Хорхе Ибаргуэнгойтия - Убейте льва
Куснирас смотрит на него и повторяет:
— Не хочу я умирать.
Простофейра говорит ему в утешение:
— А вы вспомните, Инженер: в этой стране никто не откажется от тысячи песо.
Глава XXVIII. «Наварра» отчаливает
Но Ангела выкладывает на стол перед полковником Хорохоресом не тысячу, а пятнадцать тысяч и говорит:
— Пока я лишь взываю к вашему милосердию, полковник. Когда же буду уверена, что мой друг вне опасности, я вручу вам еще столько же.
— Сеньора, — говорит Хорохорес, сгребая банкноты со стола в ящик, — я человек слова.
Ангела, понимая, что имеет дело с отъявленным негодяем, очаровательно ему улыбается и говорит:
— Я отнюдь не сомневаюсь в вас, полковник. Просто сейчас у меня нет таких денег. Ровно через три дня их мне доставят. Я тоже человек слова, полковник. Или вы мне не верите?
Видя, что сумму сполна сейчас не получишь и настойчивость не поможет, Хорохорес на выручку призывает галантность в надежде, что ему все-таки заплатят, пусть даже натурой:
— Будьте спокойны, сеньора, ваш друг беспрепятственно взойдет на корабль.
Ангела встает. Хорохорес, следуя привычке быть настороже, стремительно вскакивает. Ангела протягивает ему руку:
— Когда «Наварра» достигнет Ла Гуайры, полковник, и если все будет так, как мы договорились, я получу телеграмму, а вы — остальную часть.
Хорохорес пожимает руку Ангелы и, наткнувшись на стоящий возле стола стул и отпихнув его ногами, провожает визитершу до двери.
Едва она выходит, Хорохорес бросается к телефону и звонит во Дворец:
— Сеньор президент, мой маршал, у меня есть новости… Мои агенты разузнали, что инженер Куснирас попытается послезавтра попасть на борт «Наварры», в восемь тридцать вечера. Как изволите распорядиться?
Бестиунхитран сидит в своем личном кабинете с телефонной трубкой в руке, задумчиво смотрит на собственное скульптурное изображение и говорит:
— Не надо ничего делать, Хорохорес. В стране и так расплодилось чересчур много мучеников. Пусть проваливает. Отмените розыск с этого часа.
— Слушаю, сеньор, — говорит Хорохорес на другом конце провода. Брови у него ползут вверх от изумления, а углы губ — от радости. Улыбаясь и потирая руки, он восклицает: — Вот они, вторые пятнадцать тысяч!
От избытка чувств он исполняет какой-то диковинный танец.
На следующий день в пять часов пополудни «Наварра» входит в бухту Пуэрто-Алегре — с пробоиной в дне и с грузом вин в люках для Бестиунхитрана, который готовится к празднествам по случаю переизбрания президента.
Дон Игнасио, владелец магазинов фирмы Пофартадо, лично обслуживает донью Ангелу, которая покупает нечто такое, что станет неиссякаемой темой для пересудов в Пуэрто-Алегре, а именно мужскую одежду, не соответствующую размеру дона Карлосика. Два легких костюма, смокинг, непромокаемый плащ, дорожную шапку, двенадцать рубашек из английского поплина и шесть галстуков, которые она тщательно отбирает.
Ко всему этому она присовокупляет книгу «История двух городов», рекомендованную Апостольским Престолом, складывает вещи в чемодан из телячьей кожи и посылает со своим шофером на пароход, повелев внести чемодан в каюту «А», лучшую из всех кают.
— Не для Куснираса ли это снаряжение? — спрашивает Пофартадо свою супругу, донью Сегунду, этой же ночью.
На следующее утро он отправляется в полицейское управление сообщить о своих подозрениях, в надежде заполучить обещанную тысячу песо. Но его слова не производят должного впечатления, напротив, от него отмахиваются, словно он говорит несусветные глупости.
До конца дней своих он будет ломать голову, но так и не узнает, кто был любовником Ангелы.
На Каймановой косе Простофейра и Куснирас прощаются. На море, в нескольких метрах от берега, Куснираса ждет шлюпка с негром, чтобы доставить его на ту сторону бухты, где пришвартовалась «Наварра».
Куснирас обнимает Простофейру и говорит:
— Простофейра, я перед вами в неоплатном долгу, но если вы согласитесь взять у меня немного денег — а это все, что я могу вам предложить, — у меня на душе станет легче.
Он вынимает бумажник, достает деньги, но Простофейра решительно отказывается:
— Ни одного сентаво, Инженер. Уезжайте и не волнуйтесь, я вполне доволен тем, что смог оказать вам хотя бы эту услугу.
— Мне хотелось бы подарить вам что-нибудь такое, что вам понравилось бы, но у меня ничего с собой нет, — говорит Куснирас, но вдруг вспоминает: — Ах нет, есть.
Вытаскивает пистолет.
— Мой пистолет. Мне он теперь ни к чему. Может, возьмете на память?
Простофейра зачарованно смотрит на оружие, берет и держит на ладонях, как ювелирную поделку. Куснирас смотрит на него с довольным видом.
— Вам нравится?
Простофейра утвердительно кивает и смотрит на того с благодарностью. Куснирас раскрывает объятия:
— Давайте обнимем друг друга, Простофейра, едва ли мы снова увидимся.
Двое растроганных мужчин крепко обнимаются. Затем Простофейра идет с Куснирасом к молу и смотрит, как тот с легкостью прыгает в шлюпку.
Негр берется за весла. Шлюпка удаляется. Куснирас стоя смотрит на берег, поднимает руку в знак последнего привета, затем поворачивается к берегу спиной, садится и смотрит вперед.
Простофейра переводит глаза со спины Куснираса на пистолет в своей руке, прячет оружие в карман и снова смотрит вслед удаляющейся шлюпке, силуэт которой тает на фоне тихого моря, исчезает в ночи.
Ангела видит из своего окна, как тускнеют во тьме огни уходящей «Наварры». Она закрывает окно, потирает пальцами лоб и впадает в задумчивость, одновременно взгрустнувшая и довольная.
Следующий день застает «Наварру» в игривой качке на бурном море.
Куснирас сидит в шезлонге на палубе, облачившись в плащ и дорожную шапку, приобретенные Ангелой в магазине Пофартадо, и читает «Историю двух городов».
Появляется фигурка женщины, которая с некоторым трудом идет по танцующей под ногами палубе, подходит к перилам и, облокотившись на них, мечтательно смотрит на море.
Куснирас отрывается от чтения и смотрит на женщину. Осторожно закрывает книгу, встает и идет к перилам, облокачивается на них, смотрит на море, искоса поглядывая на лицо незнакомки. Довольно мила. Даже красива.
Глава XXIX. Разнообразные победы
В заднем патио дома своей тещи, между кучей мусора и свалкой рухляди, Простофейра целится из пистолета в самодельную мишень и стреляет.
Встревоженные соседи говорят:
— Скрипка, а бабахает.
И добавляют пророчески:
— Перебьет он всех наших кур.
Из дверей кухни Эсперанса и Соледад со страхом и неодобрением наблюдают за упражнениями Простофейры, затыкая уши пальцами.
Простофейра смотрит на мишень, ищет дырки и не находит. В удивлении озирается, пытаясь обнаружить следы пуль, и видит щербинки в оштукатуренной ограде.
— Не умеешь стрелять, не стреляй, — говорит теща.
Простофейра впадает в уныние, входит в дом и прячет пистолет в шкаф.
В 1926 году президентские выборы в Пончике проходили на редкость спокойно. Самые спокойные выборы в истории страны. Никто никого не выбирал, победил единственный кандидат. Когда Бестиунхитран получил известие о своем триумфе, бутылки уже были открыты, а поросята жарились. На банкете присутствовали пятьсот «самых закадычных», как выразилась газета «Весь свет», среди которых видели дона Карлосика, Ройсалеса и Банкаррентоса. Дамы не были приглашены, и их мужья провели изумительную ночь, как сказал дон Бартоломе донье Кресенсиане, которая ждала его дома в прескверном настроении.
Пятнадцатого декабря, то есть ровно за две недели до церемонии Взятия Пожизненного президентства, намеченной на 28 декабря, День Невинно пострадавших, в бухту Пончики вошла «Наварра» с Гильельмо Дзвероссо на борту, весьма сведущим и очень популярным журналистом, французом (несмотря на итальянское имя), который в свое время прославлял Муссолини, а теперь получил предложение написать серию статей для «Иллюстрасьон» под общим названием «La lumière dans la Terre du Soleil»[13], в коих речь должна идти о прогрессивных режимах Латинской Америки. По этому случаю Бестиунхитран дал ему интервью и подробно перечислил все те начинания, которые его правительство намеревается НЕ осуществлять; разрешил сфотографировать себя в широкополой шляпе на охоте за дикими оленями и в белом костюме с ракеткой в руке на теннисном корте. Интервьюер отозвался о нем как о сильном человеке с тяжелым подбородком и острым взглядом, который, кажется, пронзает «насквозь и много дальше».
В «День Взятия» Простофейра встает в хорошем расположении духа, одевается, кладет пистолет в карман и перед уходом говорит жене, которая, еще не успев одеться, смотрится в зеркало:
