Берсенев Михаил - Девственность под замком
Лидия Ивановна приложила чуть больше усилий, и тренированные мышцы штангистки без труда отодвинули невесомое для спортсменки препятствие.
Женщина вклинилась в комнату и увидела, что дочь Ксения, нацепив на кончик носа очки, склонилась над письменным столом над каким-то учебником. Глаза матери продолжали сканировать обстановку помещения. Она обратила внимание, что на рабочем столе царит абсолютный порядок. «Значит, она не занималась уроками. Обычно, когда штудирует материал, у нее рабочий бардак на столе. Здесь же она, по всей видимости, просто схватила первый попавшийся учебник из стопки книг», — мозг спортсменки анализировал ситуацию. Лидия Ивановна втянула носом воздух комнаты. В нем чуялся запах постороннего мужчины. И, что странно, то ли земляники, то ли клубники.
— Ты одна?! — пробасила мамаша.
Ксения не спеша, оторвалась от, якобы, чтения, поправила на носу очки и спокойно соврала:
— Одна. Как одинокая звезда на темном небе.
Лидия Ивановна вновь включила обонятельные рецепторы. Ей показалось, что концентрация аромата ягод усилилась после слов дочери.
— А ну, иди сюда! — скомандовала штангистка.
— Чего? — нехотя встала Ксения.
— А ну, дыхни!
— Зачем?
— Зачем водители дышат в трубку гаишников?! Для проверки.
— Но это незаконно! Это противоречит правам человека в семье! — в запальчивости выпалила студентка.
Мать вытянула вперед увесистый кулак. Дочка молча подошла к Бондаренко
— старшей и выдохнула переработанный вдох той в лицо.
— Ты пила спиртное! Поэтому и закрылась на тумбочку?! Ты что, тайная алкоголичка?! Ох! Горе мне, горе! Дожила!
— Нет, мама! Я только рюмочку!
— Клубничный ликер! — деловито догадалась мать.
— Земляничный.
— Где бутылка?
— Вот, — обреченно открыла ящик подстольной тумбы для бумаг Ксения.
Лидия Ивановна рукой, как пушинку, отодвинула девушку и влезла в укромное место. Схватила за горлышко емкость со спиртным, выпрямилась и оглядела ее на свету. Отпито было действительно мало. Женщина открыла пробку и сделала немаленький глоток.
— А вкусно! — похвалила она напиток, — Чтоб больше подобного не было!
Бондаренко-старшая уже почти покинула комнату, как вдруг остановилась на пороге. Перед внутренним взором предстала картина из последнего «сканирования» ящичка тумбочки: там было две рюмки! Две! Женщина резко обернулась, посмотрела на дочь. Обратила внимание, что Ксения надела халат, похоже, прямо на голое тело! А ведь обычно по квартире она ходила в легком спортивном костюме! «Недаром мне почудился запах чужого в комнате!»- оценила ситуацию штангистка, — «А мужчина девушке зачем? Зачем? А затем, дура старая! Халат на голое тело! Не успела одеться! Черт возьми! Ее девственность!». Мамаша опять изучила обстановку комнаты, резко подошла к платяному шкафу. Рванула дверцу, рукой отодвинула одежду. Никого.
— Мама! Что ты ищешь? — обеспокоилась Ксения.
— Этот запах! Я узнаю этот давно забытый запах!
— Так ты на этот Новый год пила земляничный ликер! Забыла уже, что ли?
— Земляничный аромат — это одно, девочка! Но тут пахнет отнюдь не только земляникой! — тихонько рассуждала бывшая спортсменка вслух, — Земляника это хорошо. Это приятно. А тут прямо-таки смердит мужиком! — вдруг резко повысила голос дачница.
— Ах! — только и сумела сказать студентка.
— Ах! — передразнила Лидия Ивановна, — Ах! Где он?!
— Кто? — прикинулась дурочкой Ксения.
— Мужик где?
— Смердящий?
— Любой! Где он?
— Здесь никого нет!
— А был?
— Нет!
Бондаренко — старшая села на край кровати дочери, потом резко наклонилась и просканировала пространство под кроватью. Там лежал худенький молодой человек, полностью обнаженный. Он с ужасом в глазах глядел на «сыщика», что его вычислил. Ладошками герой-любовник прикрывал мужское достоинство. Мать Ксении в бешенстве выпрямилась и, глядя, как удав на кролика, завопила:
— Это кто там?
Ксения в страхе сглотнула слюну.
— Это мой товарищ по факультету. Мы с ним ядерную физику учим. Расщепление атомов.
— А почему он голый?! Почему ты в халате на голое тело?! Почему он под кроватью?!
Ксеня усиленно хлопала ресницами.
— Он… Я… Мы… Мы учили расщепление атомов…
— Почему он голый и под кроватью?! — вскипала от ярости женщина.
Девушка стала хлюпать носом. Тут из пространства, где был обнаружен молодой человек, тоненьким голоском прозвучало:
— Это я виноват, Лидия Ивановна! Мы с Ксенией учили расщепление атомов. А такая жара в комнате и на улице! Вот и разделись! А под кровать я полез потому… потому.… Потому что испугался, что вы будете меня ругать! — поспешно выдал свою версию паренек.
— Ругать?! — прогремела штангистка, — Ты лишил девственности мою Ксюшеньку?! Ты — коварный хорек!
— Мама! Нет! — запищала Ксюшенька, но взбешенную мать было уже не остановить.
Лидия Ивановна вновь резко наклонилась и свирепо взглянула в глаза любовнику дочери под кроватью. Ненависть во взгляде бывшей спортсменки горела, как спираль электрокамина, и паренек инстинктивно убрал руки с причинного места и закрыл ладонями лицо лишь на пару секунд. Но этого времени хватило, чтобы женщина резко вытянула мускулистую руку вперед и крепко ухватила молодого человека за мужское хозяйство. Подростковый даже больше крик, нежели мужской, прорезал атмосферу комнаты. Бондаренко — старшая попыталась вытянуть спрятавшегося друга дочери из его укрытия. Крик усилился.
— Мама! Что ты делаешь? — в тихом ужасе прошептала Ксения.
— Атомы ему расщепляю! Вот что я делаю! Чтобы неповадно было порядочных девушек бесчестить! — пробасила мать.
Крик под кроватью перешел в нечто, похожее на скулеж придавленной собачонки.
— Отпусти его, мама!
— Ты уже не девственница? Этот хорек успел, или нет? И не ври матери!
— Нет, мама! Не успел! Честное слово! Не успел!
Лидия Ивановна немного подумала и ослабила хватку.
— Она правду говорит? Эй, ты! Под кроватью!
— Клянусь! — тоненьким голосочком просипел плененный, — Клянусь! У нас ничего не было! Клянусь! Отпустите! Больно! Отпустите!
— Ладно! Хватит канючить! — приказала хозяйка дома юнцу.
Она обратилась к дочке:
— Значит, вовремя я успела! Я как чувствовала прямо, что ты дашь слабину! И я успела! Я расщеплю ему его атомы и тем самым сохраню твою невинность!
Студентка слушала молча, покорно глядя на рисунок на паласе.
— Я же тебе строго-настрого приказала: до свадьбы — ни-ни! Береги честь с молоду! А уж девственность — тем более! Я тебя этому учила?!
— Да, мама, учила! Извини меня.
— Эй, там, под кроватью! — пробасила Лидия Ивановна, — Ты слышал, что я говорю о постели до свадьбы?
— Угу! Слысал! Слысал! И полностью поддерживаю ваш подход! — раздался скулеж из укрытия горе-любовника в ответ.
— Ого! Мой подход! Ладно! Вижу, что этот парень не глуп. А это всегда хорошо для мужеского пола. Можете встречаться! Но до свадьбы никакого секса! Усекли?!
— Усе усек! Усе усек! Усек! — моментально донеслось из-под кровати.
— Я все поняла, мамочка! — расстроено подтвердила слова матери Ксения.
Бондаренко — старшая решительно покинула комнату дочери при этом по привычке мощно, с силой штангистки, хлопнув дверью. Под кроватью сразу же вздрогнуло от испуга обнаженное тело студента. Бондаренко — младшая обратилась к вышеупомянутому телу:
— Вылезай, Олежек! Олежек! Она ушла!
Из укрытия появилась сначала одна юношеская нога, затем другая. С глазами, полными ужаса, на свет вылез голый студент, одногруппник хозяйки комнаты — Олег Бессчастных. Щуплое, еще больше подростковое, нежели мужское тело, покрылось мурашками. Мужское достоинство он прикрывал трясущимися ладонями. Бедолага встал на колени и прополз с полметра по мягкому паласу к своей возлюбленной. Молчание, как замок на губах, сковало рот студента. Дыхание у паренька сбилось, отчего нос его отрывисто втягивал воздух помещения с ароматом земляничного ликера. Ксюша провела рукой по взъерошенным волосам несостоявшегося любовника, потом еще и еще. Она гладила Олега и приговаривала:
— Эх, Олежка, Олежка! Я ведь тебе рассказывала, что у меня за маманя и какое воспитание она проповедует, какие принципы! Говорила же тебе, что уж лучше бы мы этим занялись в хранилище нашей библиотеки, в самом дальнем углу. Никто бы нас там не побеспокоил! Для чего нам абонементы? Да и шаги любого человека в том хранилище издалека слышны! А ты не согласился.
Бессчастных застыл обнаженной статуей на коленях и покорно внимал рассуждениям девушки, предпочитая не перебивать и хранить молчание.
— А ты со своими предрассудками! — продолжала Ксения, — Дескать, не могу этим заниматься среди произведений великих писателей, портреты которых, якобы, глядят на нас с обложек книг в хранилище. Говорил, что тебе важна кровать, тепло.
