Том Шарп - Звездный час Уилта
– Из ВЕЛОСИПЕДа?
– «Ведомство локализации и сбора информации о педофилах». Ну, о тех, кого раньше называли «совратителями малолетних». Ведомство добивается, чтобы детишкам дали право распоряжаться собой с четырех лет. Нашли кого агитировать – Еву! Я не успел им объяснить, что, судя по нашим четырем близняшкам, «четыре» у нас в семье несчастливое число. Ох, и задала она этим агитаторам? Они уж и не рады были, что заглянули в дом сорок пять по Оукхерст-авеню. Наверно, подумали, что оказались в зоопарке и вели дискуссию с тигрицей в вольере.
– Так этим гадам и надо.
– А мистер Биркеншоу за что пострадал? Саманта кликнула остальных близняшек, и они мигом организовали комитет под названием ПРИЗМА – «Против растления и изнасилования малолеток». Поставили в саду мишень. Соседи вовремя возмутились, а то один соседский мальчонка из-за этих забав чуть сам себя не кастрировал. А ведь близняшки еще только разминались. Достали ножички – знаешь, такие кухонные тесаки – и давай метать в цель. Эммелина с восемнадцати футов попала в мошонку, а Пенелопа с десяти просадила эту хреновину насквозь.
– Хреновину? – вяло переспросил Брейнтри.
– Ну да. Эта штука получилась великовата. Они смастерили ее из старой камеры от футбольного мяча и двух теннисных шариков. Соседи из-за этого пениса прямо взбеленились. А уж мистер Биркеншоу… Я не знал, что у него кожа на конце сходится точь-в-точь, как у этой игрушки. И вряд ли кто на улице знал. Теперь знают. Эммелина напялила на свою поделку презерватив, написала на нем имя Биркеншоу и украсила оберточной бумагой от рождественского торта. А тут налетел ветер и протащил эту хреновину по соседским садам. Дело было в субботу вечером, так что все соседи успели полюбоваться. В конце концов член повис на вишне на углу, возле дома миссис Лорример. Со всех четырех улиц было видно: «Биркеншоу».
– Господи ты боже мой! И что сказал мистер Биркеншоу?
– Ничего особенного. Он никак не придет в себя. Чуть ли не всю ночь после этой истории он провел в полиции – доказывал, что он вовсе не Неуловимый Сверкач. Полиция уже год не может поймать этого эксгибициониста, а тут как раз подвернулся Биркеншоу.
– Они что – с ума посходили? Он же член муниципалитета.
– Теперь уже бывший. И едва ли опять выставит свою кандидатуру. После того, что Эммелина рассказала дамочке из полиции. Она, мол, знает, какой у него член, потому что Биркеншоу однажды заманил ее к себе в сад и показал все свои причиндалы.
– Заманил? – с сомнением спросил Брейнтри. – Знаешь, Генри, при всем уважении к твоим крошкам, я не уверен, что их так уж легко заманить. Они, наверно, большие выдумщицы и…
– Бестии, вот они кто. Говори, не стесняйся. Я не обижусь. Мне приходится жить в одном доме с самыми настоящими ведьмами. Конечно, никуда Эммелину не заманивали. Просто она решила сжить со света киску мистера Биркеншоу. за то что та дает прикурить нашей киске. Так что в сад к нему она прокралась за тем, чтобы подсыпать этой твари яду. А там на нее напал Биркеншоу со своим членом. Впрочем, он рассказывает эту историю по-другому. Он, дескать, по обыкновению вышел пописать на кучу компоста. А если девчонке вздумалось подсматривать… Но дамочке из полиции и эта история пришлась не по вкусу. Говорит – негигиенично.
– А где все это время была Ева?
– То там, то сям, – беззаботно отвечал Уилт. – Она так раскипятилась, что обвинила мистера Биркеншоу в том, что он будто бы водит компанию с Йоркширским Потрошителем… Я с трудом добился, чтобы эти слова не попали в протокол. Сказал, что она истеричка. Как говорится, принял огонь на себя. Ну а меня защитила дамочка из полиции. На мое счастье, закон о клевете не распространяется на десятилетних. А если все-таки распространяется, нам придется бежать за границу. А пока я вынужден вкалывать по вечерам, чтобы девчонки могли учиться в этой клятой школе для одаренных детей. Плата за обучение там астрономическая.
– Я думал, вам сделали скидку, раз Ева там работает.
– Работала. Ее выставили за дверь, – произнес Уилт и заказал еще пару кружек.
– Что так? Где они еще найдут такую работящую помощницу? И стряпает, и чистоту наводит, да еще задаром.
– Этой работящей помощнице пришла фантазия обработать микрокомпьютеры средством для полировки металла. Обработала на славу. Не знаю, как нас еще не заставили покупать новые. Я бы не прочь отдать вместо испорченных те, что стоят у нас дома. А то от кабелей и флоппи-дисков проходу нет. Я из-за них не могу даже добраться до телевизора. И стоит мне его включить, какая-то штуковина – матричное печатающее устройство – начинает гудеть, как пчелиный рой. А спроси, ради чего все это? Ради того, чтобы четыре паршивки, не способные ни на что, кроме пакостей, обскакали других сопляков по успеваемости.
– Отстали мы от жизни, – вздохнул Брейнтри. – Компьютеры сейчас – незаменимая вещь. Вон и детишки знают, как с ними управляться, а мы нет. Взять хотя бы термины.
– Не напоминай мне про эту абракадабру. Я, грешным делом, думал, что «триггер» – это такое венерическое заболевание: уж очень похоже на «триппер». Ан нет. Дискеты всякие, файлы. И чтобы заработать на всю ту электронную блажь, я по вторникам даю уроки в тюрьме – рассказываю паршивому уголовнику про Э. М. Форстера2, о котором понятия не имею, а по пятницам читаю лекции о культуре и государственном строе Великобритании на базе ВВС в Бэконхите. Просвещаю свору американцев, которым нечем себя занять до Судного дня.
– Смотри, чтобы не узнала Мэвис Моттрем, – предупредил Брейнтри, когда они допили пиво и вышли из бара. – Она помешалась, на разоружении. Теперь вон мою Бетти затаскивает в свою компанию. Странно, что еще до Евы не добралась.
– Пробовала, но на сей раз ничего не получилось. У Евы из-за близняшек хлопот полон рот, ей не до демонстраций.
– Все равно про базу лучше помалкивать. А то еще выставит пикет возле вашего дома.
Уилт задумался.
– А знаешь, это было бы неплохо, – сказал он. – Может, соседи перестанут на нас коситься. Они вбили себе в голову, что раз я преподаю в Гуманитехе, то я или убийца-маньяк или левый экстремист. Этот пикет введет их в заблуждение, они посчитают меня ярым бомбопоклонником и сменят гнев на милость.
В колледж они вернулись через кладбище.
В доме No 45 по Оукхерст-авеню этот день складывался для Евы удачно. У нее бывали обычные дни, удачные дни и дни, о которых она говорила: «Ну и денек». В обычные дни все шло своим чередом: по дороге в школу близняшки не очень цапались; отвезя их, Ева отправлялась по магазинам, дома возилась по хозяйству, готовила на обед салат из тунца, штопала, работала в саду, потом ехала за дочками в школу. В общем, без приключений. В «ну и деньки» все шло наперекосяк. Близняшки грызлись до, во время и после завтрака, отчего Генри выходил из себя и Еве приходилось брать дочек под защиту, хотя мужа можно было понять. Гренки застревали в тостере. Ева не успевала завести девочек в школу, пылесос барахлил, смывной бачок не работал. Начинался такой кавардак, что Еву так и тянуло выпить до обеда стаканчик шерри. Но она знала, что от этого будет только хуже: ее сморит сон, а впереди еще столько дел. Зато в удачные дни все шло как по маслу, и к тому же Еву согревала мысль, что девочки делают успехи в школе для умственно одаренных, а значит, смогут получить дотации на учебу в университете, станут врачами, учеными или пойдут, по «художественной части». Какое счастье дожить до того времени, когда такое возможно! У Евы в их годы жизнь была другая: что прикажут, то и делай.
В один такой удачный день Ева даже стала подумывать, не забрать ли мать из дома престарелых в Лутоне, на который они с Генри тратят кучу денег. Конечно же. дальше планов дело не пошло: Генри терпеть не мог старушку и грозил уйти из дома, если она задержится у них дольше чем на три дня.
– Эта старая карга весь дом запакостит и провоняет своими окурками! – орал он так истошно, что миссис Хоггарт, которая в ту минуту принимала ванну, могла познакомиться с его мнением без помощи слухового аппарата. – И вот что. Если я еще раз за завтраком обнаружу, что она подливает в чайник с заваркой коньяк – мой коньяк! – я эту ведьму придушу.
– Не смей так о ней говорить! Она член семьи…
– Семьи? – бесновался Уилт. – Член-то она член, да только не моей, а твоей семьи, чтоб ее… Я же не сажаю тебе на шею своего отца.
– От него несет, как от старого барсука, – парировала Ева. – Жуткий грязнуля. А моя мама, по крайней мере, моется.
– Еще бы ей не мыться! Рыло. как у трубочиста. Не только Вебстеру случалось созерцать череп сквозь кожу3. Пошел я как-то утром побриться, а…
– Кто такой Вебстер? – перебила Ева, не дав мужу закончить душераздирающий рассказ до появления из-за шторы в ванной миссис Хоггарт в неглиже.
– Никто. Это из одного стихотворения про хрычовку, которая своими голыми сиськами…
