Марк Твен - Отрывочные наброски праздного путешественника
„Оглянувшись, я поймалъ изумленный взглядъ моего помощника. „Садитесь, Томъ, садитесь, — говорилъ губернаторъ, — и не думайте сниматься съ якоря, пока не откушаете съ нами“. Я сѣлъ рядомъ съ губернаторомъ и посмотрѣлъ на помощника. Зрачки его вращались, какъ томпоны, а ротъ былъ такъ широко открытъ, что смѣло можно было положить въ него цѣлый окорокъ“.
Разсказъ стараго капитана имѣлъ большой и заслуженный успѣхъ. Водворившееся затѣмъ молчаніе было прервано какимъ-то серьезнымъ, блѣднымъ юношей.
— А раньше вы никогда не встрѣчались съ губернаторомъ? — спросилъ онъ.
Старый капитанъ важно посмотрѣлъ на него и, ничего не отвѣтивъ, всталъ и ушелъ на корму.
Пассажиры одинъ за другимъ бѣгло взглянули на вопрошателя, но ничего не поняли изъ его вопроса и оставили его въ покоѣ.
Это немножко затормазило разговорную машину и она нѣкоторое время не могла наладиться. Бесѣда снова оживилась, когда рѣчь зашла о важномъ, ревниво охраняемомъ инструментѣ — корабельномъ хронометрѣ, о его необыкновенной точности и несчастіяхъ, происходившихъ иногда вслѣдствіе его, повидимому, незначительнаго уклоненія. Тутъ, какъ и слѣдовало, пустился на всѣхъ парусахъ по канату мой компаньонъ, пасторъ. Онъ разсказалъ намъ очень правдоподобную исторію про капитана Роунсвиля и гибель его корабля. Все до мельчайшихъ подробностей въ этомъ разсказѣ была правда.
Корабль капитана Роунсвиля, вмѣстѣ съ его женой и дѣтьми, погибъ въ Атлантическомъ океанѣ. Капитанъ и семь матросовъ спаслись, но, кромѣ жизни, не сохранили ничего. Маленькій, грубо выстроенный плотъ восемь дней служилъ имъ убѣжищемъ.
У нихъ не было ни провизіи, ни воды. Одежда едва прикрывала ихъ. У капитана сохранилось пальто, переходившее изъ рукъ въ руки. Было очень холодно; когда кто-нибудь изъ нихъ начиналъ совершенно застывать, они закрывали его этимъ пальто и укладывали между товарищами; такимъ образомъ они согрѣвали его и возвращали къ жизни. Въ числѣ матросовъ былъ одинъ португалецъ, ничего не понимавшій по-англійски. Онъ, повидимому, совсѣмъ не думалъ о своемъ собственномъ несчастіи и только соболѣзновалъ горю капитана, потерявшаго такъ ужасно жену и дѣтей. Днемъ онъ съ глубокимъ состраданіемъ смотрѣлъ ему въ глаза, ночью, подъ дождемъ и брызгами, онъ придвигался къ нему въ темнотѣ, и старался утѣшить, ласково гладя его по плечу. Голодъ и жажда начали уже дѣйствовать на умы и силы людей. Однажды увидѣли они плывущій въ волнахъ боченокъ. Это была хорошая находка, такъ какъ, вѣроятно, въ немъ заключалась какая-нибудь пища. Одинъ храбрецъ бросился въ море, подплылъ къ нему и съ большими усиліями подошелъ къ плоту. Съ жаромъ бросились на него матросы. Въ немъ оказалась магнезія! На пятый день всплыла луковица; матросъ бросился въ воду, поймалъ ее и, несмотря на то, что умиралъ съ голоду, не съѣлъ ея, а подалъ капитану. Въ исторіи крушеній эгоизмъ вообще составляетъ исключеніе, удивительное великодушіе — правило. Луковицу раздѣлили на восемь равныхъ частей и съѣли съ глубокою благодарностью. На восьмой день вдали показался корабль. Попробовали поднять вмѣсто флага весло съ привязаннымъ къ нему капитанскимъ пальто. На это пошло много труда, такъ какъ люди были совсѣмъ обезсилены и болѣе походили на скелетовъ, чѣмъ на живыя существа. Наконецъ попытка удалась, но флагъ не принесъ имъ помощи. Корабль повернулъ въ сторону и оставилъ за собой одно отчаяніе. Вскорѣ показался другой корабль и прошелъ такъ близко, что несчастные смотрѣли уже на него съ благодарностью и готовились радостно встрѣтить лодку, которую должны были послать для ихъ спасенія. Но и этотъ корабль повернулъ въ сторону и оставилъ этихъ людей выражать другъ другу свое безполезное удивленіе и отчаяніе.
Совсѣмъ уже къ вечеру показался третій корабль. Съ тоскою въ сердцѣ увидѣли они по его направленію, что онъ не подойдетъ къ нимъ близко. Жизнь ихъ почти испарилась; губы запеклись, распухли и потрескались отъ восьмидневной жажды, тѣла истощены, и вотъ послѣдняя возможность спасенія безжалостно ускользаетъ отъ нихъ. Имъ ужь не дожить до разсвѣта. Два дня, какъ они лишились голоса, но тутъ капитанъ Роунсвиль прошепталъ: „Давайте молиться!“ Португалецъ дотронулся до его плеча въ знакъ глубочайшаго сочувствія. Всѣ встали на колѣни у основанія весла, на которомъ развѣвалось пальто-сигналъ, и наклонили головы. Море слегка волновалось. На западѣ отражался въ волнахъ красный безлучный солнечный дискъ. Когда люди подняли головы, то готовы были крикнуть аллилуія, но у нихъ не хватило голоса: корабль шелъ прямо на нихъ; паруса его раздувались и хлопали по мачтамъ. Наконецъ спасены, спасенье въ самую послѣднюю минуту. Впрочемъ, нѣтъ, еще не спасеніе, а только явная надежда на него. Красный дискъ потонулъ въ морѣ и корабль скрылся во мракѣ. Минуту спустя послышались сладостные звуки: трескъ веселъ въ уключинахъ. Они все приближались и приближались, слышались уже на разстояніи тридцати шаговъ, но кругомъ ничего не было видно. Тогда громкій голосъ крикнулъ: „Голо!“ Потерпѣвшіе крушеніе не могли отвѣчать: ихъ распухшіе языки отказывались служить имъ. Лодка кружила около плота, отплыла дальше — о, ужасъ! — возвратилась… весла перестали грести, очевидно, матросы прислушивались. Громкій голосъ опять крикнулъ: „Го-лля! Гдѣ вы, матросы?“ Капитанъ Роунсвиль шепнулъ своимъ людямъ»: «Шепчите, какъ можете, дѣти, скорѣй! Всѣ сразу»! И вотъ всѣ восемь человѣкъ сразу испустили хриплый шепотъ: «Здѣсь!» Жизнь ихъ зависѣла отъ успѣха, неудача приносила смерть. Послѣ этой торжественной минуты капитанъ Роунсвиль ничего не помнитъ. Онъ очнулся только на борту спасительнаго корабля.
— Да, — заключилъ его преподобіе, — былъ одинъ только моментъ, когда плотъ могъ быть виденъ съ корабля, только одинъ. Гибель этихъ людей была бы несомнѣнна, если бы онъ прошелъ незамѣтно. Вотъ на какомъ волоскѣ держатся событія, предначертанныя Богомъ отъ начала міра.
«Когда солнце въ этотъ день спускалось на воду, капитанъ корабля сидѣлъ на палубѣ и читалъ молитвенникъ; книжка выпала у него изъ рукъ; онъ наклонился, чтобы поднять ее, и случайно взглянулъ на солнце. Въ эту секунду далекій плотъ на мигъ появился на красномъ дискѣ. Его сигнальное весло черной иголкой прорѣзывало поверхность диска. Въ слѣдующую секунду все снова одѣлось мракомъ. Но этотъ корабль, этотъ капитанъ, эта счастливая минута, — все это было предопредѣлено еще на зарѣ вѣковъ и не могло избѣжать своего предопредѣленія. Хронометръ Божій никогда не ошибается!
Наступило глубокое, задумчивое молчаніе. Блѣдный юноша прервалъ его вопросомъ:
— Что такое хронометръ Божій?
II
Къ обѣду, въ 6 часовъ, собралось то же общество, съ которымъ мы разговаривали на палубѣ, которое видѣли за завтракомъ и за вчерашнимъ обѣдомъ, а именно: три командира, купецъ изъ Бостона, бермудецъ, возвращавшійся въ свою Бермуду послѣ тринадцатилѣтняго отсутствія. Послѣдній сидѣлъ у штриборда. На лѣвой сторонѣ помѣщался на почетномъ мѣетѣ пасторъ; рядомъ съ нимъ блѣдный юноша; рядомъ со мной пожилой бермудецъ, 27 лѣтъ, не видавшій своихъ солнечныхъ острововъ. Командиръ, по обыкновенію, сидѣлъ во главѣ судна, на противоположномъ концѣ — кассиръ. Компанія была небольшая, но небольшія компаніи всегда самыя пріятныя.
За столомъ — ни тѣни безпокойства, небо безоблачно, солнце сіяетъ, голубое море едва колеблется. Но что же случилось съ четырьмя супружескими четами, тремя холостяками и обязательнымъ докторомъ изъ Пенсильваніи? Всѣ они при выѣздѣ изъ Нью-Іорка были на пароходѣ. Вотъ объясненіе, я выписываю его изъ своей памятной книжки.
«Вторникъ, 3 ч. 30 м. попол. Мы въ дорогѣ. Прошли батареи. Большая компанія, состоящая изъ четырехъ супружескихъ паръ, трехъ холостыхъ и веселаго, живого доктора изъ дикихъ мѣстностей Пенсильваніи, очевидно, путешествуетъ вмѣстѣ. Всѣ, кромѣ доктора, сидятъ на палубѣ, на складныхъ стульяхъ. Проходимъ главный фортъ. Докторъ, подобно многимъ личностямъ, оказывается обладателемъ вѣрнѣйшаго средства противъ морской болѣзни. Онъ ходитъ отъ одного къ другому, приговаривая: „Не бойтесь, я испыталъ это лекарство. Это вѣрнѣйшее средство, оно составлено подъ моимъ личнымъ наблюденіемъ“… и самъ безстрашно принимаетъ лекарство.
„4 ч. 15 м. — Двѣ изъ дамъ сильно поблѣднѣли, несмотря на „вѣрнѣйшее средство“; онѣ уходятъ внизъ. Двѣ другія выказываютъ видимое безпокойство.
„5 часовъ. — Удаляются: одинъ супругъ и одинъ молодой человѣкъ. Уходя, они уносятъ въ своемъ желудкѣ только-что принятую дозу «вѣрнѣйшаго средства», но въ каюту приходятъ уже безъ нея.
«5 ч. 10 м. — Лэди № 3-й, два молодыхъ человѣка и одинъ мужъ уходятъ внизъ, унося съ собой особое мнѣніе о „вѣрнѣйшемъ средствѣ“.
„5 ч. 20 м. — Проходимъ карантинъ. „Вѣрнѣйшее средство“ сдѣлало свое дѣло и подѣйствовало на все общество, кромѣ одной шотландки и автора этого ужаснаго лекарства.
