Павел Асс - Смерть Билла Штоффа
– Не стоит бить яйцо молотком, что-нибудь само проклюнется.
– Приятно встретить родственную душу, даже если она с душком.
– Если булка со стуком падает на стол, значит, стол несвежий.
– Друг человека, а они его в намордник!
– Ростки репейника и баобаба почти что одинаковые. Только истинно мудрый человек способен распознать в маленьком ростке могучий баобаб.
– Человек потому и получился из обезьяны, что сумел взять дубину и начал колотить ею по головам других обезьян.
– "Я знаю, что я ничего не знаю", - сказал однажды умный Сократ. Я тоже это знаю!
– Если речка зимой не замерзает, значит, в нее спускают канализацию.
– По-грузински все женские прелести называются на букву "В": "Вах, какая попа!", "Вах, какая грудь!"
– Лапочка - это женщина, которую лапают. А которую щупают - щупочка.
– У меня много знакомых девушек, и многие из них мне нравятся. Я просто пока не знаю, с какой девушки начать и на какой кончить...
Глава следующая
Продолжение главы, где жизнь продолжается
Очевидно, сопротивление току, стекающему с заземлителя, оказывает вся масса земли, начиная с участков, прилегающих к заземлителю.
П. А. Долин "Основы техники безопасности в электроустановках"Долгое время Карамелькин носился с этой брошюрой и сам себя цитировал. У Стрекозова, правда, была мысль, что Дамкин сам придумал все эти афоризмы, так как Стрекозов ничего такого за программистом не помнил.
– Понаписать любой может, - сказал наконец Карамелькин, продолжая разговор. - Особенно о таком человеке, как я. А вот как насчет того, чтобы и меня взять с собой в Крым?
– Легко! - Стрекозов поставил чайник. - Только тогда надо отксерить еще пятьдесят экземпляров. На сто экземпляров мы тебя не прокормим.
– Сделаем, - сказал Карамелькин. - А вы не боитесь их продавать? Я слышал, на Арбате разгуливает рэкет. Могут побить и отнять товар. Вам будет нужна охрана. Смотрите, какие у меня уже мускулы! - Карамелькин показал. Ну, берёте меня телохранителем?
– Берём! - согласно кивнули литераторы.
Чего не сделаешь ради своего романа!
Глава из романа
Самурайские мечи
Тут я препоясался мечом и, дабы не испарился из слабого тела моего воинственный пыл, подкрепился пищей плотнее обыкновенного.
Петроний Арбитр "Сатирикон"Однажды программист Карамелькин купил по случаю два самурайских меча. Классные были мечи - острые, блестящие, с удобной рукояткой! Пробуя крепость стали, Карамелькин отрубил ножки у стола, сделал из одной табуретки две, проткнул в стене дырку из комнаты на кухню. Карамелькин, радуясь, как ребенок, подкидывал в воздух толстые тома классиков марксизма-ленинизма, и не успевали те упасть на пол, как меч кромсал их на мелкие кусочки.
Развлекаться с неодушевленными предметами быстро надоело, и Карамелькин, завернув свои мечи в мешковину, поехал в гости к своим друзьям - литераторам Дамкину и Стрекозову.
– Дамкин! - с порога крикнул он. - Смотри какой классный меч! Самурайский!
– Ты что, Карамелькин, в ниндзя записался?
– Да нет, просто купил по случаю. Давай покажу, какой он острый! Что у вас тут можно разрубить пополам? Хочешь, стул разрублю?
– Иди ты! - рассудительно сказал Дамкин. - У нас и так стул без одной ножки, а ты хочешь сделать ножку без стула?
– Дамкин, - молвил Карамелькин, - а у меня два меча. Давай с тобой пофехтуем?
– Еще чего придумаешь? - возмутился Дамкин. - Чтоб и бедный литератор Дамкин был без ручек, без ножек? Иди ты на фиг со своими мечами!
Карамелькин отправился на кухню, где хозяйственный Стрекозов варил суп из пакетика.
– Стрекозов, давай на мечах помахаемся?
– На каких еще мечах?
– Во, купил два самурайских меча.
– Острые?
– Острые - просто жуть! Я дома запросто разрубил пополам табуретку!
– Я не табуретка, - заметил Стрекозов. - Мне целому как-то сподручней.
– Да я же не по-настоящему предлагаю драться, а только так, скрестить пару раз, сделать финт...
– Знаешь, - Стрекозов попробовал суп, покачал головой и добавил еще перца, - делай свои финты с кем-нибудь другим. Сходи, Дамкину предложи.
– Предлагал. Он не хочет.
– Я его понимаю!
– Но ведь классные мечи! Смотри, как блестят!
– Блестят хорошо! Давай их на стенку повесим, будет, как старинное оружие на ковре. А если ты еще и ковер нам принесешь...
– На стенку неинтересно! Мечами рубить надо!
– Отлично! Езжай к деду Пахому в деревню, подсобишь ему заготовить на зиму дров.
– Да ну тебя, Стрекозов, - обиделся Карамелькин и ушел, хлопнув дверью.
Стрекозов добавил еще перчику и позвал:
– Дамкин! Суп готов!
– Ну, как, Карамелькин к тебе с мечом приставал? - спросил Дамкин, заходя на кухню и присаживаясь к столу.
– О! Чуть не убил!
– Надо ему подкинуть идейку: одеваться под ниндзя, по ночам ловить хулиганов, грабителей, насильников и умачивать их мечом! Представляешь себе названия газетных статей: "Грабитель погиб от меча", "Самурайский меч правосудия"...
– "Маньяк с мечом", - добавил Стрекозов, наливая Дамкину в тарелку.
– Чуть-чуть не доперчил, - покритиковал Дамкин, пробуя супчик. Стрекозов передал ему баночку с перцем.
– А интересно, - задумался Дамкин, - что Карамелькин дальше будет делать с этими мечами?
– Есть три варианта, - подумав, сказал Стрекозов. - Поймает Карамелькин каких-нибудь негодяев, например, пристающих к девушке, и даст им мечом по чайнику. Или какие-нибудь негодяи поймают Карамелькина, дадут по чайнику и отберут мечи. Но более вероятен третий вариант: через пару дней Карамелькин забудет про мечи, забросит их под диван, и на этом все благополучно закончится.
– Лучше бы он магнитофон купил, - высказал мысль Дамкин. - У спекулянта Хачика есть такие классные записи!
– Тут я с тобой прав, - согласился с ним Стрекозов, и друзья приступили к обеду.
Глава следующая,
в которой главный редактор размышляет о литературе и литераторах
Умные люди были бы совсем одиноки, если бы глупцы не причисляли к ним и себя.
ВовенаргГлавный редактор журнала "Колхозное раздолье" Аркадий Натанович Равнодушный сидел в своем кабинете и почесывал голову линейкой. Чай, принесенный опытной секретаршей, уже был выпит. Редактор любил сладкий чай с пятью ложками сахара. Красиво жить не запретишь!
Пора было подписывать в печать очередной номер журнала, но с самого утра Аркадий Натанович был занят. Он размышлял о том, что нашел свое место в жизни, и что именно эта работа приносит ему полное удовлетворение.
– Работа редактора не так проста, как это может показаться кому-нибудь с улицы, - думал про себя Равнодушный. - Многим кажется, что принесли мне хороший рассказ, я его опубликовал, принесли плохой - выбросил в мусорную корзину. Не-ет! Здесь все гораздо сложнее! Что такое хороший рассказ? Это не просто набор фраз и диалогов. Это еще принцип партийности, идеологическая выдержка и игра интеллекта.
Себя самого Аркадий Натанович считал очень интеллектуальным человеком.
– Хороший рассказ любой может написать, а тем не менее, одни считаются уважаемыми писателями, а других мы, редакторы, называем писаками и бумагомарателями.
Аркадий Натанович задумался и опять почесал голову. Его голова была слегка вытянута, и Равнодушный часто любовался на себя в зеркало, думая, что в такой голове должно быть много разных, но умных мыслей.
– Да, я тоже мог бы быть бумагомарателем, - главный редактор понял палец к потолку, - каким-нибудь Богом забытым графоманом. Но я вовремя понял, что не в этом заключается мое предназначение... Для этого существуют другие... Вот, например, приходит ко мне прозаик Торчков. Приятный молодой человек, оптимист, комсомолец. И рассказы у него откровенно талантливые! Конечно же я к нему со всей душой.
Равнодушный покосился на финскую стенку. В баре красовалась пузатая бутылка "Наполеона", с уважением презентованная ему литератором Торчковым.
– Талант! - подумал редактор. - Не перевелись еще глыбы и матерые человечища в России-матушке!
Редактор Равнодушный отложил линейку и почесал нос.
– Да, народ у нас одаренный, писателей много, значит, должны быть и журналы, в которых могли бы публиковаться эти писатели. А если он нигде не опубликуется, что же ему, такому талантливому, на завод идти что ли, гайки завинчивать? Не в этом же его жизненное предназначение, он же - писатель. Он рассказы писать должен... Поэтому редактор для писателя - это отец родной. Редактор его и поправит, и наставит на путь истинный...
Так неспешно, с такой глубиной размышлял Аркадий Натанович о судьбах России, ее писателях и главных редакторах, сидя в своем теплом и хорошо обставленном кабинете.
