Пэлем Вудхауз - Полный порядок, Дживз!
— Безусловно правы, сэр. Поэт Скотт:
— Дживз!
— Слушаюсь, сэр.
— А для того, чтобы вытащить эту добрую старую любовь на свет божий, необходим определённый подход.
— Под «определённым подходом», сэр, вы имеете в виду:
— Под «определённым подходом», Дживз, я имею в виду, что за дело надо взяться с умом. Тут требуется хитрость. Лично я сразу понял, как можно приручить Анжелу. Хочешь, скажу?
— Если вас не затруднит, сэр.
Я достал сигарету, закурил и сквозь дым пристапьно посмотрел на недогадливого малого. Он почтительно ждал, когда я соблаговолю научить его уму-разуму. Должен честно признаться, Дживз — до тех пор, пока не начинает упрямиться и вставлять палки в колёса своему молодому господину, — благодарный слушатель. Не знаю, ловит ли он с жадностью каждое слово, слетающее с моих уст, но вид у него именно такой, а это самое главное.
— Допустим, ты отправился погулять по непроходимым джунглям, Дживз, и внезапно столкнулся нос к носу с тигрёнком.
— Вероятность этого крайне мала, сэр.
— Неважно. Допустим, и всё тут.
— Слушаюсь, сэр.
— Допустим, ты отходил этого тигренка палкой, и далее допустим, до его матери дошёл слух о твоем безобразном поступке. Прикинь, что мать о тебе подумает? Как она к тебе отнесётся, когда вы встретитесь?
— Я предвижу её недовольство, сэр.
— Заметь, вполне законное недовольство. Сработает так называемый материнский инстинкт, что?
— Да, сэр.
— Прекрасно, Дживз. А теперь допустим, что недавно между тигрицей и тигрёнком пробежала чёрная кошка. Скажем, они уже несколько дней не разговаривают друг с другом. Как думаешь, это отобьёт у тигрицы охоту яростно защищать своего отпрыска?
— Нет, сэр.
— Совершенно верно. В двух словах мой план таков, Дживз. Я собираюсь утащить Анжелу в укромный уголок и отходить Тяпу почём зря.
— Отходить, сэр?
— Очернить. Оговорить. Оскорбить. Выставить на посмешище. Я не оставлю от Тяпы камня на камне, пройдусь по его поведению, манерам и внешнему виду, скажу, что, по моему мнению, он скорее похож на африканского кабана, чем на английского джентльмена. Чего я добьюсь? Когда моя кузина Анжела услышит, как я обзываю Тяпу, сердце её начнет обливаться кровью. Тигриный материнский инстинкт проснётся в её груди. Как бы они ни были разруганы, если так можно выразиться, она будет помнить только о том, что любит его без памяти, и вцепится мне в глотку. Ну, а потом ей останется сделать всего один шаг, чтобы броситься Тяпе на шею. Теперь для неё это не составит труда. Ну, что скажешь?
— Весьма оригинальная мысль, сэр.
— Мы, Вустеры, славимся своей оригинальностью, Дживз. О нашей оригинальности ходят легенды.
— Да, сэр.
— Учти, я не в книгах про это вычитал. Убедился на собственном опыте.
— Вот как, сэр?
— Представь себе. Испытал на своей шкуре. Прошлым месяцем в Каннах я стоял на пляже, лениво наблюдая за придурками, прыгавшими с вышки в воду, и девушка, с которой мы были слегка знакомы, указала на одного парня и спросила, не считаю ли я, что его ноги выглядят, глупее не придумаешь. Я охотно с ней согласился и принялся вышучивать эти самые нижние конечности с присущим мне юмором. А затем мне показалось, я попал в центр тайфуна. Начав с criticue моих собственных корявых палок, которые она посоветовала мне никогда не выставлять напоказ, чтобы не уморить всех со смеху, девица перешла к обсуждению моих манер, морального облика, интеллекта и привычке чавкать шпинатом с таким жаром, что под конец Бертрама нельзя было обвинить разве что в убийстве и поджоге сиротского приюта. Проведённое мной расследование показало, что данная особа женского пола была обручена с тем самым ногастым малым и что накануне они в дым разругались из-за его высказывания по поводу её игры в бридж. В тот же вечер я видел, как они сидели рядышком за обеденным столом и сдували друг с друга пылинки. Это говорит о многом, Дживз.
— Да, сэр.
— Не сомневаюсь, я добьюсь тех же результатов, когда наболтаю Анжеле про Тяпу чёрт-те что. Вот увидишь, не позднее чем к ленчу они возобновят помолвку, и платиновое кольцо с бриллиантом вновь засверкает на среднем пальце Анжелы. Или его носят на безымянном?
— Вряд ли к ленчу, сэр. Горничная мисс Анжелы доверительно сообщила мне, что мисс Анжела уехала на своей машине рано утром, чтобы провести день с друзьями, живущими неподалёку.
— Ну, не к ленчу, так не позднее чем через полчаса после того, как она вернётся. Мелочи жизни, Дживз. Не будем размениваться по мелочам.
— Нет, сэр.
— Главное, мы можем с уверенностью сказать, что в скором будущем дела Тяпы и Анжелы пойдут в гору и они снова начнут лобызаться. Эта мысль радует душу, Дживз.
— Вы совершенно правы, сэр.
— Если что и выбивает меня из колеи, так это когда два сильных сердца перестают биться, как одно.
— Я ценю ваши чувства, сэр.
Я затушил окурок и закурил вторую сигарету, чтобы ознаменовать окончание Главы 1.
— Ну вот, на западном фронте всё спокойно. Перейдём к восточному.
— Сэр?
— Я говорю притчами, Дживз. Я имел в виду, теперь пора заняться проблемой Гусика и мисс Бассет.
— Да, сэр.
— К этому делу, Дживз, необходим совершенно иной подход. Тут надо действовать в лоб. Помогая Огастесу Финк-Ноттлю, ни в коем случае нельзя забывать, что он тюфяк и размазня.
— Быть может, сэр, следует называть мистера Финк-Ноттля помягче? Например, мимозой стыдливой. Нежное, уязвимое растение, сэр.
— Ни в коем случае. Он размазня и тюфяк, а с размазнями и тюфяками надлежит обращаться прямо и просто. Никакая психология тут не поможет. Я ни в коей мере не хочу тебя обидеть, но твоя мышиная возня с психологией Финк-Ноттля ни к чему хорошему не привела. Ты допустил промашку, Дживз, и сам это знаешь. Ты применил силу, запихнув его в костюм Мефистофеля и отправив на бал-маскарад. Тебе показалось, красное трико в обтяжку придаст ему смелости, а получилось так, что он едва ноги унёс. Ты сел в лужу, Дживз.
— Осталось неизвестным, сэр, как мистер Финк Ноттль повёл бы себя, встретившись с мисс Бассет.
— Верно. Но он с ней не встретился, потому что не попал на бал-маскарад, а это лишь подтверждает мою мысль. Парень, который садится в кэб и едет на бал-маскарад, но умудряется на него не попасть, — тюфяк и размазня высшего сорта. Я не знаю второго такого придурка на свете, который не смог бы попасть на бал-маскарад. А ты таких знаешь, Дживз?
— Нет, сэр.
— Ну, вот. А теперь слушай меня внимательно, потому что я веду свой разговор вот к чему: даже если бы Гусик очутился на бале-маскараде, даже если бы Бассет, увидев перед собой ярко-красное трико в обтяжку с очками в роговой оправе, не хлопнулась бы в обморок, а, стиснув зубы, пошла бы с ним танцевать, так вот, даже в этом случае все твои труды пошли бы насмарку, так как, что в костюме Мефистофеля, что без костюма Мефистофеля, Огастес Финк-Ноттль просто не способен набраться храбрости и сделать предложение руки и сердца. Он прочитал бы ей лекцию о тритонах на несколько дней раньше, вот и всё. А почему, Дживз? Сказать тебе, почему?
— Да, сэр.
— Потому что он попытался бы объясниться в любви, предварительно накачавшись апельсиновым соком.
— Сэр?
— Гусик — апельсиновый сокоман. Я имею в виду, он не пьёт ничего, кроме апельсинового сока.
— Этого я не знал, сэр.
— Слышал из его собственных уст. Может, тут дело в дурной наследственности, а может, он в детстве обещал маме, что не будет пить или, ещё проще, ему просто не нравится вкус горячительных напитков, но Гусик Финк-Ноттль за всю свою жизнь не выпил даже джина с тоником, не говоря уже о чём другом. И при этом он надеется, — этот бедняга надеется, Дживз, — этот несчастный, дрожащий, напуганный кролик в человеческом облике надеется объясниться с девушкой, которую любит. Хоть плачь, хоть смейся, что?
— Вы считаете, на трезвую голову джентльмен не может предложить даме руку и сердце, сэр?
Должен признаться, я удивился, дальше некуда.
— Прах побери, Дживз, — сказал я, поражённый до глубины души, — ты ведь не вчера родился. Пошевели мозгами, Дживз. Что означает предложить даме руку и сердце? Подумай сам. Это означает, что вполне приличный, респектабельный молодой человек вынужден произносить слова, которые, услышь он их из уст героя на серебряном экране, заставили бы его со всех ног броситься в кассу и потребовать обратно деньги за билет. От апельсинового сока язык у джентльмена не развяжется. Он либо сгорит со стыда и будет молчать как пень, либо начнёт молоть всякую чушь. Гусик, например, как тебе известно, мелет чушь о тритонах с хохолками.
— С гребешками, сэр.
— Хохолками, гребешками, какая разница? Дело в том, что он мелет чушь и будет молоть чушь, если попытается объясниться ещё раз. И вот тут, — слушай меня внимательно, Дживз, я перехожу к сути, если так можно выразиться, — и вот тут следует предпринять решительные шаги. Действовать надо быстро и смело, потому что, как говорится, промедление смерти подобно. Ещё немного, и наш тюфяк и размазня засохнет на корню. Знаешь, что я намерен предпринять, Дживз? Я намерен запастись бутылкой джина и основательно сдобрить им апельсиновый сок, который Гусик всегда пьёт по утрам.
