Ярослав Гашек - «Счастливый очаг»
Я так и рухнул на кушетку.
Между тем моя милая женушка не теряла времени даром. Следуя наставлениям из последнего номера, она пыталась при помощи воска и соли снять с утюга ржавчину, которой там вовсе не было. После того окунула мои ботинки в керосин, чтобы они стали мягче, облила себе руки чернилами, намереваясь свести их виноградным соком, и послала служанку за красным вином, дабы проверить: исчезнут ли винные пятна, если залитую вином вещь намочить на ночь в кислом молоке, а утром выстирать обычным способом. Когда красное вино принесли, неутомимая труженица вылила его на мою белую сорочку и бросила ее в таз с простоквашей.
Затем она решила прокипятить новые зубные щетки, ибо среди великого множества советов прочла и такой: «Если вы хотите, чтобы зубные щетки служили дольше, прокипятите их». К сожалению, она принесла из кухни одни ручки, ибо самое главное — щетина — осталось в кипятке. Разумеется, виноватым оказался я — зачем покупаю никуда не годную дрянь!
Засим последовали манипуляции с будильником — все точно по предписанию «Счастливого очага», который советовал варить яйца, поставив стрелку звонка на определенную минуту: когда завод выйдет, яйца уже сварятся. На эту затею ушло не менее часа.
Далее жена стала выражать недовольство, почему я не приношу домой те маленькие деревянные ручки, которые дают в магазинах, чтобы удобнее было нести покупки. Ведь она сумела бы сделать из них подставки для ножей и вилок, солонки и тому подобные прекрасные вещи, как их делают многие и многие читательницы «Счастливого очага». И вообще замечено, что именно в тех семьях, где стараются приспособить к делу эти ручки, царят мир и согласие, а вместе с тем и полнейшее блаженство.
— Я введу еще и это,— объявила она, протягивая мне журнал, в котором была отчеркнута небольшая заметка «Как я учу курильщика экономии»: «Мой муж покупает сигары в ящиках — по сто штук. Только он принесет сигары домой, я незаметно возьму три-четыре из каждого ряда и припрячу. Когда же ящик наполовину опустеет, положу одну-две штучки обратно. Благодаря этой маленькой хитрости, каждого ящика хватает на гораздо больший срок».
Само собой разумеется, весь вечер был посвящен «Счастливому очагу».
Жена сделала дощечку, чтобы резать колбасу, деревянную рамку для сушки шерстяных чулок и специальную вешалку для вечернего платья. А так как подобного туалета у нее не имелось, она потребовала, чтобы я ей его купил.
Затем она покрасила белой масляной краской бельевую корзину, причем не преминула приложить ее к моему черному костюму, который служанка только что вычистила. Это не испортило ей настроения — она с радостным видом заявила, что сию же минуту пошлет в редакцию «Счастливого очага» запрос, как снимать белую масляную краску с черных костюмов.
— Мы, читательницы «Счастливого очага», трудимся друг для друга,— щебетала она.— Советы журнала нужны всем и каждой, они делают жизнь наших семей по-настоящему счастливой. Мы тоже будем счастливы. Завтра ты мне поможешь оформить нашу уборную, как советует журнал. Мы оклеим стены черными и белыми квадратиками из плотной бумаги.
На ночь я был вынужден надеть жилет, ибо в статейке «Как закалить свой организм» было написано, что великий английский гигиенист Герберт Спенсер {3} всегда спал в жилете.
Будильник поднял меня в три часа ночи.
— Пора вставать,— проговорила жена.— Я читала, что умственным трудом лучше всего заниматься с трех часов до семи. «Счастливый очаг» объявил премию в триста крон для той читательницы, которая пришлет лучший рецепт, как употребить с пользой отходы после разделки кур и каплунов. Помоги же придумать!
В шесть утра мне было сказано, что я тупица, поскольку в продолжение трех часов смотрю в одну точку и ничего еще не изобрел.
С шести до половины восьмого она говорила о том, что многие тома уголовных кодексов свидетельствуют о нравственном ничтожестве мужчин и совершаемых ими тяжких преступлениях. Женщина интеллигентная, высоконравственная никогда не будет таким мерзким, убогим существом, каким бывает мужчина, и тем не менее именно мужчины узурпировали себе право неограниченно командовать в семье и тиранить женщин, а те вынуждены покоряться и вот — страдают.
Еще полчаса она распространялась о том, сколь виновато перед женщинами все человеческое общество в целом, принуждая их терпеть и молчать. Что же касается ее лично, она готова скорей умереть, чем так жить, и лишь мысль о детях удерживает ее от рокового шага.
— Но ведь у нас нет детей…
— Что из этого! — отрезала она.— Тебя это совершенно не касается. Вы, мужчины, только и умеете что угнетать нас. Кто заступится за женщину? Ведь нет даже такого закона, который взял бы ее под свою защиту. Женщины отданы на произвол своим тиранам, я так буду довольна, когда наконец избавлюсь от тебя. Мне надо поискать в «Счастливом очаге» какой-нибудь особенный рецепт для сегодняшнего обеда, а ты мешаешь.
— Но, дорогая,— робко возразил я.— Зачем готовить что-то особенное, не лучше ли что-нибудь попроще?
Она не удостоила меня ответом.
Все утро перед моими глазами возникали ужасные картины каких-то невероятных комбинированных кушаний. С тревожным чувством переступил я порог нашей квартиры.
Жена нежно поцеловала меня и, сияя от счастья, победоносно объявила:
— Сегодня у нас как бы бараньи котлетки из говядины, нафаршированной как бы пикантным пюре из овощей по-итальянски. Все в соответствии с новым рецептом из прошлого номера.
Рецепт был прекрасный, но обед оказался совершенно несъедобным. Свою порцию я переложил в миску нашей собаке. Она понюхала, поджала хвост, залезла под шкаф и зарычала.
Моей дорогой женушке тоже нездоровилось, и она велела мне идти, сказав, что хочет прилечь.
Вернувшись вечером, я увидел, что квартира загромождена деревянными ящиками: в столовой три, в гостиной два. В кухне, вооружившись пилой, моя дражайшая супруга пилила на части шестой ящик. Рядом ожидал своей очереди седьмой.
— Я тебя жду,— приветливо проговорила жена.— В «Счастливом очаге» сказано, что любая экономная хозяйка может сделать кровать для служанки сама, из старых ящиков. Когда ты ушел, я продала ее кровать столяру, а на вырученные деньги купила ящиков и столярный инструмент.
О, господи!
Я пишу это в Солуни, в Турции, куда бежал от «Счастливого очага», задавшегося целью сделать каждую семью счастливой.
II
Сбежав в этот город от «Счастливого очага», вносящего счастье в каждый дом, я почувствовал себя совершенно счастливым. Не пугало и то, что здесь преследовали христиан. Раз шесть мне буквально чудом удавалось уйти от кровожадных магометан, но я находил в этой борьбе даже некоторое удовольствие — все лучше, чем быть беспомощным свидетелем разрушительной деятельности «Счастливого очага»! Полтора месяца я блаженствовал, пока не получил письмо от жены.
Письмо было исполнено любви и нежности.
Жена писала, что если бы не «Счастливый очаг», ее жизнь в мое отсутствие уподобилась бы выжженной пустыне. Знаю ли я, например, что такое «Нурсо»? «Нурсо» — это крайне необходимый в каждом доме предмет, это самоварящий агрегат; одна из читательниц «Счастливого очага» получит его совершенно бесплатно. У кого есть «Нурсо», тому не нужна кухня, поэтому она уже распорядилась, чтобы разобрали нашу дровяную плиту. На ее место будет водворен «Нурсо», когда она его выиграет. «Нурсо» — это больше, чем плита! «Нурсо» — это счастье! Она живо представляет себе, как я буду стряпать с помощью «Нурсо» и как мы будем счастливы, обладая им.
Она немедленно известила редакцию «Счастливого очага» о моем внезапном отъезде и в знак участия получила двадцать сортов огородных семян и двадцать сортов цветочных, а из отдела писем совет — приобрести издаваемый Шимачеком журнал «Лепестки».
Это было в первой половине письма, засим шли просьбы. Во-первых, я должен был узнать, как готовят настоящий турецкий плов, и выслать ей соответствующий рецепт, который она непременно опубликует в «Счастливом очаге», чтобы и другие читательницы были счастливы. Во-вторых, от меня требовалось, чтобы я раздобыл меню турецкой кухни на все триста шестьдесят пять дней года, рассчитанное на турецкую семью со скромным достатком. В-третьих, она просила пересылать ей остатки от турецких материй, ибо «Счастливый очаг» рекомендовал использовать их для протирки зеркал. Последняя, четвертая, просьба дышала тем простодушием, которое однажды уже выгнало меня в Турцию. Надо было через посредничество аккредитованного в Солуни австро-венгерского консула добиться от правительства Турции, чтобы их женщинам разрешили издавать журнал наподобие «Счастливого очага». Она и сама намеревается писать об этом консулу и рассчитывает на полный успех. Затем она сообщала, что, следуя совету, напечатанному в рубрике «почтовый ящик», она нашла полезное применение для моего летнего костюма, который я только два раза надевал. Она распорола его, перекроила и сшила три пары детских штанишек, отослав в редакцию «Счастливого очага» с просьбой вручить их тому славному мальчугану, который сумеет уговорить отца, чтобы он выписал журнал для мамочки.
