Юлия Вознесенская - Жила-была старушка в зеленых башмаках…
— Знаешь что, Наташенька? А я бы на твоем месте вот эти сухие розы спрятала в середину твоего букета и положила их Юрику на могилку.
— А ты думаешь, ему это будет приятно? Я их хотела оставить на память…
— Лучше оставь их на его могилке. Это будет прощальный знак любви.
— Булочка! Как ты все правильно понимаешь! Вот почему ты такая мудрая?
— Живу долго, Наташенька, вот почему.
На кладбище никто из старших с Натальей не поехал. Это одноклассники Юрика так решили — не приводить с собой на похороны родителей. За Наташей зашли подружки и увели ее, пообещав, что вечером, когда все кончится, они же и проводят ее домой.
Вечером Наталья вернулась продрогшая, с мокрыми ногами и, естественно, с красными глазами. Мать напоила ее горячим чаем с мелиссой и медом, бабушка отвела в постель и улеглась вместе с нею. В чай Наталье добавили остатки бабушкиного корвалола, и в эту ночь она уснула сразу же и без всяких разговоров. На другой день она встала рано утром, собрала сумку и пошла в школу.
— Теперь ей будет с каждым днем становиться легче! — обнадежила заехавшая проведать сестру Катя.
— Ты права, Катюшенька. Самое страшное позади, — сказала Агния Львовна. — Ты себя-то побереги — вон у тебя уже загар начал сходить!
— Да его и не было, бабушка! Мне Марковкин не разрешал загорать на пляже. Он где-то вычитал, что беременным нельзя загорать.
— Прав твой Марковкин. Да, такова наша жизнь — одни уходят, другие приходят… И, кажется, я могу теперь уже ехать домой.
— Конечно, бабушка, езжай! Тебе теперь тоже отоспаться надо.
— Я так вам благодарна, мамочка! — сказала Надежда, провожая свекровь. — Вы такая мудрая!
— Спасибо на добром слове, но я это уже слышала от Наташки! Ну, полно, полно… Если что — звоните, девочки!
— Наша бабушка всегда на посту! — серьезно сказала Катя.
— На посту, — кивнула в ответ Агния Львовна.
* * *История эта имела неожиданный конец, и мы, забегая вперед, поведаем о нем. Летом у Катерины с Марком родился сын, названный Максимом, Наташка стала крестной своего племянника и ужасно этим гордилась. Агния Львовна тоже радовалась правнуку, но нянчить его ей не приходилось — хватало нянек и без нее. Осенью она и ее подруги Лика Казимировна и Варвара Симеоновна вернулись из Оринки, их дачный сезон закончился. Уже расставлены были по местам накопленные за лето соленья и варенья, уже и тополь за окном облетел… И тут однажды позвонила Катерина. Голос у нее был не то чтобы взволнованный, но какой-то такой, будто она с трудом сдерживала гнев.
— Бабушка! Ты можешь прямо сейчас поехать со мной к родителям? Я за тобой заеду.
— Могу, если очень надо. А что случилось, Катюшенька?
— Очень надо. Подробности потом расскажу.
— С Натальей что-нибудь?
— Ас кем же еще?!
— Она здорова?
— Пока здорова!
— Что значит «пока»?
— А вот узнаешь! И она у меня узнает! Одевайся, бабушка, я минут через пятнадцать буду у подъезда.
— Мне с ночевкой собираться?
— Нет-нет, я потом отвезу тебя обратно домой. Собирайся налегке.
Взволнованная Агния Львовна наскоро собралась, взяв с собой только домашние тапочки и корвалол, и спустилась вниз поджидать Катюшу во дворе.
Во двор аккуратно въехал роскошный автомобиль, и, несмотря на волнение, Агния Львовна с удовольствием созерцала очень красивую, ухоженную и хорошо одетую молодую леди за рулем дорогой заграничной машины. Агнии Львовне очень нравилось, что Катя с мужем Марком добились в жизни больших успехов. Конечно, тут еще и случай сыграл свою роль: ну кто бы мог подумать лет десять назад, когда Катя заканчивала свой финансово-экономический институт, что ее бухгалтерская профессия окажется востребованной, дефицитной и очень хорошо оплачиваемой? Даже Марк, скромный архитектор, каких в Петербурге было пруд пруди, никогда бы не смог поднять собственное дело, если бы не толковое и умное финансовое руководство Катерины и ее связи: это она сумела организовать ему для начала крупный кредит на самых выгодных условиях, фирма Марка строила дачи по его собственным проектам. Гордилась Агния Львовна внучкой, что уж тут скрывать, гордилась…
Катя распахнула дверцу, и Агния Львовна уселась на пассажирское сиденье, большое и удобное, как кресло в гостиной.
— Ты без Максимки! — сказала она разочарованно, взглянув на заднее сиденье.
— Ему нельзя волноваться, я его дома с папкой оставила.
— Ну, правильно сделала. Рассказывай, что там опять стряслось с Наташкой?
— Нет, бабулечка! Я уж потерплю и расскажу все, когда мы все вместе соберемся и Наташка явится домой: я все расскажу, но только глядя ей, паршивке, в глаза!
Агния Львовна не стала спорить, но и гадать тоже не стала. Наталья существо неожиданное, и наверняка умница Катя знает что делает, успокоила она себя.
Они приехали на Московский и поднялись в квартиру Артема и Надежды.
— Наталья дома? — с порога спросила Катерина, пропуская вперед бабушку.
— Еще нет, но сейчас должна подойти: у нее сегодня театральный кружок.
— Вот будет ей сегодня театр! Уж я ей устрою бенефис! — проворчала Катерина, снимая сапожки на высоченных каблуках и доставая из ящика под вешалкой свои тапочки. — Прима погорелого театра!
— Да что случилось-то?
— Потом, мама, потом! Наберись терпения. Потттли на кухню пить чай. Как ни пытались Надя и Агния Львовна разговорить Катю и хоть что-нибудь проведать заранее — она была непреклонна: «Только при Наталье!» Пришел с работы Артем, но и ему Катя сказала только, что будет серьезный разговор с Наташкой, а дальше молчала как партизан на допросе.
И вот, наконец, появилась Наталья. Услышав ее возню в прихожей, Наденька жалобно попросила:
— Катюша, ты хоть поужинать-то ей дашь?
— Ни в коем случае! Я из-за нее столько паэлий на ужин не съела — перебьется и она на этот раз!
— При чем тут паэлья? — удивилась Надежда — Это же твое любимое блюдо, а не Наташкино — она пиццу любит.
А вот Агния Львовна тихо ахнула, мгновенно связав паэлью с Испанией, с прерванным отдыхом Кати и Марка.
В кухню вошла Наталья, сияющая, свежая, с осеннего ветра, с искринками мелкого дождя в пышных русых волосах.
— Всем привет! Вся семья в сборе, вот здорово! Только Марка и Максимки не хватает.
— Будет тебе и Марк, — пообещала Катерина. — А ну-ка проходи и садись, актриса ты наша доморощенная!
— Катя, ну дай же ты сначала поесть ребенку! — возмущенно сказала Надежда, доставая из духовки пиццу. — Садись, Наташенька, перекрестись и ешь, ты же устала и замерзла, наверное.
— Мама, я же просила! — грозно сказала Катерина и выхватила тарелку с пиццей из-под носа у Натальи.
— Ну, я ведь только…
— Не надо ее отвлекать. Ну-ка, Наташечка, расскажи нам, что случилось с твоим другом детства Юриком Ахатовым, которого ты в последнее время почему-то звала Юсуфом?
Наталья побледнела.
— Ну вы же знаете… Он принял ислам и потому стал Юсуфом. А потом… Потом… — тут голос Натальи задрожал, а глаза налились слезами. — А потом он погиб… Ты же все знаешь, Катя!
— Вот именно, что все!
— Катюша, зачем такая жестокость? — начала было Надежда, но Катя ее перебила:
— Мама, помолчи, пожалуйста, минутку, не мешай! — И она снова гневно уставилась на сестру. — Наталья! Так Юрик Ахатов погиб, под электричку попал?
— Ну да, ты же знаешь, Катя! Как это бессердечно с твоей стороны — напоминать об этом… А еще единственная сестра! — Наталья встала из-за стола и хотела уйти.
Но Катерина вскочила с места и перехватила ее за руку.
— Сядь! Сейчас же сядь на место! — Испуганная Наташка села на место и притихла, а Катя встала над нею, держа руки на ее плечах и крепко прижимая ее к стулу. — Слушайте все! Так вот, сегодня в обеденный перерыв я вышла на Невский. Иду это я от Дома книги к Малой Конюшенной, хотела в христианский магазин «Слово» зайти, а навстречу мне идет живой и невредимый Юрик Ахатов!
— Как это? — спросил Артем. — Это как понять — «живой»?
— Ой! Не может быть! — испуганно воскликнула Надежда. — Привиделось тебе?!
— Я могу тебя свозить на его могилку, — печально сказала Наташа и поглядела на сестру большими, налитыми слезами и болью глазами.
— Какая могилка, когда я его живого видела?!
— Ой, Катя! Да ведь ты просто обозналась! Это какой-то другой мальчик тебе навстречу попался, просто очень похожий на бедного Юрика! — воскликнула Наташа и заулыбалась.
— Опять театр: «Увы, бедный Йорик!» То есть Юрик. Своди, своди меня на его безвременную могилку, сестрица! Хочешь, прямо сейчас и поедем? Одевайся!
— Ну тебя, Катька! Никуда я не поеду, да еще вечером. Мало ли кто кому привидится… Мам, ну дай же мою пиццу, а? Есть так хочется!
