Владислав Егоров - Путь к вершине
Приуныли отцы города, головы повесили и хотели уже было составлять Нисьмо в вышестоящую инстанцию с просьбой откорректировать планы на гласность в плане сведения ее к нулю, но тут, как всегда, спас всех от конфуза районный мыслитель Василий Суслопаров.
— Эх, мужики! — по-простецки сказал он, хотя отцами города значились и несколько дам. — Сколько раз объяснять вам надо, что главное в любом деле методологически правильно подойти к вопросу. Уясним для начала, что такое широкая гласность, которую от нас требуют. Это, я так понимаю, чтоб как можно больше народу говорило как можно громче. Ну а что сподручнее всего хором во весь голос кричать? Конечно же: «Ура!»
…Через несколько дней в «Вечернем звоне» появилась небольшая информация местного краеведа Э. Утлогузова «Редкое явление природы». «Многие жители нашего города, — сообщалось в ней, — были разбужены вчера ранним утром громовыми раскатами, доносившимися со стороны горисполкома. Даже старожилы не могут припомнить, чтобы в морозном декабре в наших широтах гремел гром».
Надо ли говорить, что пытливый краевед ошибся. Гроза и не думала собираться над Обрадовском. Просто граждане славного райцентра, собравшись на площади Пробуждения (бывшей Большой Демагогической), расширяли гласность.
КРУТОЙ ПОВОРОТОтцы города Обрадовска приуныли. Кругом грохочет перестройка, набирает темпы ускорение, пробует голос гласность, а в славном райцентре, если говорить начистоту, все то же летаргическое состояние с теми же порядком осточертевшими показухой и краснобайством. До сих пор, слава богу, все с рук сходило, но опаска берет: вдруг нагрянет кто сверху, окинет проницательным взглядом обрадовскую действительность, узрит, что в утверждении нового мышления тут и конь еще не валялся, да осерчает и оргвыводы сделает. Тогда уж не только не похлебаешь больше ушицы на изумрудном бережку полноводной Обрадовки, но очень даже запросто можешь загреметь на заслуженный покой по состоянию здоровья.
— И с чем ее едят, эту перестройку?! — сокрушенно вздыхали обрадовские администраторы.
— Соседи справа, — бойко доложили ушлые референты, — с кооперативной колбасой. Соседи слева — с лавашем, испеченным энтузиастами индивидуальной трудовой деятельности. Задние соседи — с крем-брюле, приготовленным из бывшей бормотухи. Ну а передние, те вообще лопают поросят с хреном, выращенных на семейном подряде.
— Ох, не то все это! — недовольно морщили носы отцы города. — При чем тут поросята, когда время требует от нас кардинальных и смелых решений? Тут, намекали сведущие люди из областного центра, желательно отчубучить что-нибудь грандиозное, способное вызвать административный восторг, что-нибудь этакое, раздвигающее границы здравого смысла.
Так как ничего такого-этакого каждой по отдельности светлой голове на ум не приходило, то, соблюдая добрую традицию, решили они пораскинуть мозгами коллегиально. Собрались с утречка в кабинете самого уважаемого отца города и повели деловой, конструктивный разговор.
— Прежде всего, — сказал во вступительном слове председательствующий, — давайте без паники. Быть такого не может, чтобы у нас не нашлось ничего достойного, что следует записать в актив. Помнится, кое-кто из присутствующих публично заверял, что он всей душой за перестройку и вот-вот внесет весомый вклад. Позволю себе спросить: где эти вклады?
— Тайна вклада у нас охраняется государством, — зардевшись, пролепетал начальник коммунальной службы Б. Спиносов, на котором случайно остановил свой взор председательствующий. — Но если это так важно в свете рассматриваемой нами проблемы, то могу сообщить, что лично я свои весомые вклады вношу в сберкассу № 5843/0971, которая рядом с рынком.
— Речь идет совсем о других вкладах, — внес ясность самый уважаемый отец города, — Я спрашиваю, какие конкретно мероприятия мы можем записать в свой актив?
— А-а, — огорченно протянул главный коммунальник Обрадовска. — В этом плане похвастаться пока нечем. Вот если только оформить как достижение систематические перебои в теплоснабжении? По самым скромным подсчетам, за зимний период они позволят нам сэкономить полтора миллиона киловатт-часов электроэнергии, ведь рачительные обрадовцы на это время отключают холодильники.
— Экономией, братцы, никого не удивишь, — рассудительно заметил председательствующий. — Она испокон веку стоит на повестке дня. А нам надо продемонстрировать что-нибудь совершенно новое, чтобы любому проверяющему стало ясно: вот оно, наглядное свидетельство желаемых перемен. Может, агропром нас чем порадует?
— Отчего ж не порадовать? — расплылся в улыбке главный аграрий района Софрон Недородов. — Перемены в нашей системе имеются. Так, в результате совершенствования структуры управления работники аппарата Обрадовского РАНО смолотили в нынешнем году хлеба на 300 центнеров больше, чем в предыдущем. Из них ржаного — на 50, обдирного — на 75 и батонов из импортной муки — на 175 центнеров. И в психологическом плане мы, можно сказать, уже перестроились. Если раньше плохой урожай завсегда объясняли плохой погодой, то теперича объясняем и хорошей.
— Это вы молодцы, что за правду стали держаться, — растроганно произнес председательствующий, но после короткого раздумья снова поскучнел. — Батоны, конечно, момент прогрессивный, но, боюсь, для иллюстрации смелого поиска и творческого дерзания они не совсем соответствуют. Тут бы надо, образно говоря, что-нибудь попикантней.
— Может, наша новация подойдет? — робко спросил директор пищевого комбината Н. Худяков. — Мы в скором времени намечаем освоить выпуск нового сорта пельменей «Сибирский сюрприз». Отталкиваемся в своем поиске от народной традиции. В Сибири, когда это кушанье готовят, обязательно один пельмень делают «счастливым» — вместо мясной начинки кладут пуговицу. Вот мыслим так поставить дело, чтобы в каждой пачке были сплошь «счастливые» пельмени. Однако смежники подводят. С фурнитурой, сами знаете, очень напряженно…
Увы, и другие участники совещания не смогли похвастаться сколь-нибудь заметными достижениями на ниве перестройки. Пытался было поэт Гермоген Новодевичий выдать за откровение свою новую поэму в прозе «Живые человеческие факторы», которая начиналась актуальными словами: «Эх, перестройка! Птица перестройка, кто тебя выдумал…», — но подавляющее большинство сочло сей опус идеологически скороспелым.
Пригорюнились светлые обрадовские головы: времени прошло эвон сколько, а в славном райцентре, получается, не сделано никакого поворота. Ох, несдобровать, случись какая ревизия!
И тут в который уже раз осенило крупного районного мыслителя Василия Суслопарова.
— Сограждане! — горячо воскликнул он, — Из-за чего, собственно, сыр-бор мы тут разжигаем?! Ведь стоит только методологически правильно подойти к проблеме, и сразу станет ясно, что дела у нас в полном ажуре. Вот некоторые, прямо скажу, паникеры говорят, что не видно-де никакого поворота. Это как посмотреть! Я лично со всей ответственностью заявляю: поворот мы сделали. И поворот крутой. На все 360 градусов! Так и надо объяснять, буде кто поинтересуется, как у нас дела с перестройкой.
На том и порешили.
У НАС В ОБРАДОВСКЕ
Мир тесен. В этом я лично имел возможность убедиться, когда буквально на второй же день своего пребывания в городе Обрадовске познакомился с Петром Ивановичем Неустроевым. Он оказался родным сыном бывшего моего соседа по лестничной площадке Ивана Петровича Неустроева, чьи мемуары, как уже знает читатель, волею их автора были переданы в полное мое распоряжение. Не скажу, чтобы с Петром Ивановичем установились у нас очень уж близкие отношения, более того, не раз он позволял себе делать критические замечания по поводу моих репортажей о кипучей деятельности светлых умов славного райцентра. «Вам, заезжим обозревателям, — как-то не без ехидства сказал он, — конечно, виднее, что по чем, но не все нюансы сможете вы уловить при всем вашем даже великом желании. Потому как на обрадовскую быстротекущую жизнь смотрите, так сказать, со стороны, а мы, в данном случае ваш покорный слуга, проживаем ее совместно со своими героями». В другой раз выразился он еще определеннее: «Нет, коллега, образ Василия Ивановича Суслопарова получился в вашей последней корреспонденции весьма схематичным. А ведь это ж такой самобытный ум! Вот, погодите, соберусь с духом и утру вам нос!»
Свою угрозу Петр Иванович сдержал. Когда срок моей затянувшейся командировки закончился и я с легкой грустью на душе покидал славный райцентр, на вокзале при посадке в купейный вагон пассажирского поезда, долженствующего увезти меня в столицу, он вручил мне банку соленых груздей собственного приготовления и неказистую канцелярскую папку, к которой была приколота записка: «Дорогой коллега! Надеюсь на Ваше благожелательное прочтение сего труда. Если оно окажется таковым, то распоряжайтесь им (моим трудом) по собственному усмотрению. Даже можете его издать. Хотя, должен оговориться, перед Вами лишь незначительная часть замысленного. Буде возможному читателю понравятся мои бесхитростные заметы, сообщите, и я с готовностью продолжу их. Заранее благодарный Неустроев».
