Стивен Ликок - Очерки обо всем
Великие трагедии. Каждый образованный человек должен иметь общее представление о великих трагедиях Шекспира. Если при этом исходить из того, что обычно хранит в памяти рядовой зритель или читатель, получить это общее представление можно без особых усилий. Например:
Гамлет (не путать с «Омлетом» Вольтера), принц Датский, жил в изумительной обстановке и носил черный бархатный костюм. То ли потому, что он был ненормальный, то ли наоборот, но он постоянно находился в мрачном настроении. Он убил своего дядю и еще каких-то людей, имен которых обычно никто не помнит.
Это так потрясло Офелию, что она решила покончить с собой, но, как это ни странно, бросившись в реку, не пошла ко дну, а медленно поплыла по течению, распевая песни и что-то крича. В самом конце Гамлет закалывает Лаэрта, а потом и себя. После этого все прыгают в его могилу, пока она не наполняется до краев. Тут занавес падает. Лица, способные удержать все это в памяти, по праву смотрят на других несколько свысока.
Шекспир и сравнительное литературоведение. Современная наука внесла значительный вклад в изучение творческого наследия Шекспира и способствовала пробуждению интереса к его произведениям, исследовав источники, из которых он черпал сюжеты для своих пьес. Оказывается, все они восходят к седой старине. Нетрудно проследить, что сюжет Гамлета заимствован из древневавилонской драмы под названием «Хамлид», которая, в свою очередь, по-видимому, является всего лишь вариантом древнеиндийской трагедии «Жизнь Уильяма Джонсона».
Вполне возможно также, что тема «Короля Лира» восходит к древнекитайской драме «Липо», а «Макбет», как показали новейшие исследования наших ученых, обнаруживает явные следы шотландского происхождения.
По сути дела, вместо того чтобы сидеть и придумывать сюжеты для своих пьес, Шекспир рылся в старых сагах, мифах, сказаниях, легендах, архивах и фольклоре, на что у него, вероятно, уходили целые годы.
Внешность. Шекспира обычно изображают с остроконечной бородкой, волосами, подстриженными ежиком, и широкими залысинами над лбом, большими диковатыми глазами, крупным носом и скошенным подбородком. При этом на лице его написано полное отсутствие мысли, граничащее со слабоумием.
Выводы. Из всего вышесказанного следует запомнить, что произведениям Шекспира присущи следующие черты: величие, грандиозность, вкус, гармоничность, возвышенность, широта, размах, протяженность, а также понимание, глубина, сила и ясность, темперамент и мощь.
Заключение: Шекспир был очень хорошим писателем.
ТОМ II
Очерки об эволюционном учении
(Пересмотрены и рекомендованы в качестве пособи» для всех: специально переработаны для школ штата Теннесси)
За последнее время наши школы, по-видимому, вновь оказались перед рядом серьезных трудностей, возникших в связи с преподаванием эволюционного учения. Одно из двух: либо этот предмет преподается совершенно неправильно, либо с ним самим не все обстоит благополучно. Нам казалось, что положения эволюционной теории уже давным-давно повсеместно получили безоговорочное признание, а потому потеряли всякую притягательную силу для широкой публики. Их давно изучают наравне со сферической тригонометрией и сравнительной историей религий, и никому не приходило в голову придавать эволюционной теории значение большее, чем, скажем, антропологии.
И вдруг что-то случилось. В одной из школ Канзаса ученик швырнул на пол книгу и заявил, что, если его еще раз назовут простейшим, он не станет ходить на занятия. Какой-то папаша из Остабула (Оклахома) подал местному школьному начальству заявление о том, что не может допустить, чтобы его детей учили, будто они произошли от обезьяны, ибо это бросает тень на его репутацию. Волна протестов прокатилась по всем школам.
Ученики высыпали на улицы с плакатами, на которых было написано: «Разве мы павианы? Обезьянам – ура!»
Ротари-клубы разных городов один за другим стали рыносить решения о том, что они не могут поддержать (или понять?) учение о законах биогенеза и предлагают его упразднить.
В Уиноне (Юта) женский клуб «За культуру» потребовал, чтобы в учебниках их штата имя Чарлза Дарвина было заменено именем У. Дж. Брайена. «Общество борцов против пивных» постановило, чтобы количество учебных часов, отводимое в школах на дарвинизм, не превышало половины процента общего их числа.
Предлагаемые «Очерки об эволюционном учении» были задуманы и написаны именно в связи с создавшимся затруднительным положением. Автор ставил себе целью пересмотреть и переработать железные законы эволюционной теории таким образом, чтобы сделать ее приемлемой для всех без исключения.
Совершенно очевидно, что начинать подобный курс надо с изложения того, какой вид имела эволюционная теория до появления первых протестов. В то время у каждого из нас еще со школьных лет в общих, может быть несколько расплывчатых, но все же вполне определенных чертах хранились в памяти основные положения дарвинизма.
Некоторые смутные воспоминания об эволюционном учении, вынесенные из школы. Мы все произошли от обезьяны, но это было так давно, что теперь этого можно больше не стесняться, примерно две или три тысячи лет тому назад и, должно быть, после, а не до Троянской войны.
Не надо забывать, что существует много пород обезьян: обыкновенная обезьяна, которую мы часто видим на улицах с шарманкой (communis monacus); бабуин, гиббон (не Эдуард!); умный, веселый крошка шимпанзе; волосатый длиннорукий орангутанг. Возможно, нашим предком был именно он.
Однако происхождением человека от обезьяны вопрос далеко не исчерпывается. На более ранней ступени развития человек не был даже обезьяной. Начинал он, вероятно, с простого червя, потом перешел в устрицу, из устрицы – в рыбу, потом – в змею, из змеи – в птицу, из нее – в летучую белку и уже только тогда – в обезьяну.
Так же развивались и все остальные животные. Все они произошли друг от друга. Оказывается, лошадь – это на самом деле птица, совершенно такая же, как ворона, и разница между ними чисто внешняя. Если бы у вороны были бы еще две ноги и не было перьев, она отличалась бы от лошади только величиной.
Все эти изменения были вызваны так называемым естественным отбором. Змея, которая жалила злее других змей, имела больше шансов выжить. Все живое должно было или приспособиться, или погибнуть.
Так, жираф разработал себе шею. Еж отрастил иголки. Аист развил ноги. Вонючка тоже приобрела особые полезные качества. Словом, все животные, каких мы привыкли видеть вокруг нас: вонючка, жаба, осьминог, канарейка, – исключительно отборная публика.
Это изумительное открытие было сделано Чарлзом Дарвином. Вернувшись в Англию после пятилетнего плавания на «Бигле» по южным морям в качестве натуралиста, Дарвин написал книгу, известную под названием «Sartor Resartus», в которой доказал происхождение человечества от метрической системы обезьян.
Нельзя не признать, что в таком виде теория Дарвина едва ли могла серьезно оскорбить чьи-либо чувства. Поэтому естественно было бы предположить, что недавние ожесточенные нападки были вызваны не теорией как таковой, а тем, как ее изложил сам Дарвин. Но и это предположение едва ли верно. У меня сейчас нет под рукой книг Дарвина, но, в общем, я достаточно хорошо помню, что он писал, и могу легко все пересказать.
Что писал об этом сам Дарвин
(Мои личные воспоминания о труде великого естествоиспытателя)
«На Антильских островах у обыкновенной вороны, или декапода, две лапы, тогда как у вида, обитающего на Галапагосских островах, – три. Однако, по-видимому, третья лапа используется не для передвижения, а для переговоров. Во время пребывания на Галапагосских островах доктор Андерсон, служивший на «Невыразимом», видел на дереве двух ворон. Одна была явно крупнее другой. В Эквадоре доктор Андерсон видел также ящерицу, у которой не хватало одного пальца. В общем, он приятно провел время.
Конечно, нельзя утверждать, что ворона и ящерица – это одна и та же птица, хотя тем не менее нет никакого сомнения в том, что последний шейный позвонок ящерицы имеет строение, сходное с зачаточным спинным плавником вороны. Однако я говорю об этом весьма осторожно и полностью отдаю себе отчет во всех возможных роковых последствиях подобного утверждения.
Я позволю себе заметить, что, когда мне самому довелось в 1923 году посетить на «Невозможном» Пищеводные острова, я своими глазами видел стаю пернатых, получивших у моряков название подхвостников, которые сидели, держась лапами за снасти. В общем, я наблюдал множество интереснейших явлений подобного рода.
Помнится, плавая на «Бигле», мы однажды высадились на Маркизских островах, где наш капитан и его помощники побывали в гостях у губернатора, который угощал их цыплятами и бататами. После пиршества несколько туземок стали танцевать хула-хула, а я пошел бродить по лесу и собрал неплохую коллекцию жаб.
