Иван Стаднюк - Максим Перепелица
– Та то куры поклевали, – все еще не сдается Микола. Тут всех хватил такой приступ смеха, что я даже испугался. Вижу – Василинка Остапенкова, невеста Степана Левады, так хохочет, даже руками за голову держится и к земле приседает.
– Ты подумай, какие грамотные куры! – давится она от смеха.
– И чего тем девчатам треба, – сочувственно замечаю я, глядя на Миколу, и обращаюсь к девчатам. – Вы посмотрите на него! Гарный, як намалеванный. С его лица воду можно пить! А она ему – гарбуза.
Опять хохот. А Микола изо всей силы тыквой о землю.
Иду дальше, довольный, веселый. Приближаюсь ко двору бабки Горпины, у которой квартирует Иван Твердохлеб. Это нового шофера прислали в Яблонивку. Симпатичный, видать, он хлопец, если девчата очень засматриваются на него.
Вдруг вижу, со двора выбежала старая Горпина, накинула на ворота платок и сама сверху вроде распялась на них.
– Что такое, бабушка? – спрашиваю.
– Иди, иди, Максимэ, своей дорогой, – отвечает. – Это я… Да уходи, тебе говорят!
Пожимаю плечами, прохожу мимо и тут же за куст бузины, который рядом с воротами во рву растет, прячусь.
– Иванэ! Иванэ! – кричит бабка. – Ходи сюда! Бегом!
Иван Твердохлеб умывается возле порога. С работы только пришел.
– Что случилось? – спрашивает он, берясь за полотенце.
– Т-с-с… Помоги снять! – шепчет ему бабка.
Иван никак в толк не возьмет. Подходит ближе.
– А что такое? – спрашивает.
– Не пытай!.. Беда!.. Снимай скорее.
Иван снимает с ворот тыкву, а бабка оглядывается по сторонам и за плетень его толкает. За плетнем, слышу, шепчутся:
– Слава богу, ни одна живая душа не бачила.
– Ничего не понимаю, – отвечает бабке Иван.
– Сразу видно, что недавно ты в селе, – говорит Горпина и растолковывает Ивану про обычай яблонивских девчат гарбуза женихам подносить.
– Так я ж не сватался к Марусе! – доказывает ей Иван.
– Говори, – посмеивается Горпина. – Приглянулась она тебе?
– А разве Маруся дуже гарна?
– Ой, як яблочко!..
Иван некоторое время молчит, а потом отвечает, да такое, что у меня даже в носу засвербело.
– Ну что ж, – говорит он. – Треба присмотреться к Марусе. Это она мне, наверное, знак подала, что нравлюсь ей.
Хотел я тут выскочить со рва да растолковать Ивану, что к Марусе ему дорога заказана, да он ушел в хату.
Испортил мне настроение этот Твердохлеб. И зачем я послал ему гарбуза? Выходит, что сам я заставил его обратить внимание на Марусю?..
Да-а… Иду дальше по улице, и уже не весело мне, уже не хочется ни о чем думать, кроме как о расставании с Марусей.
Вдруг замечаю – через плетень с огорода деда Мусия, как хмель, вьется тыквенный стебель. На нем – маленькие тыквы. А на самом конце стебля, упавшего в лопухи под плетень, – огромнейшая гарбузина! Я со злом пихнул ее ногой, а она оторвалась от стебля и покатилась по тропинке. Тьфу! Новая забота. Увидит дед Мусий – крику на все село будет.
Куда ее деть? Забросить? Жалко.
Взял я тыкву в руки и надел на кол в плетне. Отошел, оглянулся на нее, а она так хорошо сидит – на самом видном месте. Нельзя такой случай упустить.
Вернулся я к тыкве и ножом нацарапал на ней:
«Парубку Мусию от (?)». Вот, думаю себе, будет комедия, если бабка Параска, жена Мусия, увидит. Но на плетне может не заметить. И пришлось перевесить тыкву на ворота Мусия.
– Зачем это ты, Максим?! – окликает меня голос. Я даже подпрыгнул от испуга. Оглядываюсь – Галя, младшая сестра моей Маруси. Выбежала она из переулка и смотрит на меня.
Гарное дивчатко эта Галя. Очень на Марусю похожа. Две косички с бантами, глазищи большие, круглые, брови черные, крутые. На загорелом лице пробиваются маковки веснушек.
– Галюсю! – обращаюсь к ней и по-военному становлюсь в положение «смирно». – Слушай, Галю, приказ боевой! Пулей лети домой и скажи Марусе: через десять минут ноль-ноль пусть выходит к липе. Только маме ни-ни. Военная тайна.
– Сама знаю, – смеется Галя. – Мама каждый день Марусю из-за тебя ругает.
– Не хотят, чтобы я был вашим зятем?
– Нет, не хотят. Говорят, ветрогон ты.
– И ты веришь, Галюсю? – спрашиваю.
– Нет, – отвечает Галя. – А где ты, Максим, такой цветок взял? – и притрагивается к георгину, который я на козырек фуражки прикрепил. – Мне его Володька дал – сын тетки Явдохи.
– Нравится? – спрашиваю у Гали.
– Очень! – отвечает она, направляясь в переулок, чтобы бежать домой.
– А Маруся любит такие цветы?
– У нас вкусы схожи! – смеется Галя и, мотнув косичками, скрывается в переулке.
Итак, в моем распоряжении десять минут. Удастся ли Марусе за это время вырваться из дому? Очень уж строгая у нее мать. И меня считает непутевым парнем. Но у Маруси тоже характер твердый. Захочет – придет.
Эх, Маруся, Маруся! А что, если на прощанье я ей букет цветов преподнесу? Сказала же Галя, что Марусе георгины нравятся. Надо завернуть к тетке Явдохе. У нее цветник большой: для продажи цветы разводит.
И вот я уже у ее двора. Но заходить в калитку не хочется. У порога хаты лежит на цепи рыжий пес, очень похожий на тигра.
Окликнул я дважды тетку Явдоху. Не отзывается. А время идет. Ладно, нарву цветов без спросу – не будет же она ругать завтрашнего солдата.
Перемахиваю через плетень в цветник и торопливо срываю цветы, какие побольше и покрасивее. Еще один-два, и букет будет готов.
Вдруг слышу – скрипнула в хате дверь. Я так и присел: на пороге появилась Явдоха с двумя пустыми ведрами и коромыслом.
– Володя, Володенька! – зовет она и осматривается. – Сходи, сынку, воды принеси!
Голова моя прямо сама в плечи влезла. Хотя б не заметила…
– Володенька, не ховайся, я вижу! – Явдоха ставит на землю ведра и с коромыслом направляется к цветнику. Ясно, увидела мою спину.
– Ой, это ты, Максим?!
– Я, – отвечаю хриплым голосом и, бросив букет на землю, выпрямляюсь. Пытаюсь даже улыбнуться.
А Явдоха почему-то широко раскрытыми глазами смотрит на мою фуражку, и лицо ее краснеет, делается сердитым. Я перепугано хватаюсь за козырек… Ясно: георгин свой узнала.
– А-а, так вот зачем ты по чужим огородам шляешься! – пошла в атаку тетка Явдоха. – Для чего сорвал?! Это же чистые гроши!
Ну, думаю, если она за один цветок такой тарарам поднимает, что же будет… И подальше отталкиваю ногой сорванные цветы. Но от глаз Явдохи ничто не скроется. Заметила-таки. Даже дыхание у нее перехватило.
– Держите его, люди добрые! – начала орать. – Ой, что наделал! Чтоб у тебя руки поотсыхали, чтоб у тебя пальцы отвалились! По миру меня пустил, разбойник! Да за такой букет пять рублей выторговать можно!..
– Не кричите, титко, – пытаюсь я ее успокоить, и каждая извилина в моем мозгу напрягается. Как найти выход из трудного положения? – Перестаньте! Вам за это заплатят!
В ответ свистнуло в воздухе коромысло и огрело меня по руке.
– Кто заплатит?! – голосит Явдоха. – Кто?! Ты, червивый?!
Набираю я дистанцию, чтобы второй контузии от коромысла не получить, и даже не слышу, что мой дурной язык лепечет:
– Да не бейтесь! Голова колхоза заплатит, – и сам удивляюсь: при чем тут председатель колхоза?
– Ты брехать еще будешь? – опять замахивается коромыслом Явдоха. – Зачем голове цветы?!
– Артистам! – сболтнул я, соображая, как увернуться от второго удара. – Артисты в село приезжают.
И так обрадовался этой мысли. И уже смелее гляжу на Явдоху.
– Так пусть голова свои рвет, – бушует она. Но мне уже не страшно. Сейчас я ее взнуздаю.
– У него не хватило, – говорю. – Послал по селу искать. Ведь по двадцать копеек за каждый георгин будут платить. А вы еще деретесь! – и перехожу в решительное наступление. – Возьмите свои цветы! – отшвыриваю их ногой. – В другом месте найдем. А за оскорбление и побои перед судом ответите! Насидитесь в тюрьме.
Вижу, клюнуло. Явдоха в панике. А я сдвинул фуражку набок, руки в карманы и к плетню.
– Постой, Максим! – опомнилась Явдоха. – Ой, боже! Я ж тебя легонько!.. Постой!.. А много артистов приедет?
– Человек тридцать, – отвечаю ей и собираюсь перемахнуть на улицу.
Но как тут перемахнешь? Чувствую, что поразил тетку Явдоху в самое сердце. Интересно, как она теперь будет вести себя?
– Тридцать?! – Явдоха всплеснула руками и даже присела. – У меня на всех хватит… Максим, хлопчик мои славный! Прости меня, дурную бабу! Не ходи больше никуда! Я пошутила.
Добрые шутки. Рука у меня огнем горит. Такой синячище выше локтя выскочил, что фуражкой его не закроешь. А Явдоха не отстает. До чего ж хитрая жинка! Подхватила с земли цветы, в один миг собрала их в букет и ко мне:
