Сергей Шапурко - Чайки за кормой (сборник)
Завершив все дела к полудню, Лошадюк разыскал агронома, с которым у него сложились приятельские отношения, и спросил:
– Сеня, а как зовут девушку…
Агроном вопросительно посмотрел на бородавку Готвальда. Тот утвердительно махнул головой.
– Анжелика. Тебе надо бы с ней встретиться. По-моему, вы подходите друг другу.
– Не-е-е… Может в другой раз? Мне, вот, в город ехать надо…
– Никаких «других раз»! Только сегодня!
Получив инструкцию, как надо действовать, Готвальд Иванович нашел доярку Анжелу на скотном дворе. Та несла два ведра, полных молока, на сепаратор. Ноша была тяжелая, поэтому щеки девушки покрылись пунцовыми пятнами, а крылья носа ушли в разлет. Она дышала тяжело, как марафонец.
Лошадюк резко перегородил своим телом дорогу доярке, остановился и покраснел. Девушке неудобно было стоять с тяжелыми ведрами, но она боялась пошевелиться – что-то подсказывало ей, что вот-вот решится ее судьба.
– На минутку можно вас, – еле выдавил из себя Готвальд.
Девушка еще ниже опустила голову. Видимо, это означало согласие.
Постояв так около минуты, они, не сговариваясь, быстрым шагом направились за коровник. Молоко от резких шагов расплескивалось и оставляло озерца на земле.
Когда молодые люди скрылись от посторонних глаз, Анжела наконец-то поставила ведра. Лошадюк, с нежностью глядя на бородавку избранницы, начал:
– Сено… сено…
Девушка горячим взглядом уперлась в подрагивающую бородавку суженного и за его речью не следила.
– Сено… сено… сеновал, – с трудом выговорил кооператор.
– Я – согласная, – вздохнув, ответила девушка.
– Ве… ве… вечером, в пять, – уточнил Лошадюк.
В пять часов, как и было уговорено, с двух сторон колхозного поля к стогам пробирались Лошадюк и Анжела. Поскольку местоположение сухой травы не было конкретно обговорено, выбирать приходилось наугад. По роковому стечению обстоятельств, стога, в которые забрались молодые, отстояли друг от друга на добрую сотню метров.
Глава 17
Забравшись в кабину и устроившись позади пилота, Потапыч высунул голову наружу и, ехидно щурясь, закричал:
От винта!
Крестьяне уже вспороли мешки и зачерпнули пригоршнями дурно пахнущий порошок, имеющий непрезентабельный болотный цвет.
– Шо же воно таке? Мука что ли? – загутарили деревенские бабы.
Как приговор выездного суда прогремел бас агронома:
– Ядохимикаты!!
Всеобщее воодушевление испарилось мгновенно, как туман с восходом солнца.
– Жулики!! – дико взревели граблинцы.
Но «кукурузник», распихивая толпу, уже заскакал по кочкам взлетного поля.
– Держи! Держи мазуриков!
Владлен Борисович наблюдая за народными волнениями, инстинктивно втянул голову в плечи. «Не хватало еще попасть в какую-нибудь историю», – боязливо подумал он, крепко, словно тотем, прижимая к груди портфель.
Граблинцы, вопреки здравому смыслу, организовали погоню. Несколько гужевых повозок или по-простому – телег ринулись за самолетом. Но условных лошадиных сил было значительно больше, чем живых, и «небесный тихоход» легко ушел от погони.
Но не так просты были граблинцы, как могло бы показаться. Несколько дюжих мужиков, сильно огорченных тем обстоятельством, что «манна небесная» откладывается на неопределенный срок, поднапряглись и завалили «диспетчерскую» вышку прямо на летное поле.
Самолет уже взял разбег, и обратного пути не было. Пилот, ошалевший от событий последнего получаса, закрыл глаза и рванул штурвал на себя. Фанерное авиационное недоразумение, затрещав всеми своими составляющими, резко оторвалось от земли. Но уйти без потерь не удалось – шасси гулко стукнулись о толстые бревна вышки и, вырванные с «мясом», остались на взлетном поле. Данное обстоятельство слегка улучшило самочувствие колхозников, поскольку формула «преступление – наказание», в общих чертах, сработала.
– Пронесло! – взвизгнул Потапыч, когда самолет набрал высоту.
– Не совсем, – тихо сказал пилот.
– Как это? – спросил Красносеев.
– Взлететь-то мы взлетели. А вот как садиться будем?
Рев мотора съел эти слова и Владлен Борисович нервно переспросил:
– Что?
– Шасси оторвало. Посадка невозможна.
– Как?!
Вокруг плыли пушистые облака, синее небо простиралось куда-то вглубь вселенной, солнечные лучи весело резвились на лобовом стекле, ровный гул двигателей придавал уверенности. Совсем не хотелось верить в какие-то проблемы.
– А вот так! – резанул вполне пришедший в себя авиатор. – Садиться нам просто не на что!
– Но… но что же делать?! У меня ответственное партийное задание! Я не могу погибнуть!
– Да и мне как-то не хочется! – ответил пилот.
В кабине могла бы повиснуть тягостная тишина, если бы они летели на планере.
– Дело в следующем: прыгать надо. Парашюты у тебя, летчик, есть?
– Только один.
У Красносеева лицо сделалось настолько грустным, как-будто он только что вернулся с похорон. Потапыч не унывал. Он энергично почесал макушку и предложил:
– Эка невидаль! Все втроем и спустимся.
– Парашют не выдержит, – зло ответил пилот.
– Позвольте, но как вы можете оставить машину?! Она же народная, а вы за нее отвечаете! – закричал второй секретарь.
– Я из-за этой рухляди лишать себя жизни не собираюсь.
– Где же выход?
– Тут, километрах в тридцати, есть колхозные поля. Там стога стоят. Я сброшу скорость до минимума, а вы в них и попрыгаете. Безо всяких парашютов мягко приземлитесь.
Такая перспектива, мягко говоря, не обрадовала собратьев по походу на Москву, но другого выхода попросту не было.
До нынешнего ответственного момента Владлену Борисовичу доводилось прыгать лишь с трехметровой вышки в открытом бассейне в городе Барановске. Но там его поджидала внизу безопасная вода и впоследствии страстный поцелуй оценившей его геройство студентки-третьекурсницы. Сейчас же подозрительное сено пугало его до такой степени, что он, как молитву, стал на память произносить про себя известную работу Ленина «Как нам обустроить РАБКРИН».
Потапыч внешне оставался спокойным, но его сухие пальцы намертво вцепились в авиационное кресло, на котором он сидел.
Тридцать километров, обещанные пилотом, промчались как одно мгновение.
– Приготовиться к прыжку! – генеральским тоном крикнул авиатор.
Владлен Борисович поплелся в хвост.
– Прыгать только по моей команде!
Красносеев напрягся.
– Первый пошел! Так, так! Второй пошел! Дед, ты почему сидишь?! Быстро к люку!!!
Потапыч не шелохнулся. Пилот развернулся и со всего маху засветил кулаком тому в ухо. Это тут же возымело действие. Старик вскочил и со скоростью, которую от него было трудно ожидать, подбежал к месту высадки.
– Пошел!
Полет второй секретарь почти не ощутил – он был ярок и быстр, как молния. Когда его тело врезалось в огромный стог, он потерял сознание. Когда же он очнулся, то оказался в плотных мужских объятьях.
Потапыч, выпрыгнувший позже, упал в другой стог.
Глава 18
Лошадюк, прождав полчаса, стал уже терять надежду, но тут сверху на него свалилось тело. Внутри стога было темно и он не смог рассмотреть лицо. Но кто же это мог быть, кроме Анжелы?!
Готвальд Иванович со всей нерастраченной страстью обхватил ее и впился в нее устами. И тут же получил удар портфелем по голове.
– Помогите! Насилуют! – дико закричал Владлен Борисович – мужской поцелуй его сильно испугал.
Став на колени, Красносеев очень быстро вырыл в сене лаз и выскочил наружу. С другой стороны стога выбрался Лошадюк и, хрипло матерясь, бросился бежать.
Во втором стоге события развивались не менее динамично. Потапычу повезло больше – на земле его ожидали объятья женские. Анжелика, не видя ни зги, с легкостью отдалась старику. Потапыч, полыхая от неожиданно привалившего счастья, стонал и слегка покрякивал. Единственным неудобством для него было то, что девушка называла его Готвальдом.
«А может тут так принято?» – не особенно вдаваясь в подробности, подумал он.
И хотя Потапыч уже находился в том возрасте, когда заявки желаний все чаще и чаще оставались невыполненные телом, девица осталась довольна.
Когда дело было закончено, девушка на ощупь оделась и сказала:
– Сегодня ночью приходи. Еще хочу.
Выбравшись из стога, Потапыч присел на землю, закурил и задумался над превратностями жизни.
– Дело в следующем: и живой остался, и … довольный. Пойди их разбери, баб этих, – после некоторого размышления, заключил бывший сторож.
Девушка же подмены не заметила – бывший сторож стал ее первым мужчиной, и ей еще не с кем было сравнивать.
Отдышавшись, Потапыч, давя зазевавшихся муравьев, побрел в сторону деревни – надо было найти Красносеева.
Своего «Дон Кихота» «Санчо Пансо» разыскал возле колодца. Владлен Борисович набирал воду из ведра в рот и тут же сплевывал ее на землю.
