Феликс Кривин - Гиацинтовые острова
И не только в этом. Улитка замечала, что чрезмерное обилие ног тормозит движение всего Хамелеона в целом: пока одну ногу поднимешь, пока другую ногу поднимешь, а потом еще надо каждую опускать. Улитке не мешали лишние ноги, да и эту, единственную, ей не приходилось отрывать от земли, так что не нужно было тратить время на поднимание и опускание. Улитка скользила, как ветер, — правда, не так быстро, как ветер, потому что у ветра совсем не было ног и ничто не тормозило его движения.
Хамелеон приземлил свою последнюю ногу и теперь отдыхал.
Пускай знает, как тягаться с брюхоногими, размышляла Улитка, обходя одну Хамелеонову ногу за другой. Даже головоногие не могут тягаться с брюхоногими.[24] Что уж там говорить о пресмыкающихся…
И тут она услышала голос пресмыкающейся Черепахи:
— Эй, где вы там? Я уже взяла десятиметровку!
— Ты взяла десятиметровку? — возмутилась Улитка. — Это я взяла десятиметровку… Верней, десятисантиметровку…
— Вот именно, десятисантиметровку. Я опередила тебя в сто раз. Ну, так кто же из нас ползет, как черепаха? — Черепаха гордо подняла голову, — Я одна ползу, как черепаха. Потому что я — Черепаха!
Улитка сошла с дистанции и поползла назад. Впервые ей стало обидно, что она такая брюхоногая. Оказывается, брюхо брюхом, но на одном брюхе далеко не уползешь.
И еще поняла Улитка, что можно не только ползти, как черепаха, но и мчаться, нестись, лететь, как черепаха. Потому что все относительно. В нашем мире все относительно.
Так каким же быть предпочтительней — маленьким или большим?
Вот какие напрашиваются выводы:
— в нашем огромном мире можно быть и маленькими большим, но большим лучше быть по своим достоинствам, а маленьким — по своим недостаткам;
— никогда не обижаться, что тебя не замечают;
— не стремиться добиться величины своим высоким положением, помня, что выше всех птиц летает крохотная птичка Колибри;
— не стараться жить за чужой счет, поскольку это мешает, а не способствует росту;
— даже если вы такие маленькие, как Ночесветка, знайте: в ваших силах сделать так, чтобы в мире стало хоть чуточку посветлей;
— несмотря ни на какие трудности, никогда не терять вкус к жизни (дабы не уподобляться насекомым);
— помня пример мышонка и слоненка, не стремитесь достичь среднего уровня: пусть вам лучше чего-нибудь не хватает.
Когда звери улыбаются
Звери тоже улыбаются, хотя чувства юмора они вроде бы лишены. Почему же они улыбаются?
Звери улыбаются, чтоб показать противнику зубы.
Волк улыбается, чтоб показать зубы, и кролик улыбается, чтоб показать зубы. У волка зубы большие, ему есть что показать, но не станет же волк показывать зубы кролику! Поэтому волк улыбается редко и только тем, у кого зубы не меньше, чем у него.
А у кролика зубы маленькие, и ему приходится чуть ли не каждому улыбаться.
Историческая зоология
Как-то, сидя на дереве, старый примат Ревун и молоденький дятел Бормотушка отчитывали Ленивца средних лет за то, что он неправильно использует свои ноги. Начал разговор, как обычно, примат Ревун.[25]
— Смотрю я на тебя, — сказал он, заботливо счищая с Ленивца водоросли и прихлопнув какую-то моль, выпорхнувшую из шерсти Ленивца, — неправильно ты живешь. Где это видано, чтобы сухопутный зверь обрастал водорослями? Где эта видано, чтобы в шкуре живого зверя заводилась моль? А все почему?
— Вот именно: почему? — поддакнул дятел Бормотушка.
— Все это потому, что ты неправильно используешь свои ноги. Посмотри, как использует свои ноги Заяц. Посмотри, как использует свои ноги Олень.
— Или Страус, — сказал Бормотушка. — Правда, Страус не умеет летать, зато как он использует свои ноги!
Ленивец висел на дереве так, что у него перед глазами всегда было небо. И в этом небе он видел разных птиц, но никогда не видел среди них Страуса.
— Между прочим, у Зайца столько же ног, сколько и у тебя. И у Оленя столько же ног, сколько и у тебя, — напомнил примат Ревун.
— А у Страуса вдвое меньше ног, чем у тебя, ты посмотри, как он бегает! — привел свой пример дятел Бормотушка.
— Бегает! — воскликнул примат Ревун. — Я уже не говорю о том, чтобы бегать. Никто не требует, чтобы Ленивец бегал, пусть он ходит или прыгает, или что там еще можно делать ногами? — Он не сразу вспомнил, что можно делать ногами, потому что вместо ног у него были четыре руки.
— Можно еще плавать, — подсказал ему с берега Тюлень, не принимавший до этого участия в разговоре. — Если ноги превратить в ласты, ими можно замечательно плавать. Я вот свои ноги давно превратил, и теперь поглядите, как я плаваю!
Тюлень нырнул в море и показал, как он плавает. Потом опять вылез из воды, чтобы не пропустить самого главного в разговоре.
— Зачем превращать ноги в ласты, когда их можно превратить в крылья, — возразил дятел Бормотушка. — Если превратить ноги, в крылья… Я не говорю — все ноги, а хотя бы вот эти, передние, ноги превратить в крылья, то можно даже летать…
Разговор зашел о том, во что лучше превратить ноги.[26] Все эти разговоры Ленивец слышал тысячу раз. Откуда они знают: может, он уже пытался превратить свои ноги в крылья? Может, он потому и не ходит, чтобы не стоптать своих ног, которые он еще надеется превратить во что-нибудь более подходящее?
— Что вы заладили: ноги, руки, крылья, ласты? Лучше скажите, что вы сделали с моими плавниками.[27]
— Не понимаю, при чем здесь плавники, — сказал примат Ревун. — Разве мы рыбы?
— Ага, теперь вы уже не рыбы, — сказала Рыба. — Раньше были рыбы, а теперь уже не рыбы. Ну, хорошо, не станем выяснять, кто рыба, а кто не рыба. Кит, между прочим, тоже не такая уж рыба, однако у него — плавники. Он сохранил свои плавники.
— Кит сохранил плавники? — засмеялся Тюлень. — Да мы с ним вместе ходили по суше. А потом нам расхотелось ходить по суше и мы вернулись в море. Вот тогда-то он и превратил ноги в плавники, а я — в ласты, потому что мне не хотелось возвращаться к прошлому.[28]
— Я думаю, Ленивец, тебе ни к чему плавники, — сказал примат Ревун. — Если ты отказываешься даже от рук, то смешно заменять ноги плавниками.
— Хотя ты и зарос водорослями, но менять ноги на плавники, когда есть возможность поменять их на крылья… — сказал дятел Бормотушка. — Это тебе подтвердит и Страус, которому, правда, крылья ни к чему.
Каждый принялся расхваливать свое, словно пытаясь сбыть Ленивцу лежалый товар: ласты, руки и крылья. Только в защиту ног никто ничего те сказал. Были бы здесь Заяц или Олень… А что мог сказать о ногах Ленивец, который только висел на ногах, используя их совсем не по назначению?
— Обидно на вас смотреть, — сказала Рыба. — Променять плавники на какие-то ноги, руки и крылья. О ластах я не говорю, потому что ласты — почти то же, что плавники. Но что дают вам эти ноги, руки и крылья?
— Крылья дают мне возможность летать, — сказал дятел Бормотушка.
— Ты мог бы летать и на плавниках, как летучие рыбы. А что дают вам ноги?
И тут Ленивец понял, что, кроме него, вступиться за ноги здесь некому.
— Ноги, — сказал Ленивец, глядя на свои ноги, которые были направлены в небо, но дотянуться до него не могли, потому что так и не стали крыльями. — Ноги дают мне возможность ходить.[29]
— Ты мог бы ходить на плавниках, как ходят донные рыбы. Ты думаешь, на чем ходят рыбы по дну? На плавниках.
— Я не хочу ходить по дну, — сказал Ленивец, не вдаваясь в подробности. Подробности состояли в том, что со дна он не увидел бы неба, которое здесь всегда перед ним.
— А что дают вам руки? — спросила Рыба.
Настала очередь примата Ревуна. Настала его очередь постоять за весь подотряд человекообразных приматов. Примат Ревун сжал кулаки на всех четырех руках, чтобы ответ прозвучал как можно тверже, и сказал:
— Руки дают мне возможность стать человеком.[30]
Вот тут-то Ленивец обрадовался, что он не превратил свои ноги ни в ласты, ни в крылья, что он сохранил их в нетронутом состоянии. Как хорошо, что он не износил своих ног! Он превратит их в руки, и это даст ему возможность стать человеком. Потому что только руки дают возможность стать человеком. (Тут Ленивец посмотрел на примата Ревуна), хотя не все, кто имеют руки, пользуются этой возможностью.
Спячка
Сурок всю спячку страдал бессонницей.
Черт бы побрал такую спячку, ругался Сурок. Другие отоспятся за месяц, за два, а тут восемь месяцев крутишься с боку на бок. А еще говорят, что Сурок любит поспать…
Медведи — вот кто мастера спать. Или еще слоны — те спят прямо так, стоя.
Сурок перевернулся на другой бок. Разве тут уснешь, когда со всех сторон одни неприятности. Правда, мелкие неприятности, но ведь со всех сторон…
