Джейн Фэллон - Дорогой, все будет по-моему!
— Непременно! — Он обнял ее, и она почувствовала сквозь его рубашку, что он весь в поту.
Глава 24
Стефани жалела, что визит Полин и Джона в Лондон продлился так недолго. Посадив родителей в пятницу утром в такси, которое должно было отвезти их на вокзал Паддингтон, она подумала, что будет очень грустно, когда они перестанут быть ее свекром и свекровью. Обнимая Полин на прощание, она почувствовала, как к глазам подступают слезы. «Держись, — приказала она себе, — они все равно останутся дедом и бабушкой Финна, и ты сможешь видеться с ними не реже, чем раньше».
Полин находилась под впечатлением поездки в Линкольн и не могла нарадоваться, что Джеймс сумел провести с ними так много времени, несмотря на свою занятость. Стефани была немного разочарована, что свекровь не упомянула о симпатичной женщине — знакомой Джеймса, с которой они там встретились. Тогда она могла бы порасспрашивать Джеймса об этой женщине и заставить его попотеть. Она уже слышала от Кати подробный рассказ о том, как произошла эта встреча.
Финна эти два дня безбожно баловали, пичкали любовью и заботой. Он сумел уговорить бабушку и дедушку, чтобы они по пути домой из школы купили ему морскую свинку, которая теперь с надутым видом сидела в большой клетке, вынесенной в сад. Клетку принес Джеймс после того, как Стефани позвонила ему в панике и сказала, что свинка шастает по всей кухне. Финн назвал свинку немного прозаически — Дэвидом, в честь своего любимца Доктора Кто.
Джеймс вел себя безупречно, позволив родителям вволю предаваться воспоминаниям о своем детстве. Стефани хотелось, чтобы они погостили подольше. Каким-то образом в их присутствии атмосфера в доме ощутимо разрядилась. Ей было труднее общаться с Джеймсом, когда они оставались наедине. Он тоже казался уставшим и несколько подавленным — должно быть, начинало сказываться напряжение двойной жизни.
— Мы вовсе не обязаны облегчать ему жизнь, — сказала она Кати, когда они разговаривали по телефону утром в понедельник.
— Вот именно, — согласилась Кати.
К тому времени, как Джеймс вернулся домой в следующую среду, Стефани успела пробежаться по магазинам и купила джемпер с глубоким вырезом, снимок которого прислала ей Кати. «Всего за 9,99 фунта в «Нью лук»! — гласило сопроводительное послание. — Он стоит того». Расцветка была дикая — пурпурно-розовая, с каким-то непонятным абстрактным узором. Стефани подумала, что никогда не выбрала бы такую вещь при своем цвете волос, но джемпер невольно врезался в память, и Джеймс наверняка его запомнил. Эта идея пришла в голову Кати, и Стефани обрадовалась, что теперь и она активно принимает участие в реализации их плана, изыскивая способы позабавиться за счет Джеймса.
К его возвращению Стефани была уже дома. Она подбежала к двери, с нетерпением распахнула ее и лучезарно улыбнулась Джеймсу, словно он был монахом из обители Святого Бернарда, в снежную метель поспешившим к ней с фляжкой бренди. Ее энтузиазм немедленно отразился и на его лице — он явно был рад ее увидеть. Но тут она заметила, как его глаза скользнули вниз, и улыбка на мгновение сменилась замешательством. Стефани едва не расхохоталась, но вместо этого сама оглядела свой джемпер и сказала с невинным видом:
— Ну, как тебе нравится? Я его сегодня купила.
Побледневший Джеймс сумел промямлить:
— М-м-м… да, довольно мило.
Но она заметила, насколько вещица действует ему на нервы.
В пятницу она попросила его вернуться домой пораньше, потому что собиралась пойти с Наташей в паб. Обычно она только пропускала стаканчик вина на скорую руку после работы. Джеймс всегда начинал стонать, когда его просили посидеть с Финном.
— Я и так редко тебя вижу, — жаловался он, и Стефани обычно бывало приятно, что ему грустно лишний раз коротать вечер без нее. Теперь-то она понимала, что он просто-напросто не хочет препираться с Финном, убеждая его лечь спать вовремя.
Но в этот раз он согласился сразу и без жалоб.
Стефани в обществе Наташи отвела душу в пабе и вернулась домой в состоянии приятного опьянения и в самом великодушном настроении.
В субботу Финн был на седьмом небе от счастья — Джеймс встал рано и пошел с ним на задний двор сооружать домик для Дэвида. Они сделали клетку-шалаш из дощечек, а потом Джеймс повел сына в магазин стройматериалов, где они купили проволочную сетку для загона. Стефани слышала, как они оживленно что-то обсуждают во дворе. Как бы там ни было, но Финн обожал проводить время с отцом.
— Не забывай каждый день кормить его, менять воду и выпускать побегать, — наставлял Джеймс.
Стефани раздвинула планки жалюзи и посмотрела в окно. Финн жадно ловил каждое слово отца.
— И еще ты должен помнить, что Себастьян, если дать ему такую возможность, немедленно сожрет Дэвида!
Финн кивал с торжественным видом.
— И ты должен проверять перед сном, чтобы дверца домика была заперта, иначе ночью до него могут добраться лисицы.
Стефани вынесла им перекусить бутерброды и колу и наблюдала, как они едят, сидя рядышком на траве. В четыре часа она вышла посмотреть, как Дэвида торжественно пересаживают из клетки в его роскошное новое жилище, где он немедленно забился в угол с прежним, недовольным видом.
— Сегодня у меня был самый счастливый день, — сказал Финн, лежа в кровати, когда она подтыкала ему одеяло.
Стефани и Джеймс, сидя перед телевизором, распили бутылочку вина. Они оживленно беседовали и чувствовали себя по-семейному уютно. Но примерно в половине одиннадцатого он взял мобильник и вышел из комнаты.
Через несколько минут Стефани пришла эсэмэска: «Сказал, что ужинал в Воксхолле с Питером, Аби и их друзьями. Что была жуткая скукота».
— Я иду спать, — сказала Стефани, когда Джеймс вернулся в гостиную. — Спокойной ночи. И она вышла, не поцеловав его на ночь.
Утром в понедельник, когда Джеймс приехал в свою деревенскую ветлечебницу, его ожидало письмо следующего содержания:
«По имеющимся сведениям, выплаты налоговых пошлин в периоды 2006/2007 и 2007/2008 гг. производились Вами нерегулярно. Уведомляем Вас, что в ближайшие недели будет проведена полная ревизия Ваших бухгалтерских книг».
А ведь это работа Салли, в бешенстве подумал Джеймс. Вот чертова кукла! Теперь понятно, почему она так покорно приняла увольнение, — эта стерва просто сняла трубку и позвонила в налоговое управление! Ему не следовало афишировать тот факт, что он нередко берет плату наличными, он был слишком доверчив — понадеялся на лояльность сотрудников. Вот идиот! Но в провинции так поступают все — это всего лишь разновидность бартера. Если бы он брал с фермеров плату поросятами, все было бы законно. Только его холодильник не вместил бы все окорока и отбивные.
У него зашумело в голове. Только этого сейчас ему не хватало! Он схватил первое, что попалось под руку, и швырнул на стол, опрокинув чашку с кофе, который залил лежавшие там бумаги.
— Вот дерьмо! — крикнул он. — Дерьмо свинячье!
В этот момент в дверь вошла Салли, и он уже хотел наброситься на нее с бранью, но вплотную за ней следовала первая клиентка — Шарон Коллинз со своим престарелым колли Рексом, и Джеймс попытался сделать вид, что все в полном порядке и что возглас «Дерьмо свинячье!» и швыряние на стол рулона туалетной бумаги — обычный утренний ритуал всех ветеринаров.
— Простите, — растянул он губы в улыбке. — Вот, расплескал кофе!
Когда Шарон ушла, он немного успокоился, хотя и продолжал кипеть от злости. Докатилась страна — налоговики готовы, развесив уши, слушать каждого недовольного подчиненного! Что за порядки нынче пошли? Если у вас на кого-то зуб, так вы можете просто стукнуть на него властям и показать ему небо в алмазах! «Ну ничего, — решил он, — здесь будет всего лишь ее слово против моего, и к кому они скорее прислушаются?» Если только никто из фермеров не подтвердит ее слова — а он и представить не мог, что они подтвердят, ведь им самим это не сулит ничего хорошего.
— У тебя нет никаких оснований считать, что это как-то связано с Салли, — сказал Малкольм, когда Джеймс сообщил ему о письме. — Возможно, это даже никак не связано с тем, что ты брал наличные. Может быть, ты просто неправильно заполнил бланк.
— Нет, это работа Салли, — упорствовал Джеймс. — Таких совпадений не бывает, или ты считаешь по-другому?
Впрочем, ему следовало знать, что от Малкольма и Саймона он едва ли дождется сочувствия. Малкольм пожал плечами с таким видом, что Джеймсу захотелось влепить ему по физиономии. Было ясно, что именно хочет сказать его сотрудник: «Если бы ты не брал с клиентов деньги наличными и не обошелся несправедливо с Салли, ничего этого не случилось бы». Малкольм (и Саймон вместе с ним) решит, что он сам навлек это бедствие на себя.
