Андрей Кивинов - Место перемен
«Рыбка» оказалась довольно ревнивой акулой – на зуб попал и «Пупсик», и «святой Валентин». Но трепетное воркование и умелые поглаживания свели на нет все попытки рассердиться и обидеться.
– Мне, Ириша, тоже не хочется уезжать… Я вот подумал… А может, пусть себе дальше бегает твой пупсик?
Крутые перцы если уж влюбляются, то насмерть, до потери всякого соображения и до полной дезориентации в пространстве. Закон природы. Хоть и странный, но закон.
– А камни? – с легкой тревогой напомнила Ирина.
На фига он ей нужен без приданого? У нее такой нищеброд уже есть один, причем красивый и законный.
– А что камни? Это всего лишь камни… Я что-нибудь еще придумаю, как-нибудь проживем…
Вот это «как-нибудь» Ирочку совершенно не устраивало. Что еще за «как-нибудь»? «Бомбить», что ли, пойдет? Ради этого она унижалась? Этого верзилу-гориллу обхаживала? Общество его гопников терпела? Ее Плетнев хотя бы образованный и интеллигентный, а у этого восемь классов и тюремный коридор. Непоколебим в своей вере в то, что «ложить» – общепринятый глагол, а в слове «звонит» ударение на первый слог. Про разницу между «надеть» и «одеть» вообще молчу.
– Нет. Дело принципа, – решительно возразила она, надавив на нужную кнопку крутого перца, – ты же мужик, а не тряпка. Настоящий мужик, в отличие от него.
Когда любимая женщина признает в тебе настоящего мужика, это окрыляет без «Ред Булла». Зовет на подвиги. Тянет двигать горы и совершать непоправимые глупости.
– Это – да, – вдохновенно признал мужик и протяжно вздохнул, – тем более что я под это дело дом заложил. И все депозиты. Страшно представить, если не найду…
– Как же ты так, котик? Так неосторожно?
Это же надо было так лопухнуться! Все вложить в контрабанду! Это ж риск – без штанов остаться можно. Вот и остался, как последний лох.
Плечи Ирины дрогнули от неприязни к тупому «котику», что было воспринято последним как жалостливый женский всхлип.
– Не плачь, маленькая, – Деризубов сграбастал Ирину в объятия, – в Москву летим, обратно. На родину.
В Москве на вокзале без труда отыскали продавца ворованных телефонов, предъявили плетневский аппарат. Барыга поначалу не хотел признавать очевидное. Нагло заявил, что телефон с гравировкой узнаёт, но, у кого взял – хоть убей, не помнит. Пришлось Гудкову оплатить воспоминания, а заодно пригрозить суровой альтернативой – багажник, лес, яма, травка над головой…
Выбрав первое, дилер бодро отрапортовал, что телефончик ему сбросил местный бомж, и даже сообщил адрес подвала, где того можно отыскать.
Спящего в подвале разбудили, слегка помяли, стимулируя мыслительную деятельность, и потащили на место событий.
– Вот тут он и валялся, – запуганный мужик убежденно показал на газон возле кафе, – я бутылки искал, а он звонит. Я ответил – там бабища какая-то орала, как резаная, – голос противный. Я ее послал и симку выкинул…
– Нормальный голос! – возмутилась Ирина, принимавшая активное участие в оперативно-розыскных мероприятиях.
– Ну это дело вкуса и вербального восприятия…
– А трубку я Витьку на вокзале толкнул, – добавил бомж, обращаясь к Гудкову. – Мне четвертый айфон без надобности. Тем более серый, китайский.
Ирина возмущенно фыркнула.
– Значит, он здесь все-таки появлялся? – Гудков кивнул на дверь кафе с вывеской «Алмаз».
– Значит. Сходите, с халдеями побазарьте. Поднажмите на них, чтобы вспомнили.
Вспомнили все – нажимать не пришлось. В красках и деталях. Вид проводивших опрос плюс небольшой материальный стимул провоцировал на откровенность.
Охранник вспомнил и бортовой номер скорой – с номером его собственной квартиры совпадал. Заработал лишнюю сотню.
Гудков с Кадкиным были тут же отряжены на поиски сантранспорта и лепил-докторов. Нечего время зря терять, и так по ложному следу столько шли. Аж до Турции.
Искателям повезло – в этот день дежурила та самая бригада, что забирала пациента с травмой головы из кафе «Алмаз». Лепил даже стимулировать не пришлось, быстро вспомнили. В подробностях. Еще бы, не каждое дежурство «острый живот» из машины исчезает.
– Мы по пути еще больного подобрали, в одних трусах по улице бегал. «Острый живот». Аппендицит то есть. А в больницу приезжаем, его нет. По дороге выскочил. И вещички прихватил того, с черепно-мозговой. А мы в салоне сидели, не видели.
– А где подобрали, доктор? – уточнил Гудков.
– На Ленинградке голосовал, возле «Динамо». Лет тридцати мужик…
Врач, как мог описал приметы «острого живота». Но что тут вспомнишь? Хабитус неопределенный – то ли работяга, то ли научный сотрудник. Все одинаковые, когда в трусах и майке. Щуплый, стрижка аккуратная. Вот, собственно, и все.
– То есть того, с башкой пробитой, вы сдали?
– Конечно, в приемном оставили. Без сознания. Травма серьезная. Вы извините, нам на выезд надо. Долг.
– Получается, никуда Антоша не убежал? – сделал вполне логичный вывод нелогичный Кадкин, провожая взглядом отъезжавшую скорую. И как они ухитряются по московским пробкам до пациента добраться?
– Если это не комбинация, – засомневался Гудков, вгрызаясь в ноготь большого пальца.
– Да какая комбинация? Слышал, голову-то ему реально пробили.
– Уж больно драчка в кафе вовремя случилась. Странно это. Поехали в больницу. Ты языком пока не трепли, особенно перед Иркой.
* * *Необратимые изменения происходили в мировоззрении майора Фейка. Вместо того чтобы мчаться на вокзал за билетом и уматывать от греха на ближайшем поезде, он с утра пораньше нежно чмокнул спящую Настю и рванул «на службу» в отдел полиции<N>N<N>1. И теперь, широко зевая после зачетной ночи, вглядывался в принесенную Федоровым распечатку движения поездов, проходивших через Великозельск в ночь исчезновения Самариной.
– Антон Романович, из Москвы звонят, – сухо сообщили из дежурки по прямому телефону, – сам Багров. Соединять?
Последний вопрос был формальным. Не соединять с генералом? Нонсенс.
Но Золотову, прежде далекому – тьфу, тьфу, от Следственного комитета, названная фамилия ничего не говорила. Тут же набрал в поисковике «Самбагров». Как услышал, так и набрал. Добрый «Яндекс» тут же выдал ответ, что по запросу ничего не обнаружено, и предложил альтернативу – свадебного фотографа Самбарова.
– Антон Романыч! Ну я соединяю! – торопил дежурный.
Золотов лихорадочно набил новую фамилию – Багров. Догадался, что «Сам» это титул. Генерал опередил Интернет:
– Алло! Плетнев? – раздался из трубки командный бас.
– Да… – пискляво мяукнул майор Фейк, голосом на пару тонов выше обычного. Так хоть за простуженного можно сойти. Параллельно просматривал ответы: Багров Эдуард Федорович, заместитель начальника СК РФ, генерал-майор юстиции. – Так точно! Есть!
– Почему сливаешь информацию, минуя пресс-службу?
– Виноват! Да они сами, тащ генерал. Пресса эта… – пищал Золотов, прикрывая настоящего Плетнева.
– Ладно, что там у тебя?
Генерал сменил гнев на милость: пожурил по-отечески и хватит. Сам нахлебался от четвертой власти – эти журналисты и в загородный дом влезут, и в койку прыгнут, не говоря уж про кабинет.
– Работаю, Эдуард Федорович… Два ареста…
– А с голосом что?
– Виноват. Простудился.
Багрова подробности по арестам пока не интересовали. Во все дела вникать – мозговых гигабайтов не хватит. Звонок этот был так, профилактический. Генерал велел отправить подробную справку с фельдъегерской почтой, напоследок даже предложил помощь.
– Ты не стесняйся, Плетнев! Люди есть. Надо будет – пришлем.
– Так точно. Понадобится подкрепление – сразу дам знать. Пока справляюсь.
– Выздоравливай. Водку холодную не пей, – напутствовал генерал. – Жду справку.
* * *А между тем настоящий, неподдельный Плетнев тоже звонил. На место службы, в Калининград, из кабинета директора Васнецова. Номер рабочего телефона всплыл из забвения вслед за образом скандальной жены.
– Слушаю… – После гудков и шорохов трубка отозвалась голосом соседки по кабинету, веселой воблы Смирновой: – Ой! Антон! Привет! Куда пропал? Хоть бы позвонил!
После возвращения памяти это был первый знакомый голос. Слушал бы и слушал!
– Да… Тут… – Плетнев сообразил, что не знает, как объяснить ей происходящее. И стоит ли вообще объяснять? – Со мной связи не было… А где я сейчас?
Кто-то другой, услышав подобный вопрос, насторожился бы, но только не Смирнова. Она обожала юмор, смотрела исключительно канал ТНТ и любила хохмы ради в постановлении об избрании меры пресечения вместо слова «подписка» написать «арест».
– На Марсе! – радостно сообщила она. – Тебе там долго еще? А то Морозиха рвет и мечет, что работать некому.
– Не знаю пока, – честно ответил озадаченный Плетнев.
Он хорошо помнил, что должен был ехать в командировку в какую-то тьму таракань, но не мог понять, почему его отсутствие в той таракани никого не волнует. И что за мужик в форме, называемый Плетневым, маячил на экране телевизора?
