Стивен Ликок - Сумасбродные сочинения
Но однажды он испугался, что его могут разоблачить. Тогда он выбрал местечко поукромнее и оседлал велосипед на самой вершине крутого склона. Велосипед понес. Если бы не смекалка и прыть одного из учеников, который его заметил и помчался догонять, там бы ему и конец пришел.
Продолжать эту повесть, как читатель догадывается, можно бесконечно. Скажу лишь, что наш герой сейчас преподает в летной школе и считается одним из лучших авиаторов, бороздящих просторы земли.
Главный секрет успеха, как учат нас легенды и хрестоматии, — не сдаваться. Но я думаю, это ерунда. Секрет, если он и существует, состоит в прямо противоположном.
Есть такая старая присказка: «Коль не вышло в первый раз, пробуй снова, не сдавайся!» Чепуха. На самом деле должно быть: «Коль не вышло в первый раз, брось и больше не пытайся!»
Если в первый раз ничего, по большому счету, не получается, значит, никогда и не получится. Переключайтесь на что-нибудь другое, пока не поздно.
Вот вам история для примера.
Много лет назад в маленькой сельской школе, где я учился, был у нас преподаватель, который раз за разом писал на доске каллиграфическим почерком тот самый стишок, что я процитировал выше:
«Коль не вышло в первый раз, пробуй снова, не сдавайся!»
Одевался он скромно, лицо имел суровое и волевое. Он готовился к сдаче вступительных экзаменов на какие-то медицинские курсы и копил деньги на обучение. Время от времени он ездил в город на экзамены, но всегда срезался. Каждый раз, возвращаясь, он неизменно выводил на доске:
«…пробуй снова, не сдавайся!»
И с каждым разом лицо его делалось еще более суровым и волевым. Как ни странно, при всем своем упорстве и решимости он время от времени срывался в запой и валялся мертвецки пьяный у кабака на перекрестке, а школу закрывали дня на два. Потом он приходил обратно, несгибаемее и целеустремленнее прежнего. Даже детям было ясно, что его жизнь — борьба. Сродни борьбе между Добром и Злом в эпических поэмах Мильтона.
Наконец, с пятой попытки, он все-таки сдал свой экзамен и уехал в город — в магазинном костюме, с восемью сотнями скопленных долларов в кармане, — изучать медицину. Но в городе у нашего учителя имелся братец, полная его противоположность, никчемный шалопут, без гроша за душой, привыкший тянуть деньги у других и ни дня в своей жизни не работавший.
И вот, прознав про восемь сотен наличности, этот братец подпоил учителя и уговорил купить на всю сумму билеты луизианской лотереи. Это было еще до запрета на участие почты в лотереях, и билеты продавались по цене от одного доллара. Главный выигрыш составлял двести тысяч, а второй и третий — по сотне тысяч.
Итак, брат уговорил учителя вложить деньги в лотерею. Выигрывать предполагалось по системе: покупать только билеты с простыми числами, которые ни на что не делятся, тогда по закону математической достоверности выигрыш обеспечен. Для наглядности система была продемонстрирована учителю на костяшках домино в уединенном закутке бара. Сам брат претендовал лишь на десятую долю от выигрыша — комиссионные за изобретение системы, — а учитель мог забрать остальное.
Вот так, потеряв голову, наш герой отдал накопленное, и больше своих денег не видел. Утром, осознав, что натворил, он света белого невзвидел от горечи и досады на себя. Назад, в школу, он вернуться не мог; вперед, в медицину, идти было не на что. Поэтому он остался сидеть сиднем в маленькой гостинице и пить. Он так опустился и распустился, что распугал всех постояльцев, а бармены приглядывали за ним краем глаза, гадая, что он предпримет, потому что знали: исход только один, это лишь вопрос времени. И он не заставил себя ждать. Поднявшись в номер к учителю передать полученное письмо, один из барменов обнаружил того лежащим навзничь на кровати с землисто-серым лицом и застывшим взглядом. Учитель был мертв. Жизнь его доконала.
Но самое невероятное, что отправителями письма, которое бармен нес в номер, значились организаторы луизианской лотереи. В конверте лежал чек, подписанный казначеем штата Луизиана, на двести тысяч долларов. Учитель выиграл главный приз.
Боюсь, пример вышел мрачноватый. Я хотел его привести только ради морали, но так увлекся, пока рассказывал, что чуть не забыл, какая там, собственно, была мораль. Думаю, суть в том, что, если бы учитель перестал без толку ломиться в медицину, а занялся вместо этого, скажем, игрой на банджо, мог бы стать последней скрипкой в каком-нибудь любительском оркестре. Да, точно.
Давайте, пожалуй, перейдем к другим составляющим успеха.
Думаю, все согласятся, что важнейшим его фактором является одно очень интересное качество под названием «инициатива» — умение вовремя подсуетиться и не упустить момент.
У меня найдется на сей счет пара-тройка весьма показательных жизненных примеров.
Когда-то — давным-давно — в Торонто я знавал одного исключительно сметливого молодого человека по фамилии Робинсон. Получив некоторую подготовку в металлургическом деле, он как раз в пору нашего знакомства находился в поисках вакансии.
Однажды я увидел, что он куда-то спешит с саквояжем под мышкой.
— Куда вы? — спросил я.
— В Англию. Прочитал объявление одной ливерпульской компании, которой нужен здесь представитель, и вот, еду наниматься.
— А разве нельзя по почте?
— В том-то и дело, — подмигнул Робинсон. — Все остальные как раз будут слать письма. А я приеду лично, одновременно с их письмами или даже раньше. И получу место.
Он не прогадал. Через две недели он вернулся из Ливерпуля с английским гардеробом и большим жалованьем.
Однако приводить эту историю в качестве поучительного примера друзьям мне, пожалуй, не следует. Ее вообще лишний раз повторять не стоит. Чревато.
Поделился я как-то опытом Робинсона с одним молодым человеком по имени Томлинсон, который как раз остался без работы. Внешностью он обладал неказистой: слишком крупная голова и мучнистое, похожее на булку, лицо. Он уже упустил три банковских должности и две брокерских, но дело свое знал, и на бумаге выглядел крепким профессионалом.
Чтобы его подбодрить, я рассказал про Робинсона, и история его вдохновила.
— Ловко придумано, это ж надо! — повторял он. Говорить он был не мастак, все время талдычил одно и то же.
Через несколько дней я встретил его на улице с саквояжем.
— Куда это вы? — полюбопытствовал я.
— В Мексику. В Тускапулько требуется канадский кассир в банк. Я послал им свои документы с рекомендациями, но собираюсь вслед за бумагами явиться лично. В таком деле без личного участия не обойтись.
Так Томлинсон отправился в Мексику, до Мехико морем, а дальше с вьючным обозом на мулах до Тускапулько. Однако письмо с рекомендациями шло сушей, поэтому прибыло двумя днями раньше.
Добравшись до Тускапулько, Томлинсон явился в банк и доложил младшему управляющему о цели своего визита.
— Мне очень жаль, — ответил тот, — но, боюсь, мы уже нашли человека на это место. — И он заглянул в дальний кабинет, уточнить у управляющего. — На должность кассира-канадца, вы, кажется, говорили, что уже подобрали кого-то?
— Да, — подтвердил управляющий. — Блестящий молодой человек из Торонто, по фамилии Томлинсон. Вот у меня его рекомендации — идеальная кандидатура. Я вызвал его сюда телеграммой, мы берем на себя дорожные расходы, место будет ждать его в течение десяти дней.
— Там снаружи молодой человек, — пояснил младший, — который тоже претендует на это место.
— Снаружи? — удивился управляющий. — Как же он сюда попал?
— С утренним обозом. Утверждает, что с работой справится, и очень хочет получить эту должность.
— А каков он собой? — полюбопытствовал управляющий.
Младший поморщился.
— Довольно потрепанный. Скользкий тип.
— Знакомая история, — пробурчал управляющий. — Прямо диву даешься, как их всех сюда тянет, а? Наверняка дома уже успел что-нибудь провернуть. Разбирается, значит, в банковском деле? На мой вкус слишком хорошо разбирается. Нет уж, — продолжил он, постучав карандашом по стопке бумаг. — У нас есть идеальная кандидатура, Томлинсон, на нем и остановимся. Десять дней погоды не сделают, а дорожные расходы — это вообще пустяки, когда речь идет о профессионале такого уровня. А вы, кстати, вызовите пока начальника полиции, пусть выдворит этого проходимца из города.
И начальник полиции бросил Томлинсона в каталажку, а потом отправил в Мехико под конвоем. Пока шло разбирательство, он остался совершенно на мели, и обратный путь в Торонто растянулся на четыре месяца. К его возвращению должность в Мексике, разумеется, давно уже ушла к другому.
Однако, полагаю, читатель может упрекнуть меня в том, что я рассматриваю успех несколько ограниченно, поскольку куда интереснее было бы обратиться к истории действительно крупных состояний.
