Феликс Кривин - Я угнал машину времени
Между тем Леночка Семина отправилась в прошлое на корабле мечты, совершавшем из будущего регулярные рейсы. Люди на земле чувствовали присутствие кого-то постороннего и приписывали ему сверхъестественные качества, а это просто две любви летели навстречу друг другу — память о прошлом и мечта о будущем… И от этого люди не чувствовали себя покинутыми в своем настоящем…
«Хорошо!» — похвалил себя Кристофер Бомслей. «Покинутые в настоящем» — неплохое название для романа. Покинутые в настоящем — это люди без мечты и памяти, живущие только сегодняшним днем. Потому они и работают плохо, и среду загрязняют, что живут только сегодняшним днем…
Где-то в пути, в трудовом грохоте своего победного века, Леночку Семину встретил директор совхоза «Рассвет». Было воскресенье, выходной день, и директор не был похож на директора, а был похож просто на хорошего человека.
— Леночка, — сказал он, — а не махнуть ли нам на природу?
— На какую природу?
Директор огляделся. Никакой природы вокруг не было.
— Это мы вырубили, — признался директор. — На пятидесяти гектарах… — директор смутился: — Фактически на семидесяти, но мы гектары убавили, чтоб увеличить количество кругляка.
При чем здесь кругляк и гектары? Кристофер еще раз перечитал написанное. Две любви летят навстречу друг другу через века, и вдруг между ними оказывается директор совхоза, очковтиратель, показушник, не имеющий отношения не только к любви, но и к элементарному уважению, какое он мог бы заслужить, как человек и директор. И до чего же эта жизнь к себе притягивает! Уж так стараешься держаться подальше, уже и вовсе из пространства уйдешь, глядь — какой-то директор высунется со своим кругляком.
Но если Василий Зуев должен встретиться с Леночкой Семиной, так они встретятся. Только где? Вернее — когда?
У Кристофера на этот случай была заготовлена точная дата: год 1616, месяц апрель, число 23-е.
В этот день Дон-Кихот разочаровался в своей Дульцинее, Ромео и Джульетта почувствовали несовершенство своей любви — по сравнению с любовью Василия Зуева и Леночки Семиной. И поняв, что ничего подобного им не создать, два великих писателя — Сервантес и Шекспир — покончили счеты с пространством и с тех пор существуют только во времени. А иначе — почему бы им в один день умирать?
Между Испанией и Англией тысячи километров, но это пустяки, если пространство не принимать во внимание. В Стратфорде у Шекспира, так же как в Мадриде у Сервантеса, ощутилось появление чего-то необыкновенного, еще никогда не описанного в литературе. Чтобы это описать, нужно было сбросить тяжкий груз пространства и начать существовать только во времени. Это и сделали два великих писателя в тот незабываемый день и отправились на корабле памяти в далекие времена — к истокам любви, потрясшей их воображение. Дата потеряла значение, отныне станет памятным каждый день, потому что прошлое и будущее встречаются в настоящем. Это удивительная, незабываемая встреча. Прошлое, идущее из глубины веков, встречается с будущим, пришедшим из неизвестности, и в месте их встречи рождается единственно возможное для жизни время — настоящее, где директор, очень хороший человек, встречается с инспектором, очень хорошим человеком…
Поляков перечеркнул все написанное и стал писать о совхозе «Рассвет».
Ушельцы
В одном из купе скорого поезда Ужгород — Москва ехали двое. Один потрепанный, общипанный жизнью толстяк, с волосами, когда-то жгуче черными, а теперь покрытыми жгучей сединой. Он сидел у окна перед стаканом остывшего чая и листал такую же, как и он, потрепанную книгу известного писателя Кристофера Бомслея. Впрочем, книга была не его, а другого пассажира, его же была газета «Сельская жизнь», уже дважды читанная.
Второй пассажир был, конечно, Ленька Соломин, потому что не станет Ленька читать газету, в особенности «Сельскую жизнь». Круг чтения его был ограничен двумя жанрами: приключенческой литературой — для сердца и научной фантастикой — для ума.
В книге, которую он прихватил в библиотеке для дорожного чтения, было два романа Кристофера: «Секретное оружие» и «Ушельцы», Он начал со второго, соблазненный названием. В романе рассказывалось об ушельцах людях, ушедших с Земли в другую цивилизацию. Та цивилизация, по сравнению с земной, была на более низкой ступени развития, и земные ушельцы, ставшие там пришельцами, снискали любовь и уважение тамошних аборигенов. Здесь, на Земле, они не хватали с неба звезд, а там стали светилами ума, вроде нашего Аристотеля. Понятно, им не хотелось уезжать, возвращаться из Аристотелей в прежнюю заурядность.
Ленька и сам уходил в своей жизни не раз, но все это были уходы не кардинальные, в пределах Земли. А ушельцы решились. У них хватило смелости. И хватило твердости не возвращаться обратно.
В практической жизни часто требуется фантастика. Соберется компания, пойдет непринужденный разговор, и тут вы вставляете между прочим:
— У одного американского писателя женщины стареют медленнее мужчин, потому что их включают только тогда, когда в них бывает потребность.
Тут, конечно, вспыхнет общий интерес: как это женщину включают и выключают? Найдутся грубияны, готовые женщину выключить насовсем, найдутся и охотники одну женщину выключить, а включить другую. Особое удивление вызовет то, что женщина не лежит выключенная, а на это время совсем исчезает.
— У нас только мужики исчезают, — скажет какая-нибудь, уже вовсе потерявшая надежду.
Кто-то поинтересуется, исчезает женщина вместе с детьми или оставляет их на отца, чтобы держать его при семье, пока она будет отсутствовать. И это, конечно, оживит разговор.
Воспитание детей — Ленькин конек, но конек скорее теоретический, поскольку практика у него всегда кончалась в самом начале. Хотя о воспитании лучше говорить с матерью ребенка, оставшись с ней наедине, чтоб она потянулась к тебе как к педагогу. У нас, откровенно говоря, мало кто умеет воспитывать, и вдруг находится человек, который умеет. У какой матери не загорятся глаза?
Педагог, фантаст и романтик. У какой женщины не загорятся глаза?
Женщины, особенно замужние, любят романтиков. Ей, обвешанной семьей, словно гроздь виноградная, только романтиков и подавай. Но она, конечно, себе не позволит, пока не созреют ее виноградинки. А как созреют, отпадут, кому она будет нужна, старая ветка?
Ну, а та, которая не слишком обвешанная, смотришь, и рискнет на отчаянный шаг. Взыграет в ее жилах романтика, подхватит она ребеночка и подастся за Ленькой Соломиным в туманную даль.
И станет она Соломина. Соломенная жена. Не соломенная вдова, но и не жена настоящая.
Ленька против формальностей не возражал, он всех пускал под свою фамилию, не придавая большого значения бракоразводным делам. Женился он легко, поскольку шел не в кабалу, а просто из одной на другую свободу. Он и профессию себе такую придумал: шофер, — чтобы легко уезжать и приезжать, с остановками по желанию, а не по требованию, как бывает на транспорте.
— Землетрясение в Танзании, — прочитал в газете жгучий сосед. — Опять землю трясут проклятые милитаристы. Прикрываются стихийными бедствиями. То у них засухи, то наводнения…
— А разве это не стихийные бедствия?
— Не будьте наивным! Все это происки, необъявленная война.
Толстяк взял Ленькину книгу и стал листать роман «Секретное оружие».
— Тратонийский ученый Бужерон изобрел способ искусственно вызывать стихийные бедствия. Каковы возможности для милитаристов? Мой вам совет: читайте книги, которые с собой возите, дорогой…
— Леонид, — представился Ленька Соломин.
— Очень приятно. А я Бермудес, Жан Поль Марат.
— Как это — Жан Поль Марат?
— Не пугайтесь, не тот. У великого якобинца Марат фамилия, а у меня просто имя.
— А Жан и Поль?
— Тоже имена. У меня три имени, как у писателя Гофмана. Я ведь бываю среди разных людей, не хочется, чтоб меня принимали за одного человека.
Конечно, это удобно. Был бы Ленька, допустим, Леонид, Петр, Алексей, он бы избавился от многих неприятностей. Вам Леонид нужен? А я, между прочим, Петр. Вы спрашиваете Петра? Что же вы пристаете к Алексею?
Но почему такое совпадение: и Жан, и Поль, и Марат?
— Что-то мне фамилия ваша знакома, — сказал Ленька, так и не разобравшись с именами. — Вы случайно не бывали в Мукачеве? А в Сыктывкаре?
— Нет, — сказал Бермудес, — я здесь новый человек.
Он не уточнил, где это здесь, поезд был далеко и от Сыктывкара, и от Мукачева, он шел, все больше удаляясь от Мукачева и в какой-то мере приближаясь к Сыктывкару.
Бермудес посмотрел на часы и задал странный вопрос:
— Когда прилетаем?
Не приезжаем, а прилетаем. Хотя и поездом.
— Ну, вы даете, Жан Поль Марат, — сочувственно протянул Ленька Соломин. — Неужели едете без сопровождающего?
