Мартти Ларни - Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и)
— Нет.
— И даже в рассрочку? Ведь у нас чудесные условия выплаты…
— Довольно, довольно! Убирайтесь! К черту!
Исаак Риверс вышел из кухни в фартуке, с большим кухонным ножом в руке. Он мог не говорить ничего — настолько красноречив был его взгляд. Широкоплечий атлет-книгоноша собрал свои жемчужины и брикеты и поспешно ретировался. Но, прежде чем захлопнуть дверь, он еще крикнул:
— Болваны! Тупорылые свиньи!
Когда дверь защелкнулась, Исаак сказал Джерри с укоризной:
— Ведь у тебя же молоток!..
Он снова ушел на кухню, а Джерри некоторое время оставался наедине с самим собою. Наконец, собравшись с духом, он медленным шагом направился домой, туда, где все великие мужи становятся маленькими, а маленькие женщины — большими, где женские слезы кажутся самым могучим в мире потоком, и где многие мужья заболевают особой мужской болезнью — тоской по дому.
Глава девятая
Джерри шел домой. Погода резко переменилась, стало ветрено и довольно прохладно. По сентябрьскому небу проносились темно-серые тучи и ослепительные письмена световой рекламы. На улице царила обычная сутолока. Люди собирались вместе, чтобы сильнее ощутить одиночество. Многие магазины уже закрыли свои двери на ночь, предоставляя возможность многочисленным аптекам развернуть усиленную торговлю. Днем люди делали покупки преимущественно в магазинах уцененных товаров, а вечером — в аптеках. Рабочий день аптек начинался тогда, когда детей укладывали в кроватки плакать, а взрослые уходили провести вечер в кино или ресторане. В аптеках торговали прохладительными напитками, горячими сосисками, мороженым и солеными орешками, а также нейлоновыми чулками. Но были и такие аптеки, где можно было купить аспирин и касторку — с уценкой по случаю распродажи.
Джерри заметил несколько витрин, где товары предлагались бесплатно. Если вы купите десять пачек жевательного табаку, то получите десять бумажных носовых платков в виде бесплатного приложения. Людям нравилось приложение, и они покупали жевательный табак. Поэтому жизнь тысяч семей насквозь пропахла табаком.
Ветер крепчал, и прохожие ускоряли шаг. Приютившиеся в подъездах мелочные торговцы и попрошайки всякого рода потирали закоченевшие руки и набрасывались на прохожих с громкими выкриками. Наконец погода сделалась настолько несносной, что даже ветер жалобно взвыл и с плачем стал биться во все окна и двери, кидаясь под ноги прохожим, задирая тысячи подолов и гоняя по улице бумажный сор. Стал накрапывать дождь. Пешеходы искали укрытия в аптеках. Но Джерри Финн спешил к себе домой.
Прелестная Джоан встретила его поцелуем у самого порога.
— Милый, что же ты так поздно? — спросила она. — Я ждала тебя с таким нетерпением! У меня припасены для тебя два маленьких сюрприза.
Первым сюрпризом оказался ее брат Чарльз, который уже получил у старой нефтяной королевы официальный развод. Чарли сидел в кресле по-домашнему, положив ноги на курительный стол. В руке у него был стакан виски, шляпа небрежно держалась на затылке.
— Эй, приятель, — крикнул он вошедшему Джерри. — Много долларов ты сделал сегодня?
Джерри не отвечал, и Джоан поспешила представить ему второй сюрприз: несколько этюдов пастелью, которые она исполнила в порыве вдохновения час назад. Джерри тотчас убедился, что жене его гораздо больше удавалась живопись на ее лице, чем на холсте. Он, однако, не хотел оскорбить ее деликатные чувства и только тихо вздохнул:
— Действительно… Да, конечно. Хорошо, когда человек чем-нибудь увлекается.
— Увлекается? — переспросила Джоан. — По-твоему, это только увлечение? Смотри: вот еще! Сюжет из Южной Америки. Я это скопировала из журнала «Лук», и Чарли говорит, что копия лучше оригинала.
— Действительно. Да, конечно…
— А это портрет Юджина. Я срисовала его с фотографии. Признайся, Джерри, что я умею рисовать! Теперь я вступлю в союз художников и стану знаменитостью. В больнице я писала масляными красками — но они так пачкаются! И, кроме того, пастель сейчас в моде.
— Да, конечно, — согласился Джерри, поглядывая мимоходом на жениного брата, который медленно потягивал виски, уставившись на своего «родича» твердым и презрительным взглядом и пребывая в состоянии мрачной задумчивости.
Джоан бережно собрала с дивана просмотренные этюды и перенесла их на стол.
— Неужели ты не гордишься своей женой? — спросила она с очаровательной улыбкой.
— Горжусь, почему же не гордиться…
— А в Европе тоже увлекаются живописью?
— Постольку поскольку…
— О, им следовало бы приехать сюда поучиться. Я однажды видела в каком-то журнале европейские картины. О-ох! Это было так ужасно!
— Тебе надо бы посмотреть их побольше.
— Ах, Джерри, милый, я видала столько картин! В одной народной школе в Техасе было огромное собрание прекрасных картин. Но я еще не занималась тогда живописью…
Чарльз многозначительно кашлянул.
— Джоан, нет ли у тебя еще виски? И потом — я здорово проголодался.
Джоан, казалось, была обижена.
— Неужели ты не можешь говорить ни о чем другом?
Она снова наполнила стакан брата, а затем сказала мужу:
— Ты принес что-нибудь поесть?
— Нет…
— Не принес? Тогда ты должен сейчас же сходить в магазин.
Чарльз ехидно улыбнулся, видя неловкость и беспомощность своего противника. В самом деле, не пора ли сбить спесь с этого переселенца? Чарльз начал насвистывать какой-то разнузданный мотив, в котором отлично выразилось его второе, преступное «высшее» «я».
— Джерри, тебе надо немедленно идти за покупками, — повторила Джоан.
— Магазины уже закрыты, — робко отвечал уже сломленный супруг.
— Открыты аптеки. Иди сейчас же. Чарли голоден. В соседнем доме есть аптека.
— У меня нет денег, — отвечал Джерри мрачно.
— Денег? На что они тебе?
— Чтобы купить поесть… твоему брату…
Джоан положила руки на плечи Джерри, устремив на него прекрасный киновзгляд.
— Ах, милый Джерри, как ты очаровательно глуп! Неужели ты до сих пор не знаешь, что мы все покупаем в долг? Только уличные женщины требуют плату наличными…
— Не все, — заметил Чарли, попутно пригубив свой стаканчик.
— Ну конечно, бывают исключения, но я говорю вообще. У меня набрано в кредит по крайней мере в пятидесяти магазинах. А теперь, когда я замужем, я могу набирать еще больше. Джерри, милый!.. Ах, как я люблю тебя! И чем больше я тебя люблю, тем больше я тебя понимаю. Европейцы, наверно, потому и бедны, что за все покупки платят наличными. Они…
— Они нам должны, — перебил ее Чарльз. — Европа до черта задолжала нам.
— Ну да, разумеется! — ответила Джоан. — Но, наверно, они как-нибудь заплатят…
— Как бы не так? — презрительно ухмыльнулся Чарльз. — Дождешься от них!.. А ведь если бы они хоть годик не пили коньяку и прочей своей тухлятины, могли бы свободно уплатить нам долг.
На сердце у Джерри закипело, он не мог сдержаться:
— А если бы американцы посидели годик без еды, они могли бы расплатиться за свои автомобили и холодильники.
Чарльз надвинул шляпу на глаза и встал. Рука Джерри невольно скользнула в задний карман за молоточком, который был всегда наготове. Однако столкновения не произошло, так как Джоан вовремя бросилась их разнимать.
— Ну зачем вы обижаете друг друга? Чарли, сядь же! Джерри! Тебе надо идти. Купи всего побольше и повкуснее.
Джерри пошел, точно приговоренный к смерти. Второй день его супружеской жизни казался более многообещающим, нежели первый. На скуку нельзя было пожаловаться, ибо Джоан умела организовать постоянно меняющуюся программу. В супружеских делах Джоан имела также гораздо больше опыта, чем Джерри, который явился для влюбленной женщины третьим подопытным кроликом. Джерри сравнил свою жену (правда, лишь мысленно) с водкой: сначала согревает, а затем делает человека дураком. Очаровательно глупым дураком…
Чарльз остался со своей сестрой наедине.
— Я не могу терпеть эту рожу, — сказал он. — Этот еще противнее, чем Том и Эрол.
— Нет, право, в нем есть даже что-то милое, — возразила Джоан. — Он много учился и массу всего знает.
— Он доучился до одури. Вот и все.
— Во всяком случае, он культурен.
— На кон черт нам его культура? Только бизнес имеет значение.
— Он знает несколько языков.
— Ну и что? На свете нужен только американский язык. А имея доллары, можно объясниться в любой стране.
— Но, Чарли, деньги не всегда все решают…
Чарльз поднялся, подошел к сестре и посмотрел ей в глаза.
— Джоан, ты что — снова начинаешь сходить с ума? Ты говоришь так, как будто наш бизнес — это что-то второстепенное. Надеюсь, ты не влюбилась по крайней мере? Или ты собралась в монастырь?
