Соня Сойер-Джонс - Крыса-любовь
— Да уж, ты крепко отрубилась, — сказал Хэл.
Он мельком вскинул на меня глаза и вернулся к ногтям. Хэлу приходится много возиться с ногами, потому что они у него абсолютно не приспособлены для закрытой, тесной деловой обуви. У него широкие, плоские ступни с толстыми, растопыренными пальцами. Таким ногам бегать бы по горам за козами или тонуть в пыли. Это ноги греческого пастуха. Под них не подберешь никакие туфли — форма не та. Хэл то и дело натирает пятки, а волдыри и мозоли — его вечная головная боль.
— Кто звонил? — спросила я.
— Никто не звонил, — быстро ответил Хэл. Не слишком ли быстро?
— Я же слышала, как ты…
— Нет, — отрезал он.
Телефон лежал на скамеечке рядом с Хэлом. Муж перехватил мой взгляд.
— А, да. Кто-то ошибся номером, — небрежно бросил он. — Какой-то парень спрашивал Джино.
Дальше тянуть было некуда.
— Хэл, не хочу тебя обидеть… — Я уставилась на пол, на острые белые полумесяцы ногтей у моих ног. — Но я мучилась весь день и не смогла это объяснить. Если позавчера в «Садах императора» ты ел мидии с чили, то почему мне не пришлось замачивать твою рубашку?
Он глазел на меня с брезгливым изумлением. И уж точно с презрением.
— Класс. Теперь ты будешь пилить меня не только за грязные, но и за чистые шмотки?
— Когда это я тебя пилила за?..
— Всегда. Постоянно. Слышала бы ты себя! — Хэл снова согнулся пополам, к ступням. — Но я на это не куплюсь, не надейся. Ты такая же чокнутая, как твоя мамаша.
— Наверное, я делаю из мухи слона.
На меня в который раз за последние дни навалилась страшная усталость. Захотелось отступить, взять свои слова обратно.
Забудь про все. Давай начнем все сначала? С самого начала?
— По-твоему, мне приятно, когда ты обвиняешь меня… черт, теперь-то ты в чем меня обвиняешь? Больно, Джули. И несправедливо.
Я ему поверила. Поверила моментально и преисполнилась благодарности. Он в самом деле выглядел оскорбленным. Стальной обруч, сжимавший мне грудь, разошелся. Я снова могла дышать. И глотнула как можно больше свежего воздуха. И еще. Я все это выдумала. Вот дура! У него никого нет. Никого нет. Никого нет.
— У тебя кто-то есть, Хэл? Стоп! Кто это сказал?
— Хэл, не ври мне.
Неведомо чей голос попал в самую точку. Хэл отложил ножницы. Возможно, я зашла слишком далеко.
— Да ну тебя на хрен, Джули!
— Хэл, это простой вопрос.
Похоже, голос мой собственный, но управляла им какая-то часть меня — усталая, замученная, глубоко запрятанная часть, которая никогда раньше не заявляла о себе. Я едва ли не воочию видела повисший между нами вопрос. Как просто было бы взять его назад! Я почему-то этого не сделала. Просто стояла и смотрела. С облегчением.
— Нет. Я тебе не изменяю. — Хэл посмотрел мне прямо в глаза, будто подначивал: попробуй не поверить!
Я вам уже говорила про его глаза? Глаза киногероя, которому инстинктивно хочется доверять. Ярко-голубые, честные.
— Правда?
— Конечно. Я не обманываю тебя, Джу!
В его голосе зазвучали нежность и теплота, словно Хэл наконец осознал, чего я натерпелась. Он протянул руку и коснулся моей щеки. А я в ту минуту с ужасом поняла, чего могла лишиться. Как близка была потеря. Но теперь все будет хорошо.
— Спасибо, милый! — Я взяла его ладонь и прижалась к ней губами. — Прости, прости!
Я села на пол и благодарно прислонилась к мужу, пристроила голову на его колено и наслаждалась моментом. Абсолютно счастливая.
— Ну а если бы… если представить… что я правда завел роман. Что бы ты сделала? — спросил Хэл.
У меня снова оборвалось сердце.
— Простила бы, — быстро сказала я. — Простила бы и попробовала все забыть. Я уже так решила. Неважно, что бы ты мне ответил.
— Впечатляет. — Хэл положил ладонь мне на лоб и запрокинул мою голову. Потом заглянул мне в лицо и сказал тихо, будто про себя: — Вряд ли я смог бы сделать то же для тебя.
Меня кольнуло разочарование, и я побыстрей нашла себе занятие: стала собирать с пола остриженные ногти, эти мертвые кусочки Хэла.
— Ладно, теперь уже это не имеет значения. Я тебя понимаю.
Раздавшийся голос совсем не походил на голос Хэла. Но шел он от Хэла. Голос сказал:
— Все равно я сегодня с этим покончил. Меньше часа назад. Я с ней порвал. Все, конец. Если б ты не спросила, то никогда бы и не узнала.
Не то чтобы я много понимала в сексе, но одно знаю точно: ничто так, как секс, не помогает заново прочувствовать красоту мира. По крайней мере, на время.
Через полчаса после того, как муж обрушил на меня известие о своей «завершенной» интрижке на стороне, он уже спал сном младенца. Я лежала рядом, с мокрыми глазами и липкими бедрами, и чувствовала себя опустошенной и обнадеженной одновременно. Я простила Хэла, и мы помирились. В постели нам было хорошо. Мы оба достигли оргазма, что показалось мне хорошим знаком.
— Помираю с голоду! — вздохнул Хэл. Проснувшись, он погладил ногой мою ногу, как делал всегда. Мне стало больно — и не только потому, что у его подстриженных ногтей были острые края. Болью отозвалась близость, такая сладко-привычная, такая вдруг бесценная.
— Тебе бы понравилась Линда, — жизнерадостно сообщил Хэл, садясь в постели и нащупывая мобильник.
Линда — это та, другая. Судя по всему, сотрудница. После секса Хэла потянуло на признания. Теперь ему нечего было бояться. Все прошло и быльем поросло. Он получил полное отпущение грехов.
— Она милая девочка. И забавная. При других обстоятельствах вы бы…
— Не надо подробностей, Хэл, — оборвала я. — Давай обойдемся без этого.
— Подумаешь, — недовольно буркнул он и натянул футболку. — Теперь это часть нашей жизни. К чему притворяться, что ее нет?
— Это часть твоей жизни. Я эту девушку ни разу не видела!
— Видела. На рождественском банкете. Между прочим, она сказала, что ты ей нравишься. Симпатичная у тебя жена, говорит. Я бы, говорит, душу продала за такие волосы.
Слишком много деталей. Я не хотела их слышать. Знала, что все они застрянут у меня в памяти и из них сложится вся картина. Я не хотела видеть эту картину.
— Не помню, — сказала я.
— Да все ты помнишь. Высокая такая, похожа на одну из героинь в «Друзьях»…
— Пойду приму душ. — Я выпрыгнула из кровати.
Меня преследовал взгляд Хэла. Недобрый взгляд. Чтобы не встречаться с ним, я все мокла и мокла под душем.
Позже я обнаружила мужа на кухне, с головой в холодильнике.
— Яйца есть? — спросил он, даже не вынырнув. — А ветчина? Я купил баночку чили.
— Нам надо решить, что с этим делать. — Я обращалась к его заднице. Голос заметно дрожал, но я имела право на вопросы.
— Для меня все кончилось, — отрезал Хэл. — А ты никак не успокоишься.
— Я не заслужила такого отношения. Нам надо придумать какие-то правила. Хватит с меня и одной такой гребаной истории.
— Гребаной? — Хэл изволил обратить на меня внимание. Он застыл у открытого холодильника, и из-за его плеча на меня повеяло холодом. Я поежилась. Он нет.
— Если мы хотим и дальше жить вместе, мне нужны гарантии.
— Что-то новенькое.
Я вспомнила совет Великого Психоаналитика: только сильные женщины добиваются своего. Я могла стать сильной. Я уже чувствовала в себе силу.
Хэл был потрясен:
— Ты решила постоять за себя?!
— Пытаюсь.
Я дрожала от страха, вся, включая голос, но Хэл, похоже, ничего не замечал. Я произвела на него впечатление.
— Ты точно знаешь, чего хочешь, так? — медленно проговорил он. — И тебе не впаришь никакую хрень, да?
— Точно! — Я послала ему широкую улыбку храбреца. — Сегодня родилась новая Джули. Старой больше нет.
— Ну, знаешь ли, Джу… это просто…
Это — что? Вдохновляет? Волнует? Подкупает? Возбуждает?
— Меня от этого тошнит.
Наутро, лежа в постели, я решила, что до меня доносятся звуки обычных сборов. Те самые звуки, что я слышала чуть не каждую неделю, когда Хэлу с утра пораньше надо было на самолет. Я прислушалась к ритмичному скрипу чемодана на колесиках. Чемодан выкатился в прихожую и остановился возле ванной. Затем поднялось сиденье унитаза. Зажурчала струя — длинная, тяжелая. И… ничего. Странно. Ничего? Ничего — пока снова не заскрипели колесики и чемодан не покатился к кухне.
Что-то не так. До меня это дошло, только когда я осознала, что Хэл не спустил воду. Он всегда спускал за собой, даже в самую рань. Скрип, стук, журчанье, рев воды. Стоило ему выбраться из постели — и он считал, что весь дом на ногах. Должен быть на ногах. Кое-кто назвал бы его эгоистом, но меня это не раздражало. Все равно я не могла оставаться в постели, когда муж уходит. Особенно если знала, что он не вернется ночевать. Я обязательно вставала и варила ему кофе, даже если он уже не успевал его выпить. Мне нравилось целовать мужа на прощанье и запирать за ним дверь.
