Хорхе Ибаргуэнгойтия - Убейте льва
Сникшая Пепита говорит:
— Ты на меня сердишься? Что ты хочешь делать с булавкой?
— Отдать ее Ангеле. Если Бестиунхитран желает танцевать с ней всю ночь, пусть она выполнит эту работу.
Они выбираются из круга танцующих. Куснирас подводит Пепиту к ближайшему стулу, велит ей сесть, и, когда она послушно садится, он тут же повертывается к ней спиной, оставляя ее одну среди пустых стульев.
Куснирас спешит к ливрейному шоферу, который, беззаботно прислонясь к дверям, любуется балом, словно плодами рук своих, будто от одних его выкриков разгорелся сей пир на весь мир.
— Как умолкнет музыка, — приказывает ему Куснирас, — срочно передай вон той сеньоре, что ее ждут здесь, у дверей.
— Хорошо, сеньор, — говорит шофер.
И шофер начинает метаться возле танцующих, чтобы оказаться рядом с Ангелой, когда стихнет музыка.
От дверей Куснирас видит, как пары останавливаются и шофер пробирается между ними к Ангеле с Бестиунхитраном, которые идут туда, где сидит Пепита Химерес.
Затем Куснирас с тревогой наблюдает, как все трое разговаривают, как подходит шофер и что-то говорит Ангеле, которая, принеся извинения, покидает собеседников и направляется к дверям, и как Бестиунхитран начинает танцевать с Пепитой. Сияющая Ангела подходит к Куснирасу.
— Он попался! — говорит она.
Куснирас в бешенстве ругает себя:
— Я болван! Только что взял у Пепиты булавку, чтобы отдать тебе.
Ангела с ужасом смотрит на него и впервые в жизни употребляет сильное выражение:
— Черт подери! — но тут же берет себя в руки и добавляет: — Прекрасно. Дело вполне поправимо. Дай ее мне. Я передам Пепите перед следующим танцем.
Куснирас отдает булавку Ангеле, и она спешит к Пепите, с поразительным умением избавляясь от лиц, преграждающих ей путь поздравлениями, просьбами подарить танец и т. п. Когда заканчивается болеро, Ангела подходит к Пепите, стоящей с Бестиунхитраном, и, будто нежничая с ней, обнимает правой рукой за плечи, а левой кладет ей в руку булавку, одновременно спрашивая у Бестиунхитрана:
— Как вам нравится наша поэтесса?
Бестиунхитран склоняется перед ней, покручивая ус.
— Восхитительна. Вы не поверите, сеньора, но она меня просветила.
— Мы непременно должны вас пригласить на одну из наших литературных сред. Я уверена, что вы ими заинтересуетесь, маршал. Не правда ли, Пепита? — говорит Ангела.
А в это время Бестиунхитран быстрехонько обводит глазами зал, находит Мордону, стоящего у стены начеку и готового выполнить любое желание хозяина, и подает ему знак.
Пепита, пряча булавку в вырезе платья, отвечает:
— В любом случае будет сделано все возможное, чтобы заинтересовать гостя.
Тут оркестр принимается за танго. Ангела говорит:
— Я вас оставляю.
Но прежде чем ей удается улизнуть, подходит Мордона и с деревянным поклоном и кислым видом говорит Пепите:
— Разрешите вас ангажировать?
Пепита теряется и отвечает:
— Я танцую с маршалом.
Бестиунхитран, с трудом сохраняя учтивость, говорит Пепите:
— Меня обвиняют в деспотизме, но не смеют обвинять в эгоизме. Было бы несправедливо лишать бедного Мордону удовольствия потанцевать с вами. — Затем, обращаясь к Ангеле, присовокупляет: — Сеньора, не будете ли вы столь любезны утешить мою душу? — и подает ей руку.
Ангела в отчаянии соглашается и падает в объятия Бестиунхитрана, который довольно резво толкает и дергает ее под звуки танго. Пепита и Мордона тоже танцуют, но без всякой охоты, едва волоча ноги и глядя друг на друга с застывшей улыбкой.
Мертвенно-бледный Куснирас прикусывает губу и хватается за голову. На другом конце зала Банкаррентос облегченно вздыхает, видя, что опасность миновала. Пако Придурэхо и Эскотинес весело и таинственно подкрадываются к Куснирасу.
— Все вышло как по-писаному! — говорит Пако Придурэхо.
— И не пикнул! — говорит Эскотинес и добавляет, обращаясь к Убивону, который подходит к ним с весьма растерянным видом: — Вы правильно сказали, что кое-какие укольчики он дозволяет!
— Но я думал, что действие яда окажется более быстрым, — говорит Убивон. — Или я перепутал снадобья?
Куснирас нетерпеливо прерывает:
— Еще ничего не произошло.
Все трое огорошенно переглядываются.
— Разве она с ним не танцевала? — спрашивает Придурэхо.
— Конечно, танцевала, — говорит Эскотинес, — я сам их видел.
— Пустой номер, — говорит Куснирас. — У нее не было булавки.
— Как это не было? — говорит Убивон. — Я ей сам ее дал.
— А я ее взял у нее, — говорит Куснирас.
— Проклятие! — говорит Убивон.
— Где же тогда булавка? — спрашивает Придурэхо.
— У Пепиты.
— А разве вы ее не взяли у нее? — зло спрашивает Эскотинес.
— Я ей вернул ее с Ангелой, — объясняет Куснирас, чувствуя себя круглым дураком.
— Проклятие! — опять говорит Убивон.
— Какая-то сказка про белого бычка, — говорит Эскотинес, в гневе вспомнив о своем лучшем производителе.
— Что случилось? — спрашивает Банкаррентос, в эту минуту присоединившись к группе.
Пако Придурэхо пытается последовательно изложить события, но сбивается.
Куснирас, уставясь невидящим взглядом на танцующих, погружается в раздумье. Остальные четверо переглядываются — разочарованно, расстроенно и встревоженно, — боясь, как бы не оказаться прямо замешанными в убийстве.
— Что же теперь нам делать? — спрашивает Пако Придурэхо.
— Надо взять булавку у Пепиты и отдать Ангеле, — нетерпеливо говорит Эскотинес тоном, не терпящим возражений, — ибо Толстяк больше не будет танцевать с этой клячей.
Остальные робко взглядывают на Куснираса, ожидая, что он обидится за свою невесту, но он не обижается. Говорит:
— Весь план вообще никуда не годится. Мы развесили уши и обольстились тем, что одна дура прочитала в одном романе. Почему надо ждать, когда он станет танцевать? В перерыве между танцами можно подойти к Бестиунхитрану, кольнуть булавкой и убежать.
Остальные в ужасе смотрят на него.
— Я в любом случае этого сделать не могу, поскольку я — апатрид, — говорит Убивон.
— Я тоже, потому что у меня еще болит нога, — говорит Банкаррентос.
— Я тоже, — говорит Эскотинес, с укором поглядывая на Куснираса, — потому что уже натворили множество глупостей. Кто их натворил, пусть и исправляет.
Пако Придурэхо не говорит ничего.
Куснирас, задетый Эскотинесом за живое, говорит ему:
— Не бойтесь, дон Густаво, никто не попросит сделать это вас. Это сделаю я.
С такими словами, оставив соучастников обсуждать события страстным шепотом и потрясать пустыми бокалами, Куснирас направляет свои стопы к тому месту, где сидит на стуле Пепита, после того как Мордона откланялся с ледяной вежливостью.
Она смотрит на Куснираса, терзаясь угрызениями совести.
— Дай булавку, — опять говорит Куснирас.
Пепита обеими руками прикрывает свое декольте и молит героическим голосом:
— О нет, Пепе. Это моя миссия, и позволь мне ее выполнить.
Видя ее непоколебимость и понимая, что не может драться с нею посреди зала, Куснирас меняет свой план:
— Тогда не жди, пока он тебя пригласит танцевать, а подойди и уколи.
Пепита встает, все еще прижимая обе руки к груди, и, бросив на Куснираса взгляд, полный обожания, покорно, как овца на заклание, идет в водоворот толпящихся в зале гостей. Едва она проходит метров пять, как оркестр взрывается вальсом. Пепита стоит как вкопанная в хаосе кружащихся, словно путник, переходивший реку, прыгавший с камня на камень и вдруг застигнутый на полпути половодьем. Ее выручает Куснирас: подскакивает к ней, берет за талию и начинает с нею вертеться.
Куснирас, сверля глазами дубовую спину Бестиунхитрана, доставляет Пепиту — после головокружительных виражей, выполненных действительно мастерски, — к точке непременного пересечения траекторий двух планет: Ангела — Бестиунхитран и Пепита — Куснирас. Когда от столкновения их отделяют пять сантиметров, он приказывает Пепите:
— Ну, вонзай!
И с ужасом видит, что Пепита, забыв обо всем, упоенно отдается танцу в объятиях своего кумира, а не устремляется целенаправленными кругами навстречу своей судьбе, или к осуществлению своей миссии. Когда Пепита замечает, что Бестиунхитран почти рядом, он на самом деле удаляется, продолжая кружиться в очень приятном танце с хозяйкой дома. Куснирас, позеленев от ярости, глядя ей прямо в глаза, говорит:
— Дура набитая!
Пепита ахает, стонет, великолепным брезгливым жестом отталкивает кавалера и идет напролом к дверям сквозь вихрь танцующих пар, расталкивая и сталкивая их, и наконец выбегает из зала.
Куснирас, вне себя от злости, бежит за ней, но теряет ее из виду. Она исчезает в полутьме музыкального салона. Он следует за ней, отворачиваясь от исполненных чрезмерного благоволения физиономий доньи Чониты Пофартадо и доньи Кресенсианы Ройсалес, желающих поговорить с ним; пересекает музыкальный салон и попадает на пустынную террасу.
