Александр Стефанович - Париж ночью
На минуту я даже потерял дар речь, а когда опомнился, то спросил:
— Но как?..
— Совершенно случайно, — усмехнулся Эдик, — я вспомнил, что в нашем профкоме есть несколько художников, которые создают «эталонные» портреты членов Политбюро, копиями которых заполнены улицы и площади всей страны в праздничные дни. И мне пришло в голову объединить этих «кремлевских» живописцев в одну секцию. Написал демагогический проект создания новой организации с броским названием. Предложил взять под идеологический и художественный контроль все изображения кремлевских небожителей. Адресовал прямо престарелому Леониду Ильичу и попросил его быть Почетным Председателем. Тот подмахнул бумагу. Это открыло дорогу к многочисленным привилегиям. Так что пользуйся и не особенно болтай об этом завистливым коллегам.
С этого дня моя жизнь действительно изменилась в лучшую сторону. В эпоху всеобщего дефицита и повальных очередей я приходил на вокзал, протягивал «ксиву» и говорил: «Два билета в СВ до Сочи», а приехав на курорт в самый разгар сезона, заявлялся в лучшую гостиницу и получал люкс с видом на море. И так далее и тому подобное. Так что у меня было полное моральное право желать долгих лет жизни «дорогому Леониду Ильичу» и больших творческих успехов своему другу, художнику Дробицкому.
С помощью «Ленинской гвардии планеты» я решил свои проблемы со сферой услуг. Для полного счастья нужно было прикрепиться к закрытому для посторонних магазину деликатесов. Тогда в ходу был такой анекдот. Иностранец спрашивает: «Где в Москве находится торговый центр “Принцип”?» — «А почему вас это интересует?» — «Потому что, когда я спрашиваю у своих русских знакомых, можно ли в Москве достать хорошие продукты, они отвечают: в принципе, можно».
Для меня торговым центром «Принцип» стал знаменитый рыбный магазин «Океан». Меня туда привел знакомый режиссер, снявший на «Мосфильме» картину «Первая конная». К этому магазину были прикреплены ветераны Гражданской войны, воевавшие в конной армии Буденного. В силу преклонного возраста они уже не могли добраться до «Океана», и на этом островке изобилия в море всеобщего дефицита отоваривались с черного хода их ближние и дальние родственники. Любые деликатесы там были в изобилии и стоили копейки.
— Главное, никому не проболтайся, что ты не имеешь отношения к «буденновцам», — напутствовал меня приятель, — а то лишишься доступа в этот Клондайк.
Я и молчал как рыба. Но однажды, проскользнув в неприметную дверь служебного входа и назвав свою фамилию дежурному, я не услышал обычного: «Проходите». Вместо этого он углубился в какие-то списки и строго произнес: «Вам нужно зайти в Совет ветеранов».
«Все, — уныло подумал я, — отлучили меня от рая». И побрел в указанную комнату. Там крепкий старик взглянул на меня с сомнением, потом поинтересовался фамилией и, протянув какую-то коробочку, сказал: «Поздравляю, распишитесь». Я расписался и поскорее вышел из кабинета, чтобы старик не успел вынести мне свой приговор. Потому что жить без рыбных деликатесов, к которым я так привык, было бы очень грустно.
Когда я вышел в коридор и открыл коробку, то обнаружил там медаль. На ней значилось: «Ветерану Первой конной армии». Это была моя первая правительственная награда. Выданная, очевидно, за мою неумеренную любовь к рыбным деликатесам.
Моральный кодекс
Два моих знакомых сценариста получили госзаказ. По заданию Министерства кинематографии они сочиняли опус, развивая средствами кинодраматургии один из постулатов морального кодекса строителя коммунизма. Взялись они за эту работу по двум причинам: во-первых, она была высокооплачиваемая, а во-вторых, кодекс был списан с десяти библейских заповедей. Что-то похожее на «Не убий», «Не укради» и т. д. То есть общечеловеческие ценности, а не примитивная пропаганда. Поэтому, сочинять «заказуху» было не так противно. Какую заповедь они рекламировали, уже не помню. Кажется, «Не прелюбодействуй», но это не важно. А важно то, что на каком-то этапе они оказались в драматургическом тупике, усугубленном творческим кризисом.
Сидят они неделю в холостяцкой квартире одного из них, потом вторую и пробуют увидеть свет в конце тоннеля. Пробуют водку, пробуют пиво, пробуют пить, не закусывая, но ничего, кроме возвращения аванса, который они уже прогуляли, им не светит. А процесс возвращения аванса для людей творческих профессий очень унизительный акт, сопровождаемый нравственными и физическими страданиями. Вернуть аванс — это все равно что оторвать себе руку, ногу или другую, сильно выступающую часть тела.
И от отчаяния у них рождается мысль — надо встряхнуться, прочистить мозги, и тогда дело пойдет. Из множества способов очищения мозгов они выбрали самый верный — общение с девушками. Стали названивать своим легкомысленным подружкам — одной, другой, третьей. Но, как назло, одних красавиц не оказалось дома, а другие учились или были заняты на работе. После того как они прошлись по всем этим телефонам, но так и не вышли на требуемый для вдохновения контакт, один из соавторов выдал секретный телефон своей любимой девушки. Не скажу, чтобы очень сильно любимой, но выделяемой из общего ряда других красоток и даже иногда поощряемой небольшими подарками за душевную доброту и нежность. Звали ее Валюшка.
К счастью, она оказалась дома. И не одна, а с подругой Катюшкой. Правда, сразу броситься в объятия сценаристов девчонки отказались, сославшись на неотложные дела. Но согласились приехать к четырем часам и просили перезвонить в половине четвертого. При этом они предупредили, что вечер у них уже занят. Ровно в восемь они должны быть свободными — у них другое свидание на Пушкинской площади, от которого они отказаться не могут. Сценаристов это вполне устраивало. Тем более что одному из них нужно было обязательно вернуться домой к жене и детям.
Драматурги побросали в мусорное ведро пустые бутылки, кое-как прибрали квартиру и ровно в пятнадцать тридцать позвонили по Валюшкиному телефону.
Девчонки говорят:
— Мы подтверждаем нашу встречу. Но сейчас ждем очень важный телефонный звонок, поэтому переносим ее на пять часов. Так что позвоните в полпятого.
Положив трубку, драматурги выругались, но им ничего не оставалось делать, как ждать. К творчеству они, естественно, не приступили — нельзя создавать киношедевр второпях, ведь сказано же было в какой-то заповеди: «Делу время — потехе час».
Ровно через час они позвонили девчонкам еще раз.
Те отвечают:
— Ребята, мы сами как на иголках. Сидим одетые, намазанные и голодные, а важного звонка все нет. Встретимся обязательно. Позвоните в половине седьмого. — И повесили трубку.
Хорошо, что девчонки не слышали, какими эпитетами великого и могучего языка наградили их драматурги, а были они большими мастерами слова, лауреатами кинофестивалей и авторами многих известных кинофильмов. Их творчество ставилось другим в пример, поэтому неслучайно они оказались в числе главных исполнителей госзаказа.
В половине седьмого мастера экрана снова позвонили девушкам и услышали наконец:
— Все в порядке. Мы выезжаем. Ровно в семь будем у выхода из метро «Маяковская», но одно условие: у вас ребята только сорок пять минут на все про все. Без четверти семь мы уходим. Мы же честно предупреждали, что ровно в восемь у нас другое свидание на «Пушкинской». Не будем терять времени на переговоры. А то вообще ничего не успеем. Целуем, до встречи.
Драматурги подсчитали: пятнадцать минут хода от «Маяковской» до квартиры, пять минут нужно, чтобы подняться в лифте — итого двадцать. На свидание остается всего двадцать пять минут, а ведь нужно еще выпить-закусить, раздеться, нежно полюбить друг друга, одеться. После непродолжительных размышлений они решили вычеркнуть из плана их совместного общения с девушками пункт «выпить-закусить».
Сами виноваты, резонно решили драматурги и тут же выпили и закусили без всякого дамского общества.
За пятнадцать минут до встречи они оделись и вышли на морозец, потопав в направлении «Маяковки».
По пути один другому говорит:
— Только прошу тебя, будь человеком. Я все организовал, нашел свою девушку со свободной подругой, но ты, пожалуйста, веди себя корректно. Все будет происходить в спешке, поэтому знай, высокая, тонкая красавица — это моя Валюшка, ее не тронь. Тебе предназначается вторая девушка, Катюшка. Поэтому сразу запомни, кто из них кто, и не перепутай.
— Старик, это не вопрос, — отвечает второй драматург. — Мне ведь девушки нужны просто для вдохновения. А они красивые?
— Валюшка — просто класс, а Катюшку не видел. Но Валюшка говорит, что и Катюшка тоже хорошая.
Этот содержательный диалог друзья сумели уложить в пятнадцать минут, добежали до метро, и вот оно, счастье, ровно в семь из стеклянных дверей метро появились две красавицы.
