Саид Насифи - На полпути в рай
— Конечно, автомобили нужны. Машалла, дети стали взрослыми, с каждым днём растут и их потребности. Ну а ваш Рамазан Али, служанка и секретарь — они ведь тоже работают, им тоже нужны машины. Опять же, разве мы можем допустить, чтобы такая молодая, изящная и красивая женщина, как Нахид-ханум, мёрзла зимой! Конечно, манто необходимо! Но скажите, председатель валютной комиссии приглашён на сегодняшний банкет?
— Разумеется, горбан. Сначала, правда, он отказывался, ссылаясь на занятость и плохое самочувствие, но когда узнал, что будете вы, ваше превосходительство, и министры, тотчас же согласился.
— Очень хорошо. Как только он хлебнёт одну-две рюмки, да и у министра финансов закружится голова, кивните мне. Сведу их с ханум и тут же постараюсь получить разрешение на ввоз автомобилей, в которых так нуждаются ваши дети и ваши близкие, а также на десять-пятнадцать тысяч долларов государственной валюты.
— Теперь нам остаётся подумать, как умаслить противников. Наиболее опасный из них, конечно, этот толстобрюхий, бесцеремонный и самодовольный осёл в чалме, Джавал Аммамеи.
— Но ведь он добился своего и заполучил в этом составе правительства пост министра без портфеля.
— Горбан, разве он с его алчностью на этом остановится?
— Право, этот нахальный тип окончательно разорит нас. И что нам с ним делать?
— Ваш покорный слуга слышал, что он недавно дал маху в клубе «Иран», проиграл там крупную сумму.
— Вы хотите сказать, что мы должны взять на себя проигрыш?
— Покорный слуга ваш нашёл иной и более простой выход.
— Пожалуйста, прошу вас.
— Вы изволили видеть дом его отца в одном из переулков на улице Насире Хосроу?
— Эту старую, насквозь прогнившую развалину
— И всё же мы должны помочь ему сплавить этот дом.
— Душа моя, но кто же его купит?
— Горбан, иначе нам от него не отделаться. Он скупее и нахальнее любого ахунда. Он сумел обобрать своих братьев и сестёр, лишил их всего состояния. Деньги он уже всё промотал, и, кроме этой развалины, у него за душой ничего нет. С женой, бельгийкой, он развёлся и отправил её к родителям. Есть у него дочь, которую он пытается подсунуть какому-нибудь аристократическому отпрыску, но пока что-то дело не ладится. Разрешите помочь ему продать этот дом! Большую часть денег он проиграет в карты, немного израсходует на дочь, а остальные в рост не пойдут, так как торговать он не умеет. Вот так с ним будет покончено, и мы избавимся от его бесконечных претензий.
— Неплохо задумано. Кому же предложить купить его дом?
— По-моему, лучше всего министру просвещения.
— Да, пожалуй, это бессловесное существо будет покладистее всех.
— В таком случае разрешите сегодня же на банкете от имени вашего превосходительства предложить ему купить эту рухлядь для министерства просвещения за восемьсот тысяч туманов?
— Ба! Ишь куда хватанул! Уж не задумал ли ты получить маклерские с этого пройдохи! Кто же купит такой дом за восемьсот тысяч?
— Клянусь, я не получу с этого дела ни крана, всё сожрёт этот проклятый осёл! Но на меньшее он не соглашается.
— Не соглашается — пусть идёт к праотцам.
— Горбан, сколько он доставляет нам неприятностей! Вы ведь и сами немало натерпелись от него!
— Ладно, чёрт с ним, бросьте псу этот кусок. Сплавьте его дом, но предупредите: если он опять будет так же нагло вести себя в меджлисе или в газетах, мы ему дадим жару. Ещё одно условие: пока он не получил денег, пусть зайдёт в управление информации нефтяной компании.
— Но это, горбан, не всё.
— Помилуй бог, что же ещё?
— Господин Бадпуз и его злополучные приспешники.
— Но неужели они ещё не насытились?
— Разве есть предел их аппетиту! Они сто лет будут набивать своё брюхо и все не нажрутся.
— Что же надо сделать?
— Господин Бадпуз начал переговоры с правительством относительно получения денег из Плановой организации. Он якобы хочет реконструировать стекольный завод.
— Этого и надо было бы от него ожидать: если где что плохо лежит, он всегда заметит первый.
— Да, горбан, ему нужен один миллион двести тысяч туманов.
— Преклоняюсь перед его скромностью. Да пошлёт аллах ему изобилие!
— Он ссылается на то, что Сеид получил большие суммы на инкубацию цыплят и тому подобную ерунду, говорит, что он тоже не хуже этого Сеида Ананати и на его стекольном заводе делаются дела не менее важные, чем выведение цыплят.
— Всё это верно, но разве можно сравнить Сеида с ним? Сеид пользуется особым покровительством. Он получает директивы всегда непосредственно из Лондона. К тому же из получаемых денег он всегда некую сумму тратит и на наши дела: каждый год организует две-три партии, в которых состоят по три-четыре человека, издаёт несколько газеток. Что касается Бадпуза, то он глотает кусок за куском, растит себе брюхо, а нас удостаивает только отрыжкой.
— Как бы то ни было, горбан, но я счёл своей обязанностью предупредить вас. А вы уж смотрите сами. Если найдёте способ справиться с ним проще, ваш покорный слуга будет только рад. Если ваше превосходительство бросит в него один камень, я запущу десять. Вы ведь сами знаете, сколько несчастий принёс мне этот обжора.
— Деньги Плановой организации нам нужны на другие дела. Эту дань мы не собираемся делить ни с кем. Если Бадпуз хочет получить деньги, пусть добьётся распоряжения оттуда, откуда получает их Сеид. Деньги принадлежат им, пусть они и распоряжаются.
— Этого ему нетрудно добиться.
— Получит распоряжение — мы сдаёмся.
— А что вы изволите сказать о его злополучных приспешниках?
— Слажу и с ними. Во-первых, старший в этом году станет сенатором. Два младших — депутаты. Что им ещё нужно? Что они, яйцо с двумя желтками снесли, что ли?
— Но у них больше возможностей, чем у других. За их спиной и американцы, и англичане, и ахунды, и дворцовая знать, и купцы. Мы в них нуждаемся, а не они в нас.
— Так-то оно так… и всё-таки каждый год они хотят получить валюту. Вот мы и решим их дело на сегодняшнем банкете. Ну, хватит, господин Доулатдуст, оставишь ты меня наконец в покое? Бог свидетель, у меня голова идёт кругом. Да простит господь отца того, кто ввязал нас в эту проклятую политику! Это называется человек пришёл в гости! Думал промочить горло, поесть и отдохнуть от забот, а что вышло?
— Горбан, ваш покорный слуга не виноват. Вы сами начали обсуждать наши дела.
— Ну хорошо. Скажите, что там у нас ещё?
— Вам хочет засвидетельствовать своё почтение господин Набази.
— Избави бог от него. Если этому типу отдать весь Иран, он и тогда не угомонится. Довольно возиться с ним! На сей раз я буду действовать решительно.
— Горбан, боюсь, что слишком поздно. Он связан с самыми высшими сферами — у них там какой-то тайный сговор, — встречался с Шураи, и этот старый министр двора, который, кажется, уже покрылся плесенью, тоже не понимает, чего он хочет. Он так держит всех в руках, что нам, ваше превосходительство, с ним не справиться.
— Раз так, пусть этот Набази делает, что хочет, я умываю руки.
— Ему больше ничего и не нужно. Он только просит вас не совать ему палки в колёса. Об остальном он позаботится сам.
— Пропади он пропадом! Чего ради я должен возиться с этим дистрофиком? О, как было бы хорошо, если бы все устраивали свои дела там, где устраивает их Сеид!
— Стало быть, я могу пообещать этому Набази…
— Пожалуйста, я согласен передать ему весь экспорт, лишь бы не слышать больше его имени.
— Он только об этом и мечтает.
— Да помилует бог его отца, если он говорит правда. Иншалла, надеюсь, больше мы никому ничего не должны? Кстати, вы повидались с министром внутренних дел? Показали ему список, который я вам передал?
— Да, горбан, он согласился, но только сказал, что мы мало ему дали.
— То есть как это мало! Мы весь Хорасан отдали ему! Столько мы ещё никому не платили. Доля министра внутренних дел никогда не превышала трёх-четырёх депутатов. На сей раз, зная, что он за человек, и принимая во внимание, что он хорасанец, пошли ему навстречу и даём от Хорасана двенадцать депутатов. Так, говорите, двенадцати ему мало? Где это видано, чтобы двухкопеечный министр, хоть он и доктор, получал в меджлисе одну десятую всех депутатских мандатов!
— Он говорит, что на этот раз было решено, чтобы он выделил из своей доли долю двора.
— Конечно же, он обязан это сделать! Пусть в другой раз ослепнет, но не входит в сделки с двором. Будет знать, как связываться с ними во время выборов. Это удел каждого министра, который попадает под влияние двора, ему неизбежно придётся выделить им долю.
— Ещё он говорит, что появились американцы. Как быть с их долей? Что им сказать?
— Это уже нахальство! Пусть они обращаются в Лондон. Там знают, как поднять палку на вороватого кота. Выборы не детская забава, чтобы такой проходимец, как этот доктор Адбар, мог совать туда свой нос. Вот я с ним сам поговорю!
