Эдуард Ковчун - Абракадабра
Тот злосчастный для нее день Зинаида Григорьевна начала с того, что вызвала начальника финансового отдела горисполкома Матовращука и приказала ему к 14.00 завтрашнего дня лично пошить чехол на подлежащий открытию в городе очередной монумент эпохи «развитого социализма» — «Бюст головы Карла Маркса», как она изволила выразиться.
После этого к ней зашла зав. отделом культуры и доложила, что в Зеленодар приехал на гастроли знаменитый театр имени Комиссаржевской и сегодня же вечером в 20.00 первый спектакль.
— Вы опять меня подводите, товарищ Козловская! Почему не доложили раньше? Мы так с вами не сработаемся! Немедленно, через час чтобы было готово мое приветственное выступление!
Ровно через час приветствие лежало на столе Зинаиды Григорьевны.
— Вы что это написали? Разве я могу с этим выступать?
— Но что не так, Зинаида Григорьевна?
— Все не так! Единственно так — «Дорогие товарищи!». Все остальное никуда не годится!
После четырех или пяти также забракованных вариантов выступления Козловская, отпаявшись, со страхом занесла первый вариант.
— Вот, совсем другое дело, можете же написать, когда захочете! Этот почти подойдет, я еще сама над ним поработаю!
Потрудившись лично над приветствием еще около часа и спохватившись, что время приближается к 20.00, Зинаида Григорьевна поехала в театр, не успев отдать перепечатать откорректированный ею окончательный вариант выступления.
В театре битком набитый зал. Аншлаг. В гостевой ложе вместе с главным режиссером театра, народным артистом СССР, сидит сам Первый секретарь крайкома товарищ Видунов. Открывается занавес. Ведущая объявляет:
— Приветственное слово предоставляется секретарю Зеленодарского горкома КПСС по идеологии Зинаиде Григорьевне Василенко.
После непродолжительных, обозначающих уважение к власти, аплодисментов Зинаида Григорьевна хорошо поставленным шагом подходит к микрофону и хорошо поставленным контральто начинает выступать:
— Дорогие товарищи! Сегодня в культурной жизни нашего города большое и замечательное событие! К нам приехал знаменитый театр имени комиссара Ржевского!
По залу прошел небольшой гул, кое–где смешки. В глазах главного режиссера недоумение, щеки у товарища Видунова слегка порозовели.
Но, приняв услышанное за оговорку, зал постепенно успокоился.
Однако Зинаида Григорьевна, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений в названии театра, закончила свое выступление так:
~ Разрешите еще раз сердечно поприветствовать замечательный театр имени комиссара товарища Ржевского!
В зале невообразимый хохот. В глазах и фигуре главного режиссера, обращенных к товарищу Видунову, немой вопрос, как у почтмейстера в финале гоголевского «Ревизора». Щеки у товарища Видунова малиновее бурака.
Этим и закончилась недолгая партийная карьера в Зеленодаре Зинаиды Григорьевны Василенко. На следующий день она была отозвана из горкома с популярной в те времена формулировкой «в связи с переходом на другую работу».
Партийные работники в застойные времена всегда знали все, могли справиться с любой работой, поэтому посылались на прорыв на самые ответственные участки трудового фронта. Зинаида Григорьевна была направлена в Зеленодарский институт культуры. Проректором. С задачей резкого повышения уровня культурного образования студенческой молодежи.
Что же касается театра, то каждый из них имеет, не знаю, как это точно называется, «кондуит» или «главную книгу», в которой записываются гастрольные впечатления с тем, чтобы знать, следует ли ехать в тот или иной город в следующий раз или нет.
В книге театра имени Комиссаржевской тогдашний его парторг записал, что, учитывая большие революционные заслуги театра, секретарь Зеленодарского горкома партии по идеологии Зинаида Григорьевна Василенко справедливо переименовала его в театр имени комиссара Ржевского.
Городская власть
«Всякой общественной форме… соответствует своя мораль».
(К. Маркс).
В губернских центрах нашей матушки России число учреждений, контор, всяческих контрольных, научных, околонаучных и разных других служб в расчете на квадратный метр площади города или на одного жителя всегда было и еще остается значительно больше, чем в других, нестоличных, городах страны.
В губернских центрах наряду с районными и городскими конторами также сосредотачивалась обширная сеть всевозможных краевых (областных) организаций. И как всякий более или менее уважающий себя начальник областного масштаба верхней планкой своей карьеры считал перевод себя в Москву, так и более или менее уважающий себя начальник районного масштаба спал и грезил, когда он со своей конторой попадет в столицу области. Поэтому как в Москве в геометрической прогрессии росли республиканские и союзные конторы, так же росли в губернских центрах и областные службы.
А так как губернский под номер 1 город Зеленодар в застойные времена до прихода к власти демократов был не только краевым центром, но еще и находился на юге, близко от ласкового моря, то в нем, кроме районных, городских и краевых контор, располагалась еще приличная сеть филиалов союзных и республиканских учреждений, руководители которых совершенно справедливо считали, что все возложенные на них обязанности и задачи гораздо легче решаются на юге, особенно в Зеленодаре, и ни в какую не хотели обосновываться где‑нибудь в Сыктывкаре или Магадане, также совершенно справедливо считая, что мозги и все остальные органы человека на севере работают гораздо хуже.
Поэтому Зеленодар по числу всевозможных контор намного опережал другие областные и краевые центры нашей страны. И если быть точным, то к началу горбачевской перестройки в нем было зарегистрировано 1867 государственных предприятий, организаций и учреждений, имеющих свой расчетный счет в банке и, конечно, большую гербовую печать.
В связи с тем, что засильем небоскребов Зеленодар не страдал, все конторы размещались в основном в одно–двух-, максимум пятиэтажных зданиях. И если здание конторы было выше одного этажа, то пользуясь своей властью, начальники с замами размещались обязательно на самом удобном втором этаже.
Вот тут мы подходим к вопросу, что такое была городская власть в застойные времена.
Это мы только сейчас после начала перестройки все вдруг узнали, что Советской власти у нас, оказывается, никогда и не было. Но многие и в те времена по коже своей спины знали, что настоящей властью были райкомы, горкомы, обкомы, крайкомы и так далее до верха, в лице своих первых секретарей.
Эта власть казнила и миловала, назначала и снимала всякую другую власть начиная с Советов и их исполкомов и кончая начальником над уборщицами любой самой захудалой конторы.
Эта власть не подлежала никакой критике. Боже упаси! Ее директивы и указания должны были без какого‑либо обсуждения немедленно выполняться, независимо от их содержания и мудрости. Да и за что можно было критиковать, если все, что делалось в стране хорошего, выдавалось как прямая заслуга партии, а все провалы и просчеты после беспрекословного выполнения ее директив и указаний были плохой работой Советской власти и ее исполкомов плюс неблагоприятные погодные условия.
Вот тут товарищи Хазановы, Рязановы, Задорновы, Ивановы и даже Райкины — валяйте, бичуйте, критикуйте, выпускайте пар из недовольных.
В Зеленодаре горком партии с горкомом комсомола и горисполком размещались в одном пятиэтажном здании. Естественно, горком, как настоящая власть, занимал первые самые удобные два этажа (секретари заседали на втором), а выше находились исполком и его службы.
Городская зеленодарская статистика, которая, как и любая другая статистика с легкой руки наших знаменитых сатириков, должна знать все, совершенно точно знала, что в здании было более десяти комнат индивидуального отдохновения и сосредоточения с индексом «М» и «Ж», на каждом этаже по две.
Но работники исполкома не могли себе не только позволить, но даже и подумать отправлять не только большую, но даже и малую нужду сверху на горком. Не могли они также посещать «М» и «Ж» второго этажа, чтобы не дай бог не столкнуться или очутиться рядом унитазами с одним из секретарей горкома или даже с самим первым. Поэтому самой интенсивной эксплуатации в здании подвергались «М» и «Ж» горкома комсомола на первом этаже, где создавались постоянные очереди и опасная антисанитарная обстановка, вызывавшая раздраженный гнев горкомовских уборщиц. И часто можно было наблюдать крупного ответственного работника исполкома, державшегося рукой за живот или ниже и стрелой летящего по ступенькам с пятого на первый этаж, хотя на пятом этаже кабинет этого работника находился через стенку с кабинетом «М».
