Пелам Вудхаус - Лорд Эмсворт и другие
– Как можно обижать мальчика? – возмутился пэр, воспылавший любовью к внуку с тех пор, как тот назвал Бакстера рожей.
– Миледи не сказала мне об этом, милорд, – отвечал дворецкий. – Она велела отнести оружие.
В эту минуту вошла леди Констанс и пролила свет на тайну.
– А, Бидж его принес! Запри его куда-нибудь. Джорджу нельзя им пользоваться.
– Почему?
– Потому что он выстрелил в Бакстера.
– Что?
– Да, выстрелил. Я заметила, что он мрачен, и сказала: «Вот твой воспитатель». Он юркнул в кусты, а сейчас из них вылетела пуля.
– Ура! – воскликнул граф. – То есть «увы».
Они помолчали. Пэр Англии с любопытством рассматривал ружье.
– Пиф-паф! – сказал он, прицеливаясь в бюст Аристотеля.
– Осторожно, Кларенс! – вскричала сестра. – А вдруг оно заряжено?
– Ты же сама говоришь, «вылетела пуля». – Граф подергал курок. – Да, не заряжено.
Странное, печальное чувство овладело им. Забытые мелочи детства шевелились в его голове.
– Ах, Господи! – сказал он. – Сто лет их не держал. У вас было такое ружье, Бидж?
– Да, милорд, в далеком отрочестве.
– Помню, Джулия взяла его, чтобы подстрелить гувернантку. А ты помнишь, Конни?
– Не говори глупостей.
– Это не глупости. Она ее подстрелила. К счастью, тогда носили корсеты. Помните, Бидж, как Джулия стреляла в гувернантку?
– По-видимому, милорд, я еще не служил в вашем доме.
– Хватит, – сказала леди Констанс. – Вы свободны, Бидж.
И прибавила, когда он ушел:
– Кларенс, как можно говорить такое при слугах!
– А что? Она подстрелила…
– Предположим. Но зачем открывать это дворецкому?
– Как же ее звали? Вроде начиналось с…
– Не важно. Расскажи мне про Джейн. Ты с ней беседовал?
– Да. О да, беседовал!
– Надеюсь, ты был тверд.
– Еще бы! Я сказал: «Вот что, милая…» Слушай, Конни, зачем мы ее мучаем? Губим ей жизнь…
– Так я и знала, она тебя обойдет! Нет, как ты можешь…
– Он же приличный человек. Как-никак Аберкромби. Еще при крестоносцах…
– Я не позволю своей племяннице выйти за нищего.
– Знаешь, за Регета она не выйдет. Так прямо и сказала: «даже если все перемрут»…
– Мне не интересно, что она сказала. И вообще, хватит. Сейчас я пришлю к тебе Джорджа, чтобы ты с ним поговорил.
– Я занят.
– Нет. Ты не занят.
– Мне надо посмотреть на цветы.
– Нет, не надо. Ты поговоришь с Джорджем. Объясни ему, что он натворил. Бакстер страшно расстроен.
– А! – вскричал граф. – Вспомнил! Мисс Мейплтон.
– Что? Кто это?
– Гувернантка Джулии.
– При чем она тут? Ты должен побеседовать с Джорджем.
– Хорошо, хорошо, хорошо.
– Значит, я его к тебе посылаю.
Вскоре вошел Джордж, слишком веселый для преступника.
– Привет, – сказал он.
– Здравствуй, мой мальчик.
– Тетя говорит, ты хочешь меня видеть.
– А? Да, да, да. Хочу. Именно, хочу. Как не хотеть! Что это значит, а?
– Ты о чем?
– Стреляешь в людей. Ну, в Бакстера. Это нехорошо. Это… э-э… плохо. Опасно. Можно выбить им глаз.
– Я стрелял не в глаз. Он наклонился, завязывал шнурки. Лорд буквально ожил.
– Что? Ты попал прямо… э… в это?
– Да. Прямо.
– Хо-хо-хо! То есть какой ужас. А он… э-э… подскочил?
– Еще как!
– Ха-ха!
– Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха-ххх… м-дэ… Ну, словом… В общем, Джордж, я заберу это… хм…
– Ладно, дед, – ответил внук с легкостью человека, у которого есть две рогатки.
– Нельзя подстреливать… э-э… людей.
– Ладно, шеф.
Лорд Эмсворт погладил ружье, все больше тоскуя.
– Знаешь, мой дорогой, – признался он, – у меня такое было.
– Попал в кого-нибудь?
– Конечно, – не без надменности ответил граф. – Во всяких зверьков… э… птичек. Я был очень метким. А сейчас забыл, как его заряжают…
– Вот так, дед. Так – так – и так.
– Да? Прекрасно. Превосходно. Собственно, я и сам вспомнил.
– Убить не убьешь, – продолжил отрок с некоторой печалью, – а подскочить – подскочат. Даже корова.
– И Бакстер.
– Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха…
Лорд снова одернул себя.
– Нехорошо над этим смеяться, мой мальчик, – сказал он. – Это не шутки. Людей подстреливать… э… нельзя.
– Так он же рожа.
– Рожа, конечно, – согласился граф. – Однако… он твой воспитатель.
– А зачем меня летом воспитывать? Целый год пашешь, только дождешься, – голос его задрожал, – и на тебе, воспитатель! Нехорошо. Да, нехорошо.
Граф мог сказать, что в замке творятся дела и похуже, но удержался и кротко отпустил внука, поглаживая ружье. Когда тот ушел, он стал вспоминать детство.
Счастливые дни, да, счастливые дни. Он точно помнил, под каким углом Джулия держала ружье. Помнил он и светлое, радостное утро, когда он сам выходил на охоту. Странно, что с течением лет тяга эта исчезает.
Или нет?
Граф вздрогнул, пенсне повисло на шнурке. Конечно, нет! Тяга просто притихла лет на сорок с лишним, ну – на пятьдесят. Она уснула, но вот, зашевелилась. Сидя с ружьем, он снова становился заправским охотником.
В этот самый миг оружие выстрелило в бюст Аристотеля, окончательно пробудив долго дремавший инстинкт. Граф подошел к окну, еще не понимая, кто падет его жертвой. Вот Джордж говорил о коровах… Правда, их тут нет, но могут и зайти, кто их знает.
Коров не было. Зато был Руперт Бакстер. Он докуривал сигарету.
Обычно люди бросают окурок кое-как; весь мир – их пепельница. Но Руперт Бакстер был аккуратен. Да, он попустил окурку упасть на землю, однако тут же проснулось супер-эго. Секретарь наклонился, и соблазн был слишком большим и для более сильных людей, чем лорд Эмсворт.
Он выстрелил. Бакстер подпрыгнул, издав пронзительный крик. Теперь можно было заняться и книгой о свиньях.
В наши дни только ленивый не интересуется психологией преступника. Поэтому летописец может спокойно отвлечься, чтобы проследить и истолковать чувства и мысли беззаконного графа после того, как тот совершил злодеяние.
Сперва, листая книгу, он ощущал лишь тихую радость и тот благородный трепет, какой испытал бы, получив от своей страны заслуженную награду.
Дело не в том, что былой мучитель подскочил. Граф гордился выстрелом. Он был нежен душой и, хотя, беседуя с внуком, поневоле носил личину, все-таки обиделся, что тот сомневался в его меткости.
«Подстрелил кого-нибудь, дед?» Юнцы не хотят обидеть, но могут, могут… «Подстрелил, а?» Черт знает что! Пусть сам попробует через полвека, без всякой тренировки, поразить некрупного секретаря на таком расстоянии, да еще в сумерках.
Через некоторое время чувства его изменились. Так бывает всегда – рано или поздно злодей вспоминает о возмездии. Граф внезапно услышал шепот совести:
– А если Конни узнает?
Он оледенел. Улыбка исчезла, словно ее смахнули бритвой, сменившись гримасой тревоги.
Нельзя сказать, что тревога была пустой. Припомнив, как восприняла сестра простую замену запонки медной скрепкой, он побоялся и представить, что сделает она сейчас. «Уход за свиньей» соскользнул с его колен. Сходство с умирающей уткой резко усилилось. Входя, леди Констанс заметила это и спросила:
– Что с тобой, Кларенс?
– Со мной?
– Почему ты похож на дохлую утку?
– На утку? Нет, на какую утку? – как можно бодрее воскликнул граф.
– Та-ак, – заметила леди, – ты беседовал с Джорджем?
– Конечно. Что за вопрос! Конечно, беседовал. Он только что был здесь, и я с ним… э-э… беседовал.
– Что ты ему сказал?
– Не беспокойся. «Джордж, – сказал я, – ты умеешь стрелять из этих штук, а я – нет, но это еще не причина подстреливать Бакстера».
– И все?
– Нет. Так я начал. Потом…
Граф замолчал. Он просто не мог завершить эту фразу, ибо в дверях показался Руперт Бакстер.
Леди Констанс удивленно взглянула на него. Ее протеже прихрамывал, а главное, сверкал глазами.
– Что с вами, мистер Бакстер? – осведомилась она.
– Со мной? – Секретарь утратил учтивость. – Со мной? А вы знаете, что случилось? Этот мерзкий мальчишка снова стрелял в меня!
– Быть не может!
– Может, может. Только что.
– Вам показалось, – заметил граф.
– По-ка-за-лось? – Бакстер затрясся от очков до ботинок. – Я стоял на террасе, наклонился, и вдруг… что-то вонзилось в меня.
– Это всё осы, – пояснил лорд. – Их очень много нынешним летом. Кстати, знаете ли вы, что они приносят пользу? Уничтожают личинки комаров-долгоножек. А те…
– Джордж исключается, – сказала леди. – Я отняла у него ружье. Посмотрите, оно здесь.
– Да, на столе, – согласился граф. – Вот, пожалуйста. Нет, осы и осы.
– Ты никуда не уходил, Кларенс?
– Конечно, никуда!
– Словом, Джордж не стрелял в вас, мистер Бакстер.
– Вот именно. Я же говорю, осы. А может быть, вам показалось.
Секретарь поджался.
– Я не страдаю галлюцинациями, лорд Эмсворт.
– Страдаете, мой милый, страдаете. Видимо, от перенапряжения.
