Эдуард Успенский - Письма ребёнку
Однажды, на радость нам, учитель опоздал на урок минут на пять. Мы ждали его две минуты после звонка, и пулей на улицу. А что дальше… в следующем письме.
Э. Успенский Ялта. Гостиница «Ялта»Письмо четвертое. Про вино, Витю Приходова, про Юру Мицельского и про поход в кино
На улице мы разбрелись кто куда. А четыре человека — Витя Приходов, Юра Мицельский, Слава Рубцов и Герман Жаров — пошли на дело. То есть купили бутылку водки и направились к Приходову домой. Папа Вити Приходова был дипломат и находился за рубежом.
В пустой квартире четыре молодца выпили водку, закусили бубликом и направились в школу для дальнейшего обучения. По дороге они стали пьянеть. Чем ближе к школе, тем хуже — и ноги и язык у них заплетаются.
Звонок. Марьяна Яковлевна как в класс вошла, так и сказала:
— Что-то в классе перегаром пахнет. Не иначе как Мицельский, Рубцов, Жаров и Приходов водки напились. А ну-ка к доске.
Они с трудом вышли, шатаются, совсем бледные.
— Смотрите, ребята, — говорит Марьяна Яковлевна, — по ним концлагерь плачет, а они водку пьют. Ну-ка, староста, Киселев, отведи их к врачу. Пусть им дадут нашатыря понюхать. Потом к директору пусть идут. Будем их в вытрезвитель сдавать.
Рубцова по дороге стошнило. Потом он тряпкой пол собственноручно мыл. Остальные ничего, выдержали.
И вот, в субботу, собирается классное собрание с присутствием родителей.
Директор, завуч, Марьяна Яковлевна и даже кто-то из роно явился.
Вызывают каждого к доске и идет краткая характеристика.
— Вот Мицельский. Росту в нем два метра с половиной. А до чего докатился. Папа его в эти годы Зимний брал.
— Что касается Рубцова, то он хуже Жарова. А хуже Жарова ничего не бывает. Только уголовные элементы с золотыми зубами. Которые ларьки по ночам грабят.
— А Приходов? Его папа сейчас в Европе за нашу страну борется. Вокруг империалисты, а сын чем занимается? Комсомольск-на-Амуре строит? Нет, он водку хлещет. И по физике у него четверка с минусом. Давайте делать выводы. Ну что скажете? Вот ты Мицельский.
А что Мицельский? А, Татьяна! Ты же его хорошо знаешь. У него дочка Галя сейчас в нашей школе десятилетку с медалью заканчивает. А ничего Мицельский. Что ему сказать: больше не буду?
— А что ты, Рубцов, скажешь в свое оправдание? Или ты, Жаров?
— Больше не будем!
— ВСЕХ ТРОИХ ИЗ ШКОЛЫ НА НЕДЕЛЮ ИСКЛЮЧИТЬ!
— А теперь Приходова послушаем. Как он до этого докатился? Он ведь главный самый. Он зачинщик. На его квартирной площади все происходило.
— Мне стыдно, — сказал Приходов. — И очень. До чего я докатился и другие. Я действительно зачинщик, и все это было на моей квартирной площади. Но… но есть одно «но»…
— Интересно, какое же?
— Как мы до этого докатились? Ведь мы не сами до этого докатились. Нас, можно сказать, до этого докатили. Меня докатили и других.
Все так и поразились:
— Кто вас до этого докатил? Поясни свою мысль!
— Обстоятельства. Мы, например, не знаем куда себя девать! А кто нами занимается? Кто хоть раз предложил нам металлолом собирать или макулатуру? Куда совет дружины смотрит? Я, например, давно мечтаю школьный двор озеленить, но меня хоть раз мобилизовала на это дирекция? Из нас сила бьет, а скажите, когда нас в последний раз в Третьяковскую галерею водили? Или в зоопарк? Или в желанный планетарий на «Есть ли жизнь на Марсе»?
Короче говоря, администрация сникла. Решила срочно организовать поход в кино. Роно голову подняло. И Приходов никакого выговора не получил, а директору что-то, кажется, было за «докатибельность» отдельных учащихся.
Так что, Таня, сделай вывод и запомни сызмальства:
Прежде чем признать вину, постарайся спихнуть ее на начальство.
А теперь я начинаю новую историю. Историю про Славу Качалова, который умел подделывать государственные печати. Тот самый Слава Качалов, который так великолепно срезал двойки, освоил новое ремесло. Он научился подделывать печати.
Делается это так. На листе бумаги рисуется или круглая, или квадратная печать. Причем рисуется химическими чернилами, а буквы пишутся как в зеркале. Отсталые темные неумельцы вырезали печати из картошки или из ластика. Это не так качественно. А потом то место, куда надо нанести печать, густо облизывается языком, и рисованная печать прикладывается. Ну так здорово, хоть справки о здоровье подделывай и в школу не ходи. Что Слава и делал. При всей своей неблестящей учибельности.
Э. Успенский Ялта. Гостиница «Ялта»Письмо пятое. История про Славу Качалова, который подделывал государственные печати
Однажды утром на уроке английского языка учитель Вадим Арсентьевич говорит:
— Качалов, к доске. Покажи нам, как ты домашнее задание сделал.
— А я никак не сделал. Я болел, — отвечает Слава.
— И можешь это документально подтвердить?
— Вот, пожалуйста, справка.
Учитель видит справку и не спорит, но в душе недоволен.
— Ну хорошо, а воскресное чтение? Прочти-ка нам кусок из копилки мировых шедевров. Из трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта».
А Слава и из копилки читать отказывается.
— А я и в воскресенье болел.
— А где документальное подтверждение?
Этих подтверждений у Славы, как у иного спекулянта денег в бумажнике. На все случаи жизни и все дни недели. И все у него есть, все болезни от катара верхних дыхательных путей до атеросклероза, который обычно бывает в пожилом возрасте. Им родители пенсионеров болеют. А Слава этим атеросклерозом от физкультуры спасался.
Английский Вадим Арсентьевич был потрясен таким количеством документации. И таким количеством заболеваний у одного человека.
— Что-то вызывают у меня сомнение эти справочки. С такими бумагами человек должен не у доски мучиться, а уже года два как на кладбище отдыхать.
Он позвал к себе старосту Юру Киселева — комсомольца (или пионера тогда, не помню) лидирующего и велел ему немедленно, забыв обо всем, идти в поликлинику районную. И спросить там — их это справки или нет? Их ли это болезни? Их ли это подписи?
И пока Юра Киселев уверенно и надежно выполнял задание, Вадим Арсентьевич разъяснял нам разные статьи уголовного кодекса о подделках государственных бумаг и тяжелых последствиях для лиц, этим занимающихся.
При этом он, вредный человек, не забывал о своем английском и спрашивал самых ранимых:
— Ну-ка, Мицельский, какое это время «был заключен» и как это звучит на английском.
А лицо лица, занимающегося подделкой, суровело.
И вот вернулся посланный Киселев.
— Они говорят, что это их бумаги.
— Их?
Киселев как-то неуверенно объяснил:
— И бумаги их, и печати их, и болезни их. А писали вроде бы не они. Но в первом они больше уверены.
И английский Вадим Арсентьевич оставил Славу Качалова в покое.
— Раз ты такой больной, садись. Долечивайся. Но знай, что от мировой копилки тебя только тюремное заключение спасет. И завтра я тебя снова вызову.
На переменке мы к Качалову бросились:
— Ну скажи правду — их это бумаги или твои?
— Конечно мои. Да я на ваших глазах еще такие сделаю.
И сделал. И тетрадку показал, откуда листочки для справок выдраны были. И образцы болезней бабушкиных.
Так он был спасен. А наши юные головы такой вывод сделали:
Если ты подделываешь государственную печать, то подделывай так хорошо, чтобы потом не пришлось за это отвечать.
А сейчас, Таня, я начну рассказывать историю, как один любимец нашего класса, Слава Рубцов, сидел, вернее, лежал под столом на уроке физики.
Таня, может, это будет другая история. Я сегодня замотался, переезжал из гостиницы на квартиру и не успел поработать.
Да еще надвигается ремонт автомобиля. Башка занята не воспоминаниями о прошлом. А занята хлопотами о будущем.
Э. Успенский Ялта. Частная квартираПисьмо шестое. Как Слава Рубцов под столом лежал
Татьяна, вчера ремонтировал машину и весь день провел с монтировкой в руках. Было не до работы. У меня барахлил подшипник заднего колеса. И колесо при езде говорило быр-быр-быр и потом БЫР-БЫР-БЫР…
На станции техобслуживания, где положено техобслуживать, сказали, что такой работы не делают. И нам с Галиловым пришлось проявлять частную инициативу на фоне госжизни, в которой эта инициатива не поощряется. Мы, вернее, Анатолий Юрьевич, договорились с механиком из одного гаража. С механиком Витей. И Витя один сделал всю ту работу, которую не могла сделать целая станция технического обслуживания.
