Алина Кускова - Рейс налево
Липа встала и задернула шторы, за окном стояла непроглядная темень. Зимой сумерки моментально превращаются в ночь. Она включила свою искусственную елку, та благодарно замигала иллюминацией. Серебристая коробка с дорогой туалетной водой, которую так любит Стас, по-прежнему стояла рядом с ватным Дедом Морозом. Она не успела отдать ему подарок! Стас так и не подарил ей подарка! Липа усмехнулась. И в этом чувствуется его дальновидность. К чему разоряться на бывшую невесту?
Если она смирится с этим его маленьким недостатком, то, возможно, они проживут долгую и счастливую жизнь. Липа родит маме внучку, станет толстой и разумной, и Стас будет доволен своей женой. Но будет ли довольна она жизнью с этим человеком? Липа покачала головой, она никогда не станет толстой и разумной. Если он примет ее такой, какая она есть, то они поженятся. Но пусть ни на что разумное с ее стороны даже не надеется! Это будет ее условие. Возможно, тогда она и будет счастлива.
Липа подошла к дивану и присела рядом со Стасом, она потрясла его за плечо.
– Дружинин! Давай поженимся!
– Давай, – пробормотал тот и чмокнул губами воздух, не открывая глаз.
Липа задумалась, может, стоит позвонить и успокоить маму? Пусть говорит своим соседкам, что ее дочь наплевала на феминисток и все-таки выходит замуж. В конце концов, быть феминисткой вовсе не означает быть монахиней! Она по-прежнему станет бороться за права слабого пола, теперь уже с удвоенной силой. Ведь сама Грозовская замужем, говорят, что ее муж вполне приличный человек, достигший определенных высот в научном сообществе.
Она представила себя рядом с Дружининым в белом платье и фате. Картинка получилась интересной, даже очень занимательной, у Липы поднялось настроение, и она улыбнулась. Рядом с собой она увидела задумчивые лица: Евгении Петровны, поджидающей внучку, Эльки, поругавшейся со своим женихом, Маринки Смирновой, которую бросили все три мужа, Вики, так и не сделавшей своего знаменательного интервью, маминых соседок, все еще надеющихся на неблагополучное завершение бракосочетания… Неожиданно для Липы в ее видении промелькнуло грустное лицо Кудрина. Промелькнуло и исчезло так быстро, как будто его там, в ее видении, никогда и не было.
Но она-то знала, что он был! В этом все дело. Липа поглядела на Стаса и поправила сбившийся плед. Она не позволит себе распуститься, Липа должна будет понять, что Кудрин – не ее герой! Не ее, и все тут. И если он когда-нибудь позвонит, то она не станет с ним разговаривать. Липа ощутила холодок в сердце, а что будет, если он больше никогда не позвонит?!
Ничего не будет. Олимпиада Кутузова продолжит жить своей жизнью, выбросив из своей светлой головы все воспоминания о том дне, когда она перепутала автобусы. Возможно, она вспомнит об этом только однажды, когда станет рассказывать своей дочке удивительную историю неслучившейся любви в сказочно прекрасную новогоднюю ночь. Она расскажет эту историю один-единственный раз и снова забудет о ней, теперь уже навсегда. Пусть ее будущая дочь верит в сказки! Это так здорово – ждать своего Героя! Липин же спит рядом с ней на диване.
Липа щелкнула «лентяйкой», и голубой экран засветился, показывая вечную комедию судьбы.
Глава 8
Какие произведения Кафки произвели на вас неизгладимые впечатления?!
В тот же самый вечер Серафима Павловна не находила себе места. Только что позвонил сын и сообщил ей страшную новость: сегодня он не придет знакомиться с дочкой Тамары Сергеевны! Серафима Павловна потратила столько сил и времени для того, чтобы уговорить Тамару Сергеевну обратить внимание на Максика как на отличную кандидатуру для ее девочки, а неблагодарный сын заявил, что «слышать о бабах не хочет!». Они ему, видите ли, надоели! С каких это пор он подобным образом разговаривает с матерью, которая отдала ему свои лучшие годы жизни и подняла на ноги в прямом и переносном смысле этого слова?! С каких, с каких, Серафима Павловна хмыкнула. После той хамки Верочки-блондинки, от которой Максик набрался наглости. Или это была не Верочка, или другая, но все-таки Верочка, сын совсем погряз в развратных отношениях с женщинами.
Митрофан Ильич предупреждал, что она слишком много внимания уделяет сыну. Слишком много! Правда, он говорил о том, что она мешает жить ему самостоятельной жизнью. Но какая может быть самостоятельность у Максима?! Он же не может отличить хорошей женщины от дурной особы! Вот дочка Тамары Сергеевны очень даже хорошая, у нее отдельная квартира неподалеку и перспективная работа в банке. Естественно, косоватость взгляда несколько портит ее одутловатое лицо, но «Мицубиси» она водит прекрасно. Или «Судзуки», Серафима Павловна точно не помнила название иномарки, но одно это уже внушало доверие к дочке Тамары Сергеевны. А Максим заявил, что никого видеть не хочет!
Как он только мог?! Серафима Павловна подошла к телефону и вздохнула. Придется отменить заранее назначенную встречу, сын был так категоричен, что поначалу испугал ее своим напористым отказом. В конце разговора он, правда, смягчился, его голос звучал устало, но все же достаточно уверенно.
– Тамарочка, – начала Серафима Павловна разговор, – добрый вечер, голубушка. Да, я тоже рада тебя слышать, душенька. Как у меня? Все хорошо, спасибо. Ой! Что же я говорю?! Все плохо, очень плохо. Максик сегодня не сможет ко мне прийти. Да, он заболел. Тяжелой болезнью? – Серафима Павловна прикрыла глаза и задумалась, можно ли назвать игнорирование собственной матери тяжелым недугом. – Очень тяжело, – она, как искренне полагала, нисколько не соврала. – Перенесем? Конечно, перенесем. Обязательно перенесем, как только ему станет лучше. Нет, Тамарочка, это не заразно. Сердце? Да, голубушка, сердце. Схватило как-то внезапно, ну, вы же знаете, как это бывает…
Когда Серафима Павловна положила трубку на рычаг, она была уверена в том, что ее сын тяжело болен сердечным недугом – бессердечием! Она так старалась ради него, а он оказался неблагодарным. Серафима Павловна взглянула на часы, Максим должен был прийти с работы. Она пошла на кухню, взяла термос и залила туда горячие свежесваренные щи. Она достала пустую банку и сложила туда любовно приготовленный салат оливье, к нему в кастрюльке добавилась вареная картошечка с маринованными огурчиками. Кто его нормально покормит? Уж не те профурсетки, которых он водит в свою новую холостяцкую квартиру. Пусть сын делает все, что хочет, она, его мать, продолжит о нем заботиться. Пусть он вытирает об нее ноги, как о тряпку… Серафима Павловна задумалась и решила высказать это все Максиму при встрече. Она хлопнула себя по карману пальто, где лежали ключи от его квартиры, и пошла к сыну.
Во дворе дома рядом с подъездом прыгала какая-то рыжеволосая девица в белом пушистом манто. Ее сапоги на тонкой подошве едва не позволили ногам околеть на морозе, боясь этого, девица прыгала, как заправская лошадь на скачках. Красный нос выдавал время длительного ожидания. Серафима Павловна по обыкновению постаралась не разглядывать девицу, но та неожиданно поздравила ее с Новым годом и пожелала благополучия и здоровья. Серафима Павловна мило улыбнулась девушке и ответила таким же поздравлением. «Есть же приятные девицы, – подумала она, поднимаясь к сыну в квартиру, – а он тащит в свой дом одних полуголых куртизанок!»
Максима еще не было, он часто задерживался на работе, и Серафиму Павловну это не удивило. Она разделась и прошла на кухню, разгружая свою сумку. Первым делом, конечно же, она заглянула в холодильник. Естественно, кроме сырых яиц, там ничего не было. И после этого он смеет отказываться жениться на порядочной девушке?! Серафима Павловна подумала и переменила стратегию. Она не станет говорить ему про тряпку, тем более, уж кто, а он-то прекрасно знает, что вытирать об себя ноги Серафима Павловна никому не позволит! Та негодяйка, которая заявила, что шейной шарфик перекрывает доступ кислорода к ее мозгам, слишком быстро улизнула, не то она получила бы свое. Серафима Павловна напомнит Максиму про сыновний долг.
Она включила микроволновку и принялась разогревать обед или, скорее всего, ужин; он и на работе питается кое-как, и принялась репетировать сцену материнского гнева. На словах: «Не все спокойно в нашем королевстве» ее прервал звонок в дверь. Серафима Павловна напряглась. У сына был свой ключ, звонить бы он не стал. Значит, пришла одна из его куртизанок, которая не знает, что его нет дома… и ломится в закрытую дверь. Она схватила половник и подошла к двери.
– С Новым годом! С новым счастьем! – завопила Роза Викторовна, органы слуха которой были заткнуты наушниками, ведущими непосредственно к плееру, висевшему у нее на поясе.
– И вам того же, – недоуменно посмотрела на нее Серафима Павловна и поправила на носу очки. От этого действия, собственно, ничего не изменилось. Роза Викторовна стояла в тех же рваных джинсах и линялой майке с растянутым птеродактилем на груди. Скорее всего, если бы ее грудь была гораздо меньшего размера, птеродактиль обрел бы изначально задуманные формы орлана. Но ему не повезло, как и внуку, в чьи вещи время от времени облачалась пожилая дама.
