Джейн Остен - Гордость и предубеждение
— Ну вот и отлично, — ответила она. — На ближайшее время вы сказали вполне достаточно. Быть может, немного погодя я еще замечу, что частные балы гораздо приятнее публичных. Но пока мы вполне можем помолчать.
— А вы привыкли разговаривать, когда танцуете?
— Да, время от времени. Нужно ведь иногда нарушать молчание, не правда ли? Кажется очень нелепым, когда два человека вместе проводят полчаса, не сказав друг другу ни слова. И все же для кого-то будет лучше, если мы поведем разговор таким образом, чтобы сказать друг другу как можно меньше.
— Говоря это, вы предполагали мои желания или подразумевали, что это угодно вам?
— И то и другое, — уклончиво ответила Элизабет. — Я давно замечаю частые совпадения в нашем образе мыслей. Оба мы мало общительны и не склонны к разговору, если только нам не представляется случай сказать что-нибудь из ряда вон выходящее — такое, что может вызвать изумление всех присутствующих и наподобие пословицы из уст в уста передаваться потомству.
— Что касается вашего характера, — сказал он, — вы, по-моему, обрисовали его не вполне точно. Не мне решать, насколько правильно вы охарактеризовали меня. Впрочем, вы сами находите, наверно, этот портрет удачным.
— Не могу судить о собственном искусстве.
Дарси ничего не сказал, и они опять замолчали, пока во время следующей фигуры танца он не спросил у нее, часто ли ее сестрам и ей приходится бывать в Меритоне. Ответив утвердительно, она не удержалась от того, чтобы не добавить:
— Когда мы с вами на днях там встретились, мы только что завели на улице новое знакомство.
Действие этих слов сказалось незамедлительно. На лице Дарси появилось надменное выражение. Но он ничего не сказал, а у Элизабет, как она ни ругала себя за свое малодушие, не хватило решимости пойти дальше. Немного погодя Дарси холодно заметил:
— Мистер Уикхем обладает такими счастливыми манерами и внешностью, что весьма легко приобретает друзей. Достаточно ли он способен их сохранять — вот что кажется мне более сомнительным.
— Он имел несчастье потерять вашу дружбу, — многозначительно заметила Элизабет. — Быть может, это наложит тяжелый отпечаток на всю его жизнь.
Дарси ничего не ответил, но было видно, что ему хотелось переменить тему разговора. В эту минуту рядом с ними очутился Уильям Лукас, пробиравшийся через толпу танцующих на противоположную сторону. Заметив мистера Дарси, он чрезвычайно любезно с ним раскланялся и тут же рассыпался в комплиментах по поводу его манеры танцевать и красоты его дамы.
— Я получил, дорогой сэр, высочайшее удовольствие. Как редко приходится видеть танцующих с таким изяществом. Ваша принадлежность к высшему обществу бросается в глаза. Но разрешите заметить, что прелестная дама, с которой вы сейчас танцуете, кажется мне вполне достойной своего партнера, и я надеюсь получать теперь подобное наслаждение особенно часто. Конечно, после того, как произойдет определенное и, разумеется, столь желанное — не правда ли, дорогая мисс Элиза? — событие! — При этом он посмотрел в сторону Бингли и Джейн. — Сколько оно вызовет поздравлений! Но — я обращаюсь к мистеру Дарси — не позволяйте мне вас задерживать, сэр. Вы не станете благодарить меня за то, что я мешаю вашей беседе с очаровательной молодой леди, сверкающие глазки которой уже начинают посматривать на меня с явным укором.
Последняя часть этой тирады едва ли была услышана Дарси. Но предположение сэра Уильяма относительно его друга сильно на него подействовало. Его лицо приняло очень серьезное выражение, и он пристально посмотрел на танцевавших неподалеку Бингли и Джейн. Придя, однако, в себя, он обернулся к своей даме и сказал:
— Вмешательство сэра Уильяма заставило меня потерять нить нашего разговора.
— По-моему, мы вовсе не разговаривали. Едва ли сэр Уильям мог найти в этом зале двух танцующих, которые хотели бы так мало сказать друг другу. Мы безуспешно пытались коснуться нескольких тем. И мне даже в голову не приходит, о чем бы мы могли поговорить теперь.
— Что вы думаете о книгах? — спросил он с улыбкой.
— О книгах? О нет, я уверена, что мы с вами одних и тех же книг не читали. И, уж во всяком случае, не испытывали при чтении одинаковых чувств.
— Мне жалко, что вы так думаете. Но даже если бы вы были правы, тем легче нам было бы найти тему для разговора. Мы могли бы сопоставить различные мнения.
— Нет, я не в состоянии говорить о книгах во время бала. Здесь мне на ум приходят другие мысли.
— Они всегда относятся к тому, что вас непосредственно окружает, не так ли? — сказал он с сомнением.
— Да, да, всегда, — машинально ответила Элизабет. На самом деле мысли ее блуждали весьма далеко от предмета разговора, что вскоре подтвердилось внезапным замечанием:
— Помнится, мистер Дарси, вы признались, что едва ли простили кого-нибудь в своей жизни. По вашим словам, кто однажды вызвал ваше неудовольствие, не может надеяться на снисхождение. Должно быть, вы достаточно следите за тем, чтобы не рассердиться без всякого повода?
— О да, разумеется, — уверенно ответил Дарси.
— И никогда не становитесь жертвой предубеждения?
— Надеюсь, что нет.
— Для тех, кто не поступается своим мнением, особенно важно судить обо всем здраво с самого начала.
— Могу я узнать, что вы имеете в виду?
— О, я просто пытаюсь разобраться в вашей натуре, — ответила она, стараясь сохранить на лице непринужденное выражение.
— И вам это удается?
Она покачала головой:
— Увы, ни в малейшей степени. Я слышала о вас настолько различные мнения, что попросту теряюсь в догадках.
— Что ж, могу представить себе, что полученные вами сведения весьма противоречивы, — сказал он очень серьезно. — Я бы предпочел, мисс Беннет, чтобы вы пока не рисовали в своем воображении моего духовного облика. В противном случае полученная вами картина не сделает чести ни вам, ни мне.
— Но если я сейчас не подмечу самого главного, быть может, мне никогда не представится другого случая.
— Не хотел бы лишать вас какого бы то ни было удовольствия, — холодно сказал Дарси.
Она ничего не ответила. И закончив танец, они молча разошлись с чувством взаимной неприязни. Впрочем, мистер Дарси уже питал в своем сердце достаточно сильную склонность к Элизабет, благодаря которой он быстро нашел ей оправдание, сосредоточив свой гнев на другом лице.
Вскоре после этого к Элизабет подошла мисс Бингли и обратилась к ней с любезно-высокомерным видом:
— Итак, мисс Элиза, вы в восторге от Джорджа Уикхема, не правда ли? Я слышала об этом от Джейн. Она буквально засыпала меня вопросами о вашем новом приятеле. Однако из ее слов я поняла, что среди прочих своих сообщений молодой человек забыл вам сказать, что он сын старого Уикхема, служившего дворецким у покойного мистера Дарси. Я бы все же хотела дружески вас предостеречь, чтобы вы не очень доверяли его высказываниям. Все, что он говорит о плохом обращении с ним мистера Дарси, — чистейший вымысел. Мистер Дарси, напротив, проявил необыкновенное благородство. Зато Джордж Уикхем поступил по отношению к мистеру Дарси самым непорядочным образом. Я не знакома с подробностями, но хорошо знаю, что мистера Дарси едва ли можно в чем-нибудь упрекнуть. Недаром он даже не переносит упоминания о Джордже Уикхеме! И хотя моему брату казалось невозможным исключить Уикхема из числа приглашенных офицеров, он очень обрадовался, узнав, что тот сам уклонился от приглашения. Появление Уикхема в этих местах — неслыханная дерзость. Непонятно, как он мог на это осмелиться! Мне очень жаль, мисс Элиза, что я должна была разоблачить пороки вашего нового знакомого. Но, пожалуй, учитывая его происхождение, от него едва ли можно было ожидать лучшего.
— Из ваших слов, сударыня, я поняла, что порок мистера Уикхема заключается в его происхождении, — резко ответила Элизабет. — Вы не смогли ничего поставить ему в вину, кроме того, что отец его служил дворецким у мистера Дарси. Но об этом, смею вас заверить, он мне сообщил сам.
— Прошу прощенья, — саркастически заметила, отходя от нее, мисс Бингли. — Извините за вмешательство — я руководствовалась лучшими побуждениями.
«Какая наглость! — произнесла про себя Элизабет. — Но вы, сударыня, глубоко заблуждаетесь, рассчитывая повлиять на меня столь недостойной выходкой. Кроме вашего самодовольного невежества и злокозненности мистера Дарси, вы ничего ею не доказали».
Она тут же разыскала Джейн, которая уже успела поговорить на интересовавшую их тему с мистером Бингли. Сестра встретила ее сияющей улыбкой, свидетельствовавшей о том, сколько радости доставил ей этот вечер. Догадавшись о мыслях Джейн по выражению лица, Элизабет поняла, что все ее сочувствие неудачам мистера Уикхема, негодование против его врагов и прочее значат очень немного по сравнению с надеждой на грядущее счастье сестры.
