Николай Лейкин - Наши за границей
— Да вонъ ресторанъ, — проговорила Глафира Семеновна и указала на вывѣску на столбѣ съ надписью «Restaurant Duval». Стрѣлка показывала направленіе, куда идти.
Супруги отправились и вскорѣ остановились около зданія съ тою-же надписью, что и на столбѣ. У входа въ ресторанъ была толпа. Публика становилась въ хвостъ.
— Батюшки! что народу-то! Да ресторанъ-ли это? — усумнился Николай Ивановичъ.
— Видишь, написано, что ресторанъ, — отвѣчала Глафира Семеновна.
— Ну, торговля! Вотъ торговля, такъ торговля. Въ хвостъ становятся, по очереди ѣсть идутъ! Показать кому-нибудь изъ нашихъ питерскихъ трактирщиковъ такую торговлю, такъ въ кровь расцарапался-бы отъ зависти. Ну, встанемъ въ хвостъ, давай приближаться ко входу. Посмотримъ, какой-такой ресторанъ. Должно быть, на какой-нибудь знаменитый напали.
— Только ты пожалуйста, Николай Иванычъ, жареной лягушки не требуй.
— Да ужъ побожился, такъ чего-жъ тебѣ!
Постепенно приближаясь ко входу, супруги, наконецъ, вошли въ ресторанъ. Большая зала ресторана Дюваля была переполнена публикой. Въ нее впускали черезъ входную дверь только столько посѣтителей, сколько ихъ выходило изъ выходной двери. Въ залѣ сидящій у входныхъ дверей французъ съ эспаньолкой тотчасъ-же протянулъ супругамъ двѣ карточки.
— Какъ, и въ ресторанъ за входъ? И здѣсь билеты!? — воскликнулъ Николай Ивановичъ. — Ну, что, Глаша, не говорилъ-ли я тебѣ?.. — отнесся онъ къ женѣ.
— Да ужъ бери, бери… Въ чужой монастырь съ своимъ уставомъ не ходятъ.
— Комбьенъ? — спросилъ Николай Ивановичъ, вытаскивая изъ кармана на ладонь деньги.
Французъ съ эспаньолкой улыбнулся и отвѣчалъ:
— Vous payerez après, monsieur, après… Prenez seulement deux cartes.
— Послѣ заплатишь. Бери, что подаютъ, — перевела Глафира Семеновна.
— Ну, городъ! Ну, порядки! За входъ въ ресторанъ берутъ! У насъ по зимамъ въ ресторанѣ «Аркадія» музыка играетъ, горлопяты разные поютъ, да и то за входъ не берутъ.
Въ залѣ всѣ столы были заняты, такъ что пришлось отыскивать мѣсто, гдѣ-бы можно было помѣститься. Стучали вилки, ложки и ножи о тарелки. Отъ людского говора стоялъ какой то шумъ на подобіе пчелинаго жужжанія. Супругамъ долго-бы пришлось искать мѣста, если-бы ихъ не окликнулъ лакей въ курточкѣ и бѣломъ передникѣ чуть не до пола, въ свѣжихъ, упирающихся въ гладкобритый подбородокъ, воротничкахъ и съ карандашомъ за ухомъ.
— Vous cherchez une place, monsieur… Voilà la table… Allez avec moi… — обратился онъ къ Николаю Ивановичу, повелъ за собой и, подводя къ маленькому столу съ мраморной доской, указалъ на стулья,
Николай Ивамовичъ колебался, садиться или не садиться.
— A за стулья здѣсь не берется? — спросилъ онъ слугу. — Глаша, спроси.
— Да ужъ садись, садись… Нельзя-же стоя обѣдать.
— Бьюсь объ закладъ, что и здѣсь за стулья возьмутъ, — проговорилъ Николай Ивановичъ, опускаясь на стулъ, похлопалъ по стулу ладонью и задалъ вопросъ слугѣ: — Комбьянъ за эти вещи?
Слуга, разумѣется, не понялъ вопроса, взялъ отъ супруговъ карточки, полученныя имъ при входѣ, положилъ ихъ на столъ, отмѣтилъ что-то карандашомъ, подалъ карточку обѣда и остановился въ почтительномъ ожиданіи заказа.
— Глаша! Мы прямо обѣдъ спросимъ, — сказалъ Николай Ивановичъ женѣ и, обратясь къ слугѣ, сказалъ: — Дине… Де дине…
— Nous n'avons pas de diners, monsieur. Seulement à la carte… Il faut choisir… Prenez la carte.
— Нѣтъ здѣсь обѣдовъ. Надо по картѣ заказывать, говоритъ онъ, — перевела Глафира Семеновна.
— Какъ? Въ томъ ресторанѣ, гдѣ беругъ за входъ, да еще обѣловъ нѣть? Вотъ это штука!
— Да оно и лучше, Николай Иванычъ, — перебила Глафира Семеновна мужа. — A то Богъ знаетъ еще чѣмъ накормили бы… Пожалуй, вь обѣдѣ-то еще лягушку подсунутъ. Съѣшь, a потомъ…
— Что за вздоръ! Лягушку сейчасъ можно увидатъ. Неужто не можешь лягушку отъ чего-либо другого отличить?
— A рубленую подадутъ, такъ какъ ты ее отличишь? Давай выберемъ самыя обыкновенныя блюда.
— Ну, бьенъ… Итакъ, прежде всего водки и закуски. О де ви… О де ви рюссъ и закуска. Какъ закуска-то по-французски?
— Закуска-то? Я не знаю… Про закуску насъ не учили.
— Nous n'avons pas d'eau de vie russe, monsieur, — отвѣтилъ слуга. — Si vous voulez cognac…
— Нѣтъ здѣсь водки, — перевела Глафира Семеновна. — Какая же русская водка въ Парижѣ! Онъ коньяку предлагаетъ.
— Что коньякъ! Кто-же коньякъ пьетъ передъ обѣдомъ! Коньякъ послѣ обѣда… Идолы! За входъ въ ресторанъ берутъ, a не могутъ выписать изъ Россіи водки. Мы-же ихнее французское вино выписываемъ. Коньякъ нонъ… — покачалъ Николай Ивановичъ передъ слугой головой. — Глаша! Да переведи-же ему по-французски, что я сказалъ насчетъ водки…
— Ахъ, Николай Иванычъ, не стоитъ! Ну, что тутъ распространяться… Давай выберемъ скорѣй по картѣ, что заказать.
Она придвинула къ себѣ карту и принялась ее разсматривать. Слуга, соскучившись стоять, сказалъ наконецъ:
— Dites-donc, monsieur, seulement, quel vin désirez-vous: ordinaire, vin de pays?..
— Что онъ спрашиваетъ? — взглянулъ Николай Ивановичъ на жену.
— Про вино спрашиваетъ. Какое вино…
— Ахъ, да… Венъ ружъ… Бутель венъ ружъ… Видишь, Глаша, какъ я по-французски…
— Quel vin rouge, monsieur? Un franc, deux francs, trois francs…
— Понялъ, понялъ… Нѣтъ, братъ, труа франкъ мало… Вѣдь это три четвертака… Дадите кислятину… Давай за рубль, за четыре четвертака… Катръ франкъ… Да и венъ бланъ онъ бутель. Тоже въ катръ франкъ…
Лакей бросился исполнять требуемое.
— Я выбрала, Николай Иванычъ, — сказала Глафира Семеновна. — Бульонъ, сомонъ, то-есть лососина, и бифштексъ. Тутъ ужъ видно, что подаютъ.
— Постой! Постой! Эй, ломъ! — крикнулъ Николай Ивановичъ слугѣ.
— Не ломъ, а гарсонъ. Здѣсь человѣкъ гарсономъ зовется.
— Ахъ, да… Я и забылъ! Гарсонъ!
Но слуги ужъ и слѣдъ простылъ.
XXXI
— Любопытно, что они съ насъ за входъ слупятъ, — говорилъ Николай Ивановичъ женѣ, сидя за столомъ въ ресторанѣ Дюваль и разсматривая врученныя ему при входѣ разсчетныя карты (addition), которыя онъ считалъ за входные билеты.
— Да вотъ ужъ лакей тутъ что-то на картахъ карандашомъ помѣтилъ, — отвѣтила Глафира Семеновна, указывая на карточку. — Палочку поставилъ, Даже двѣ палочки поставилъ. Противъ цифры 10 поставилъ палочку и противъ цифры 15 тоже палочку.
— Неужто по рублю возьмутъ?
— Да нѣтъ-же, нѣтъ. Вѣдь у нихъ счетъ на франки. Вотъ на каждомъ билетѣ двѣ палочки, стало быть, два франка. Не понимаю я только, что печатныя-то цифры обозначаютъ.
— А ничего около печатныхъ цифръ не написано?
— Видишь, что ничего.
— Странные порядки, — покачалъ головой Николай Ивановичъ и прибавилъ: — Но вѣдь и два франка за входъ это очень дорого. Это вѣдь съ каждаго… Съ двоихъ четыре франка, франкъ по четвертаку, за каждый французскій четвертакъ мы заплатили по два двугривенныхъ, стало быть. это составитъ рубль шесть гривенъ. Да на чай прислужающему… Ой, ой, ой! Почти два рубля не пито, не ѣдено отдай… Надсадишься, ежели каждый-то день по три раза — за завтракомъ, за обѣдомъ и за ужиномъ…
— Да вѣдь въ дорогой ресторанъ попали.
— Какой тутъ къ чорту дорогой, когда даже вонъ всѣ безъ скатертей ѣдятъ! Даже столы скатертями не покрыты. Мраморный столъ — и больше ничего.
— Вѣрно, ужъ такое здѣсь обыкновеніе, чтобы безъ скатертей.
Слуга принесъ два стакана и двѣ бутылки, водрузилъ ихъ на столъ и опять бросился бѣжать.
— Гарсонъ, гарсонъ!.. — остановилъ его Николай Ивановичъ и, обратясь къ женѣ, сказалъ:- Странно, что ты не знаешь, какъ по французски закуски потребовать. Передъ обѣдомъ солененькаго-бы отлично… Не знаешь-ли, какъ селедка по-французски?
— Да не учили насъ про селедку.
— Ну, кильку или балыкъ?
— И про балыкъ съ килькой насъ не учили. Вотъ сыръ какъ — я знаю: фромажъ.
— Фромажъ, фромажъ, гарсонъ, — подхватилъ Николай Ивановичъ.
— Quel fromage, monsieur?
— Знамо дѣло, швейцарскій. Глаша! Какъ швейцарскій?
— Ахъ, Боже мой! Да неужто ты не можешь безъ закуски?! Швейцарскій — швейцаръ, должно быть.
— Фромажъ швейцаръ.
— Je ne connais pas, monsieur, un fromage pareil, — отрицательно потрясъ головой слуга.
— Фромажъ швейціръ-то нѣтъ? Странно. Ну, какой нибудь… Просто фромажъ… Фромажъ… Постой, постой… А селедку, Глаша… Растолкуй ему, что это соленая рыба.
— Пуасонъ сале. Dу компрене? Энъ птитъ пуасонъ сале…
— Une sardine? Ah, oui, madame!
— Да не сардинку. Сардинку, впрочемъ, можно само собой. А селедку… — тщетно старался пояснить Николай Ивановичъ. — Фу, ты пропасть! Ничего не понимаетъ! Ну, вуй… Сардинку — вуй, и анкоръ…
— Анкоръ пуасонъ сале. Энъ отръ пуасонъ сале…
— Oui, madame, vous recevez, — отвѣчалъ слуга и исчезъ, явившись черезъ минуту съ двумя чашками супу и глубокими тарелками. — Voilа votre bouillon, madame. Servez-vous, je vous prie.
— Что-жъ ты супъ-то, братецъ, прежде подаешь?! — возмутился Николай Ивановичъ. — Прежде нужно закуску. Сардинъ, фромажъ, селедку…
![Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно]](/uploads/posts/books/225932/225932.jpg)
