Владимир Кунин - Возвращение из рая
— Пит! Это Джек Пински. Мы сейчас идем по четыреста пятому фривею в сторону Вест-Голливуда, и нас от аэропорта пасет чей-то белый «ягуар». Это не ваши ребята?
И тут я своим каким-то Котовым слухом услышал, что Джеку ответил Пит. Но услышал только я! Тимурчик живо и красочно пересказывал Боссам «Парамаунта» вкратце мою историю появления в Америке, и им всем было не до Джека.
— Нет, Джек, — сказал Пит Морено. — Ты слишком высокого мнения о нашем лос-анджелесском Департаменте. У нас детективы ездят на белых «ягуарах» и красных «феррари» только на экранах кинотеатров. А в жизни... Нет, Джек. Это не наши. Ты видишь их номера?
— Нет.
— Куда вас везут?
— Кажется, в «Беверли-Хиллз-отель».
— Не слабо! — усмехнулся Пит. — Сейчас я постараюсь все взять на контроль.
— О’кей, — ответил ему Джек и спрятал радиотелефон в карман.
Парамаунтские Боссы смотрели на меня, явно не зная, о чем и как со мной разговаривать. Я их отлично понимал: нормальному Человеку невероятно трудно преодолеть самого себя и заговорить с КОТОМ на равных.
Но надо признаться — эти упакованные Мужики вели себя идеально! Сделав над собой нескрываемое усилие, Старший Босс вежливо обратился ко мне:
— Я много слышал о вас, много читал, несколько раз видел вас в «Новостях» и «Последних известиях» по Си-эн-эн и Эн-ти-эс. Теперь рад познакомиться с вами лично, мистер МартКыся!
— Тимурчик! — сказал я. — Передай ему — пусть будет проще. Никаких «мистеров». Или «Мартын», или «Кыся». Что ему легче. А то он еще пару раз одолеет это «МартКыся» и перекинется от напряжения.
— Только не начинай с хамства, — мысленно предупредил меня Джек Пински, внимательно наблюдая за белым «ягуаром».
— Боже меня упаси, Джек! О чем ты говоришь? Я буду любезен и ласков с ними, как новорожденный Котенок.
Воспитанный Тимур заверил Боссов, что я тоже очень рад с ними познакомиться. Хотя я этого не говорил.
— О’кей! — обрадовался Старший Босс. — В таком случае я — Стив, а мой близкий друг и партнер по бизнесу — просто Бен.
— Очень приятно, — сказал я по русской привычке. — Я думаю, Стив, что и мистер Тимоти Истлейк, и мистер Джек Пински не будут возражать, если вы их будете называть тоже по именам. Да, ребята?
Тимурчик перевел с шелдрейсовского на английский.
— Естественно, — буркнул Джек.
— Отлично! — воскликнул шестидесятипятилетний Бен — чистокровный американский внук своей — сами понимаете какой — витебской бабушки.
Он распахнул дверцы лимузинного бара, и внутренности этого чудо-автомобиля засверкали теплым оранжевым светом, отражаясь в невероятном количестве самых разных бутылок.
— По этому поводу мы должны выпить! — торжественно проговорил Бен и вопросительно посмотрел на Стива — не поторопился ли он с поддачей?
Но Стив благосклонно улыбнулся, и Бен тут же спросил у Тимурчика, показывая на меня:
— Что будет пить наш герой?
— Наверное, молоко... — неуверенно проговорил Тимур.
— А может быть, сливки? — спросил Стив и вынул из небольшого холодильника хрустальный графинчик со сливками.
— Ну уж дудки! — сказал я. — Спасибо! Не хватает мне еще обдристаться! Меня со сливок всегда так несет...
И вновь старику Стиву показалось, что он понял меня. А тут еще и Тимур перевел мои слова на нормальный английский. Только ради идиотских приличий опустил слово «обдристаться» и добавил, что со сливок я обычно «себя неважно чувствую».
— Я тоже... — испуганно сказал старик и сменил графинчик сливок на бутылочку молока. Налил молоко в специальную плошечку, и я понял, что они очень тщательно подготивились к нашей встрече.
— А вы, Джек? — спросил Бен.
— Скотч.
— Выбирайте сами — какой сорт вы любите.
Джек протянул свою лапу и взял «Черный Джонни Уокер».
— А что будет пить наш замечательный переводчик? А, Тим? — весело спросил Бен.
— Вообще-то, сэр, я очень люблю «Пинаколаду», — смутился Тимур. — Я ее даже сам иногда делаю дома в Нью-Йорке. Но здесь, в лимузине... Может быть, найдется какой-нибудь обычный джус?
— Мистер Тимоти Истлейк, все ингредиенты для приготовления настоящей «Пинаколады» — перед вами! — сказал старик Стив. — Вот тебе, сынок, один шейкер, себе я беру второй, вот тебе лед, не забудь ваниль... Твори! А я себе сделаю слабенький коктейль.
Потомок витебской бабушки Бен нахреначил себе чуть ли не стакан двенадцатилетнего виски «Чивас» и тут же поймал на себе укоризненный взгляд старика Стива.
Помню, Шура получил свои первые деньги в нью-йоркской Публичке и приволок с получки точно такую же бутылку домой. На что Рут сказала, что «Чивас» — напиток миллионеров, но если Шуре, дескать, хочется именно это виски, то... «Никаких проблем!» — сказала Рут. Они поцеловались и позвали в гости мистера Могилевского и Джека Пински.
Уже в следующее мгновение мы все трое — Тимурчик, Джек и Я — замерли от восхищения! Мы увидели, как старый Стив сбивал себе слабенький коктейль для «очень старшего возраста», как он выразился. Делал он это так профессионально, так блистательно, что мы просто-напросто охренели! Шейкер у него летал из одной руки в другую, переворачивался в воздухе, делал умопомрачительные пируэты, вертелся на ладони, перескакивал с пальца на палец, вытворял черт знает что!.. И я, совершенно завороженный потрясающей ловкостью очень пожилого Человека, вдруг, словно во сне, увидел...
... МОЛОДЕНЬКОГО, НОСАТОГО, С ОТТОПЫРЕННЫМИ УШАМИ, ХУДЕНЬКОГО РЫЖЕГО СТИВА В ГРЯЗНОМ БЕЛОМ ПЕРЕДНИКЕ ЗА СТОЙКОЙ КАКОГО-ТО ПОДВАЛЬНОГО ПОЛУТЕМНОГО БАРА...
А ПО ДРУГУЮ СТОРОНУ СТОЙКИ БАРА ЛИЦОМ К СТИВУ СИДЕЛИ ПЛОХО ОДЕТЫЕ, НЕБРИТЫЕ И НЕТРЕЗВЫЕ ЛЮДИ, КОТОРЫХ МЫ ТАК ЧАСТО ВИДИМ В ФИЛЬМАХ ИЗ «АМЕРИКАНСКОЙ ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ»...
ТОЧНО ТАК ЖЕ ЛЕТАЛ У НЕГО ИЗ ОДНОЙ РУКИ В ДРУГУЮ ТУСКЛЫЙ, ВИДАВШИЙ ВИДЫ ШЕЙКЕР, В КОТОРОМ СТИВ СБИВАЛ КОМУ-ТО КОКТЕЙЛЬ, КОМУ-ТО УСПЕВАЛ ЧТО-ТО НАЛИТЬ ИЗ ДРУГИХ БУТЫЛОК, С КОГО-ТО ПОЛУЧИТЬ ДЕНЬГИ, КОГО-ТО ЗАПИСАТЬ В ДОЛГОВУЮ КНИЖКУ. А С КЕМ-ТО И ПРОСТО ПОТРЕПАТЬСЯ...
А ШЕЙКЕР В ЕГО МОЛОДЫХ, КОСТЛЯВЫХ И СИЛЬНЫХ РУКАХ, ПОРОСШИХ РЫЖИМИ ВОЛОСАМИ, ЛЕТАЛ, ЛЕТАЛ И ЛЕТАЛ...
... Согласитесь, что я все-таки Грандиозный Кот! Мало того, что я иногда могу предвидеть БУДУЩЕЕ, я еще, оказывается, могу разглядеть и ПРОШЛОЕ!.. Причем как минимум лет на пятьдесят назад... Вот как сейчас! И это не выдумка, это не плод моего гипертрофированного воображения. Ну, как фразочка?.. Будьте-нате, да?! Недавно у Шуры подцепил. Так о чем я?.. А... Так вот, это действительно так! Ибо закончив сбивать коктейль, Стив перелил его из шейкера в высокий красивый стакан и сам сказал с доброй улыбкой Дедушки Мороза:
— Когда-то мой творческий путь начинался не совсем с кино. За удачу! Лехаем...
— Зай гезунд! — сказал Бен с далекими витебскими корнями.
Мы все выпили. То есть выпили все они, а я за их здоровье чуть-чуть полакал молока и лишний раз убедился — насколько идиш похож на немецкий...
* * *Лежа в розовой мраморной ванне, величиной со всю нашу петербургскую квартиру, Тимурчик читал мне вслух рекламный проспект «Беверли-Хиллз-отеля»:
— «Беверли-Хиллз-отель» — Сансет-бульвар, номер девять тысяч шестьсот сорок один — величественно высится на этом месте со второго десятилетия двадцатого века. Со времени своего возникновения «Беверли-Хиллз-отель» принимал королей, шейхов, крупных политических деятелей, а также в разные времена этот отель своим домом считали многие голливудские звезды: Чарли Чаплин, Грета Гарбо, Марлен Дитрих и Мэрилин Монро...
Расположившись на двенадцати акрах, отель утопает в буйной калифорнийской растительности и экзотических цветах. В западной части вестибюля уютный ресторан «Сансет-лаундж», где вам предложат традиционный английский чай, легкую закуску, коктейли. Для романтических встреч лучше выбрать «Поло Гриль», для деловых — «Поло-лаундж». Для особо торжественных случаев — «Хрустальный бальный зал», способный вместить более тысячи гостей. Имеются два кафе — «Фонтан» и «Кабана-клаб». Обслуживание в отеле соответствует самым капризным запросам именитых постояльцев, ибо для «Беверли-Хиллз-отеля» характерно умение обеспечить покой, уединенность и поистине домашний уют...
Я сидел рядом и чуть выше Тимура — на призеркальном столе из черного искристого мрамора со всякими золотыми финтифлюшками. Для полотенец, каких-то салфеток, для массы непонятных ни мне, ни Тимуру, а подозреваю, что и Джеку, вещей!
Для укрепления самоуважения я мог посмотреться в небольшое круглое бритвенное зеркало на золотой подставке. Зеркало сильно увеличивало мою харю, и я отражался в нем просто-таки каким-то гигантским и страшным ТИГРОМ без оранжевых полос, но с моим рваным ухом.
Все здесь было ужасно золотое! Во всяком случае — золотого цвета. Даже огромное плоское зеркало, в котором я отражался, но уже в собственную натуральную величину, было тоже все обрамлено роскошной золотой рамой.
