Юлия Климова - Белка в колесе фортуны
– Ну и что? – насыщая голос недоумением, выдала Катя.
– Будьте добры, откройте дверь.
– А вы кто?
– Я же сказала – Ольга.
– Ну и что?
Разговор явно зашел в тупик. Катя еле сдержалась от того, чтобы не прыснуть от смеха, а Елизавета перестала метаться, запрыгнула на кресло и, боясь пропустить захватывающую сцену, замерла.
– Федор на работе? – голос Ольги остался ровным.
– Четверг, двенадцать часов дня – где же ему еще быть.
– А Клавдия Григорьевна не пришла?
– Не-а.
– А вы, собственно, кто?
– А вы? – пытаясь получше разглядеть гостью в «глазок», ответила вопросом на вопрос Катя. Эх, плохо видно. Высокая, худая… – Ну, и как вы собираетесь представляться, леди?
– Я близкая подруга Федора, собственно, пришла забрать кое-что из своих вещей.
Кате такой ответ не понравился, она закусила губу и стала вспоминать – попадались ли ей где-нибудь женские вещи? Не попадались.
– А о каких вещах идет речь? – спросила она, все же получая некоторое удовольствие оттого, что любовница Федора сейчас не в самом лучшем положении – по ту сторону двери (любовница? да…).
– Мы так и будем с вами разговаривать через дверь? – в голосе Ольги появилось усталое раздражение.
– А как же я вас впущу, если я вас не знаю?
– Позвоните Федору. В чем проблема?
Катя нахмурилась и посмотрела на Лизавету. Как она просто сказала – «позвоните Федору»… Как просто…
– А вдруг он на совещании, – ответила Катя. – Не хочу отвлекать его от дел. А за какими именно вещами вы пришли? Извините, что спрашиваю, – она поджала губы, – но должна же я хоть как-то проверить ваши слова.
– Бежевые кожаные перчатки на верхней полке шкафа в коридоре и японский гребешок для волос… думаю, лежит в ванной… не помню, где именно его оставила. Я сегодня иду в театр, и мне необходимо и то, и другое. Только поосторожнее с гребешком – он стоит больших денег.
– Ну, ясное дело, – усмехнулась Катя. – Он же японский.
Она подошла к шкафу и провела рукой по краю верхней полки. Перчатки. Вот они. Весьма неприятная находка…
Отправляясь на встречу с соперницей, Ольга продумала все до мелочей. Конечно, лучше бы иметь более весомый повод для визита, но, увы, другого нет. Так что давно забытые, ненужные вещички сейчас оказались очень кстати. И даже если бы эта девица – похоже, ненормальная – стала бы звонить Федору, то он бы и сам вспомнил, где что лежит. К тому же, сегодня четверг – рабочий день Клавдии Григорьевны, правда, домработница приходит во второй половине дня, совершенно случайно это вылетело из головы… и сам факт очень хорошо вписывается в план. Ольга якобы собиралась просто зайти, просто взять то, что ей принадлежит, и просто уйти. Да ей и в голову не могло прийти, что здесь она может натолкнуться на незнакомку… Самое обыкновенное совпадение!
– Перчатки нашла, – объявила Катя, небрежно кидая их на тумбочку. – Дальше-то что делать будем?
– Просто отдайте их мне.
– Ладно, но вы все же сначала покажите свой паспорт.
– Что?
– Поднесите паспорт к «глазку». Сначала страницей с фотографией, а потом листочком с пропиской.
Вот тебе, вот тебе – получи! Катя хихикнула и подмигнула Елизавете. Душу еще жгла обида, но едкий характер брал свое – он включил автопилот самозащиты и теперь увеличивал обороты, требуя жертв и разрушений. И Катя, пока была возможность одерживать хоть маленькую, но все же победу, развлекалась, как могла.
Ольга покачала головой, закатила глаза – мол, что с такой дурочки возьмешь, и полезла за паспортом.
Открывая дверь, Катя предчувствовала, что увидит красивую женщину, но правда оказалась еще хуже… Очень красивая, стильная, утонченная, роскошная.
– Пожалуй, я выпью кофе, – бросила Ольга и, смерив соперницу взглядом, отправив плащ на вешалку, прошла на кухню прямо в туфлях. В ее душе сейчас победно гремел духовой оркестр – девчонка хоть и выглядела несколько моложе ее, но беглого взгляда было достаточно, чтобы поставить на ней пожизненный штампик «так себе, ничего особенного». Впрочем, Ольга ставила его практически на каждую женщину, исключением служили только знаменитости: певицы, актрисы, модели и т. д.
– Ну, попейте, раз хочется, – пожала плечами Катя и вместе с Елизаветой направилась следом. Она встала около плиты, прислонилась к шкафчику и стала наблюдать, как методично гостья готовит себе напиток.
Ольга знала все: где стоят маленькие чашечки, где лежит сахар, где сливки… Никаких лишних жестов, каждое движение – вызов.
– Тебя как зовут? – переходя на «ты», с равнодушием спросила Ольга.
– Екатерина.
– А что у тебя за пятна на руках?
Катя покосилась на собственные руки и пожалела, что надела футболку, а не какую-нибудь легкую кофту с длинными рукавами. Следы от укусов москитов проходили, но не так быстро, как хотелось бы.
– Лишай, – выпалила Катя и усиленно принялась чесаться. – Стригущий или ползучий, не помню, как называется. Кошка, кстати, тоже лишайная, – желая усилить эффект, добавила она, – от меня заразилась.
Ольга брезгливо поморщилась и на всякий случай села за дальнюю часть стола. Задавать еще какие-нибудь вводные вопросы расхотелось, и она решила сразу перейти к делу.
– Я так понимаю, Федор сейчас с тобой проводит время, – она улыбнулась и обдала Катю холодным презрительным взглядом. – Все никак не нагуляется… Ах, мужчины, мужчины – вечно они думают не тем местом. – Ольга усмехнулась и, поднеся низкую чашечку к носу, вдохнула аромат кофе. – Я смотрю на это сквозь пальцы, – пожала она плечом, – все же им нужно давать некоторую свободу, но только до свадьбы… Много вас тут таких птичек было, и многие думали, что заполучили его раз и навсегда, но это самообман. Он всегда приходит ко мне, и в его душе существую только я. Так было, и так будет.
Врать было приятно, Ольга отчасти даже верила в то, что говорила. Она внимательно следила за выражением лица Кати, очень надеясь увидеть испуг, замешательство или злость.
Но Катя не доставила ей такого удовольствия.
– Тогда вам и волноваться не о чем, – улыбнувшись, ответила она. – Мы тут с ним немного… э…э… порезвимся, а потом он вернется к вам. И мне хорошо, и вам не жалко. Правда, здорово?
Ольга сделала небольшой глоток, обожгла язык, облизала губы и полезла в сумочку за сигаретой.
– Не надо курить, – торопливо сказала Катя, – во-первых, этим вы продемонстрируете свое волнение, а во-вторых, я начну чесаться в два раза сильнее – табачный дым совсем не сочетается с лишаями.
А девчонка не так проста, как показалось на первый взгляд… Ольга отложила сумку и усмехнулась.
– Ошибка всех девиц Федора именно в том, что они меня недооценивали, – спокойно сказала она, заправляя за ухо тот самый выбившийся из прически локон. – Могу спорить, он тебе даже не сказал о моем существовании, а ведь я на протяжении длительного времени являюсь ЕГО женщиной.
– Могу спорить, он вам тоже ничего не сказал о моем существовании, а ведь я могу выйти за него замуж тогда, когда мне этого захочется, – парировала Катя.
– Многие так думали, – улыбнулась Ольга. – А лично мне и не нужно знать о временных женщинах Федора. Меня мало интересует эта информация, и он это знает.
– Я – не многие, – спокойно ответила Катя.
– Пребывай и дальше в своих иллюзиях. А мне пора. Кстати, когда он укажет тебе на дверь, ты не могла бы прихватить с собой кошку? Не люблю животных. – Ольга поднялась из-за стола и взяла сумочку.
Глаза Елизаветы потемнели и стали синими.
– Я вас с удовольствием провожу, – сказала Катя и растянула губы в убийственной улыбке.
– Можешь не утруждаться, в квартире Федора я прекрасно ориентируюсь.
– Нет, я все же провожу. А если я найду ваш японский гребешок, обещаю, что буду чесать им руки.
Захлопнув дверь за Ольгой, Катя почувствовала, как боевой настрой испаряется, а на глаза наворачиваются слезы.
* * *Клавдия Григорьевна помешала лопаточкой золотистый лук, приподняла крышку кастрюли, бросила в суп щепотку соли и, растягивая слова, произнесла:
– Не могу сказать, что она мне очень нравится… Слишком холодная и, кажется, совсем не любит Федора Дмитриевича. Но это, конечно, не мое дело.
– А часто она приходит?
– Не знаю, Катенька. Я ее видела несколько раз, а разговаривала с ней и того меньше.
– А почему вы думаете, что она его не любит?
– На мой взгляд, такие женщины могут любить только себя.
Сказав это, Клавдия Григорьевна тут же смутилась, поправила пучок седых волос и принялась ритмично тереть морковку. Обсуждать личную жизнь Федора Дмитриевича ей не хотелось, но уж больно эта тема увлекательная – попробуй удержись.
Катя взяла с тарелки веточку укропа, сунула ее в рот, подперла щеку кулаком и посмотрела на Клавдию Григорьевну. Ей хотелось задать еще несколько вопросов, но она не решилась. Вздохнув, она повернулась к окну и посмотрела на голубое, безоблачное небо. Сейчас она чувствовала себя уставшей и разбитой, будто в этом году ей исполнилось сто лет. Так не хотелось смотреть правде в глаза, но разве себя обманешь?..
