! А зачем таким страшным голосом говоришь?
— Да простыла, внученька! Уж и молоко с медом пила, а все хриплю! Открывай!
Вишенок вкусненьких привезла!
Света наполовину открыла трудный замок, но вдруг, наморщив лобик, остановилась:
— Бабушка! Мама сказала: ты завтра приедешь! А сегодня еще сегодня!
— А я сегодня и приехала! Открой! Темно на лестнице, и ноги болят!