Валерий Романовский - Белая кость
Приказ НШ застал их на рабочем месте. Утро было в самом разгаре. Веселое хрюканье и повизгивание, доносящееся из отделения молодняка красноречиво говорило, что «подчиненные» уже готовы к очередному приему пищи.
На столе подсобки красовалась куча крупных, сочных помидор и зелени. Свежий хлеб и две полиэтиленовые канистры с продукцией соседнего совхоза «Золотая Балка» логически завершали продуктовое «изобилие» и подтверждали готовность хозяев подкрепиться, чем бог послал. Стаканы, смоченные вином, оповещали, что проба уже снята, а красновато-загорелые лица подтверждали его незаурядное качество.
Форма одежды не стесняла движений, отвечая погоде и обстановке. Необъятные флотские трусы, кирзовые сапоги на босу ногу и подводницкие пилотки были как нельзя кстати. Татуировки на различных частях тела информировали непосвященных о беспредельной, еще юношеской, любви хозяев к Севастополю, Одессе, морю и Черноморскому флоту.
Приказ прибыть в назначенное время в штаб, на совещание, их нисколько не смутил. Времени до начала было предостаточно и Савельич, взяв канистру, налил по полстакана вина и обыденно произнес:
— Давай, Кузьмич, за успех дела, чтобы трагедь не вышла.
Не спеша выпили, закусили и стали собираться.
Совещание началось вовремя. На нем НШ поставил задачи, уточнил сроки, определил расстановку сил. Каждый участник уяснил свой маневр.
Главная «цель» — козёл, по договоренности с егерями охотхозяйства, был отловлен на следующий же день, о чем Савельич не без гордости доложил начальству.
Экземпляр, надо заметить, попался выдающийся и по размерам, и по окрасу. Самец с внушительными рогами был просто великолепен, присутствующие не переставали восхищаться. Довольно быстро организовали репетицию на местности. Козла, естественно, не выпускали, и держали в клетке. Рисковать никто не собирался, да и не имел, на кону стояла честь коллектива.
Для правдивости воплощения сценария творцы исходили из принципа, что обман в жизни должен быть также естественен и эффективен, как в природе скорость и сила. Рисковать было просто нельзя.
Наконец настал, как говорится, день «Д». Еще с вечера в охотничий домик начали завозить все, что сопутствовало застолью после удачной охоты. Накрывались столы, строго выдерживалась сервировка. И вот наступил момент, когда стало ясно, что не хватает только главного — жертвы.
Утром на трех «волгах» прибыл Главком со свитой. В лесу его встречали комдив, начальник ОУС, начальник охотхозяйства и человек пять ответственных офицеров штаба флота во главе с НШ флота.
Ответственное мероприятие не может протекать бесконтрольно. Адьютант проворно обеспечил выход главкома из машины и тут же извлек из багажника кожаный ружейный чехол, выполненный в форме удлиненного чемоданчика. Приветливо поздоровавшись с присутствующими, Главком головой по сторонам, как бы оценивая местность, не спеша снял и протер платком очки, а уже затем подошел к предусмотрительно раскрытому чехлу. Ружье он собирал всегда сам. Это был штучный, богато инкрустированный «зауэр» с превосходной оптикой. Не спеша закончив сборку, он вскинул ружье по-охотничьи к плечу и проверил оптику по верхушкам сосен.
Вскоре Главком уже стоял «на номере», метрах в ста от хоронившихся в лесной чаще Кузьмича и Савельича. Изрядно вспотевшие мичмана из последних сил удерживали извлеченного из клетки «виновника торжества».
Козел, почуяв неладное, пытался вырваться, но безуспешно. Метрах в пяти стоял офицер-связист с рацией и в наушниках. Полуоткрытый рот и отрешенный взгляд говорили о том, что он заинструктирован насмерть и ожидает исполнительную команду с минуты на минуту. Мичмана, тихо матерясь, продолжали отплясывать «ритуальный танец козла», придерживая оного за рога, шею и другие части тела.
Долгожданный сигнал пришел как всегда внезапно. На мгновение глаза лейтенанта «остекленели», затем он принял позу человека, несанкционированно писающего себе в ботинки и заорал аварийным голосом:
— Мужики, отпускай !!!...
Кузьмич с Савельичем враз отскочили в разные стороны. Освободившаяся жертва, как бы не веря наступившей свободе, на секунду замерла, но, получив пинок в зад безразмерным подводницким сапогом Савельича, рванулась с места, однако ошиблась направлением. Очередная сцена на мгновение напомнила картину Репина «Не ждали». Выйдя из секундного ступора, мичмана, как куклы на веревочках, задергались, затопали на месте ногами, и в бурном потоке ненормативной речи «расставили» в соответствующую очередь всех возможных родственников бедного козла. Общий смысл выданной ими информации указывал последнему требуемый курс.
Козел описал дугу и, поражая присутствующих своей понятливостью, действительно изменил направление, побежал в сторону главкома, вскоре исчезнув в мелколесье.
Все застыли на месте, одеревенев с вытянутыми шеями и открытыми ртами. Казалось, все «пили ушами воздух» в ожидании звука выстрела. В глазах присутствовавших читался единственный вопрос-сомнение, как у подводников, выпустивших торпеду по врагу — «неужели мимо!?»
И тут раздался долгожданный выстрел. Главком действительно стрелял хорошо. Не зря охота была его любимым хобби. Ему хватило одного патрона.
До охотничьего домика убитого козла на шесте несли все те же Кузьмич и Савельич, которые, изображая загонщиков, тут же вышли из леса с улыбками на ширину приклада. Чувствовалось, что за себя они радовались не меньше, чем за удачу главнокомандующего. Состояние их души на тот момент было выражено одним словом, произнесенным потирающим руки Кузьмичем:
«Ну, писец!»
Пока публика собиралась к столу, специалисты быстро освежевали тушу, и умелый кок быстро приготовил жаркое из печени. Голова трофея с рогами красовалась на блюде, украшенная сосновыми ветками.
Незаметно подошло время первого тоста. Кто-то из «рвущихся» и безусловно перспективных капитанов 1-го ранга поднял рюмку и произнес:
— За соколиный глаз и твердую руку нашего главнокомандующего! Главком, морщась, остановил его жестом руки и, по-стариковски причмокивая, вымолвил:
— Ладно, ладно, не надо лишних слов. Я прекрасно слышал, как ваш козел принимал решение.
25 ноября 2003 г.
г. Санкт-Петербург
Новостройка
Дежурным по кронштадтской бригаде новостроящихся лодок стоял командир подводной лодки 613-го проекта капитан 3 ранга Геннадий Кедров. Стоял погожий осенний день. Будущие «морские волки» занимались материальной частью новеньких кораблей: изучали оборудование и вооружение, получали и комплектовали ЗИП, отрабатывали повседневную организацию, готовя подводные лодки к службе в составе соединений всех флотов ВМФ. Ощущалась острая нехватка мичманов. Их набирали на действующем флоте, ну, а если в руки «мобистов» попадались отчисленные из военно-морских училищ более ли менее подготовленные по специальности старшины, их немедленно назначали на мичманские должности. Так в экипаж Кедрова попали сразу двое бывших курсантов: старшина 1-й статьи Проскурин, которого поставили на штат старшины команды трюмных и главный старшина Рогов, занявший штат старшины команды гидроакустиков. Оба были отчислены с 4-го курса, легко ориентировались в специальности, имели опыт командования подразделениями и пользовались заслуженным уважением в экипаже.
Москвич Рогов высокий, широкоплечий, белозубый и синеглазый красавец-брюнет был отчислен из училища радиоэлектроники по недисциплинированности. Обладая отличным чувством юмора, он был застрельщиком всевозможных подколов и веселых шуток в экипаже. Про таких говорят — за словом в карман не полезет. Мурманчанин же Проскурин такой же широкоплечий великан был белобрыс и немногословен. Его блинообразное, белесое лицо вряд ли можно было назвать привлекательным, но внимательный взгляд серых глаз выдавал умную и сильную натуру. Командование корабля это также оценило, и в экипаже, помимо должности старшины команды трюмных-машинистов поручило ему исполнять обязанности строевого старшины. Различие специальностей и характеров не мешало Рогову и Проскурину крепко сдружиться с первых же дней формирования экипажа. Они были практически неразлучны в свободное от подготовки время. Под крики болельщиков устраивали друг с другом различные соревнования: — кто больше подымет двухпудовую гирю, больше раз подтянется или продержит прямой угол, или, к примеру, «гнули подковы», определяя, чья рука сильнее. Вместе ходили в Кронштадт в увольнение. В общем, были неразлучны.
По трансляции объявили построение на обед. Капитан 3 ранга Кедров прохаживаясь по плацу, наблюдал, как строятся экипажи. Все выглядело вполне буднично, и ничто не предвещало каких-либо вводных. Все предвкушали сытный обед, а главное, следовавший за ним «адмиральский час». Через 5 минут, после того как матросы начали организованно и с аппетитом поглощать обед, на территорию части въехал кортеж из пяти легковых автомобилей и остановился у казармы. Из машин не спеша вышла группа адмиралов и старших офицеров во главе с главкомом — адмиралом флота С.Г. Горшковым. Выбежавший на шум дежурный по казарме лейтенант поначалу растерялся, но, быстро собравшись, чеканя шаг, подошел к главкому и четко доложил, что личный состав на обеде, а он, лейтенант Соков докладывает за дежурного по бригаде, находящегося с личным составам на камбузе. Горшков выслушал доклад, поздоровался с лейтенантом за руку и, бросив на ходу: «Ладно, лейтенант, занимайтесь службой, а мы посмотрим, как живут подводники», не спеша, направился в казарму.
