Том Шарп - Флоузы
Старик сделал паузу и внимательно всмотрелся в их лица, прежде чем стал продолжать дальше.
— Вас интересует, что я высматривал? — спросил он. — Я искал хоть искру вызова, неповиновения в ваших глазах. Хотя бы только искру, всего одну, которая бы означала, что этого полумертвеца посылают к черту. Туда, можно было бы сделать вывод, куда, по иронии судьбы, я скорее всего и должен попасть. Но я не увидел такой искры: жадность задула свечи вашего мужества. Вот вы, мадам, — он указал пальцем на миссис Флоуз, — у взгромоздившегося на анчар голодного стервятника больше терпения, чем у вас, когда вы ерзаете по этой скамейке, хотя и сидите на ней куда прочнее.
Он снова остановился, но миссис Флоуз промолчала. Ее маленькие глазки сузились еще больше, одновременно и, излучая ненависть, и просчитывая, что бы все это могло означать.
— Так что ж, ничто не понуждает вас дать ответ? А впрочем, я знаю ваши мысли; вперед несется время; сердечный метроном отсчитывает медленней удары; уж скоро завершится — возможно, раньше, чем бы мне хотелось, — песнь погребальная моя. И вид моей могилы вам удовлетворенье даст. Но позвольте предвосхитить, мадам, мне эти ваши радости. Сейчас же, внебрачный Флоуз, к тебе я обращаюсь: способен ли ты бросить вызов, или образованье прожужжало уши, лишив уменья защитить себя?
— Пошел ты к черту, — ответил Локхарт. Старик улыбнулся:
— Что ж, это уже лучше, но все равно с чужой подсказки. Я научил тебя, а ты повиновался. Есть, однако, испытанье посильнее. — С этими словами старый Флоуз повернулся к стене, снял с нее боевой топор и протянул его Локхарту.
— Возьми, ублюдок, — сказал он. — Держи топор.
Локхарт встал и взял.
— У древних скандинавов был обычай: стариков лишали головы посредством топора, — продолжал Флоуз. — То был обязан сделать старший сын. Но у меня лишь ты, родившийся в канаве внебрачный внук. Возьми же на себя ответственность и бремя и соверши сей акт…
— Нет! — закричала Джессика, вскакивая со стула и выхватывая у Локхарта топор. — Я не позволю! У вас нет права подвергать его такому искушению.
Старик захлопал в ладони:
— Браво! Вот так намного лучше. У сучки характер посильнее, чем у пса. Пусть самую лишь малость, но посильней — и есть. Салютую ему. Мистер Балстрод, прочтите завещание. — В изнеможении от собственной риторики, старый Флоуз сел. Адвокат Балстрод театрально поднялся и развернул завещание.
«Я, Эдвин Тиндейл Флоуз, находясь в здравом уме и в слабом состоянии здоровья, достаточном, однако для того, чтобы поддерживать ясность моего рассудка, настоящим актом оставляю после себя в качестве своего наследства и завещаю все принадлежащее мне движимое и недвижимое имущество, всю собственность и все мои земли жене моей, миссис Синтии Флоуз, которая получает право владеть, пользоваться и распоряжаться всем поименованным вплоть до того момента, пока собственная смерть не заставит ее покинуть это место, определяемое мною как круг радиусом в одну милю с центром во Флоуз-Холле, и на том условии, что она не продаст, не сдаст в залог, в заклад, в аренду или же во временное пользование ни все передаваемое ей таким образом по наследству имущество, ни какую бы то ни было часть его, и что она не будет каким бы то ни было образом усовершенствовать, изменять, дополнять или перестраивать любую часть наследуемой ею указанной собственности, земли, строений и дома, но будет существовать только на поступающий от них доход, в знак согласия с чем она подписывает завещание как договор, предполагающий безусловное выполнение его положений».
Балстрод положил текст завещания на стол и посмотрел на миссис Флоуз.
— Вы согласны это подписать? — спросил он, однако миссис Флоуз захлестнули эмоции. В конце концов, старик все-таки сдержал свое слово. Он оставлял ей все свое имение, целиком и полностью. Если учесть, что ее только что сравнивали со стервятником, то нетрудно понять, почему столь благородный поступок начисто лишил ее способности все тщательно взвешивать и просчитывать. Ей нужно было время на обдумывание, но такого времени у нее не было.
— Подписывайте, мадам, или завещание полностью теряет силу и будет аннулировано в той его части, которая относится к вам, — сказал старый Флоуз.
Миссис Флоуз взяла ручку и расписалась, два фермера-арендатора засвидетельствовали этот факт.
— Продолжайте, мистер Балстрод, — голосом, который можно было бы назвать почти веселым, сказал Флоуз, и адвокат начал читать завещание дальше.
«Моему внуку Локхарту Флоузу я не оставляю ничего, кроме своего имени, до тех пор и пока он не представит в физической форме персону своего фактического отца, отцовство которого по отношению к Локхарту должно быть достоверно установлено и доказано, поручительством чему должно стать заявление о том моего поверенного мистера Балстрода или его преемников, и о чем должны быть составлены и подписаны письменные показания под присягой, после чего указанный отец должен быть порот указанным Локхартом до тех пор, пока жизнь его не повиснет на ниточке. В случае, если изложенные выше условия доказательства отцовства будут полностью выполнены, то изложенные ранее положения завещания в части, касающейся моей жены Синтии Флоуз и скрепленные ею собственноручной и добровольно данной подписью, автоматически становятся недействительными, и имение, земля, строения на пей и прочая собственность целиком и полностью переходят к моему внуку Локхарту Флоузу в его полное владение и распоряжение. Своему слуге Дональду Робсону Додду я завещаю право пожизненного пользования моим домом и прошу его кормить и поить собак и лошадей вплоть до его или их кончины».
Балстрод остановился, а старый Флоуз подошел к столу и взялся за ручку.
— Я в здравом уме? — спросил он, обращаясь к доктору Мэгрю.
— Да, — сказал врач. — Я свидетельствую, что вы находитесь в здравом уме.
— Слушайте внимательно, — сказал Флоуз, обращаясь к двум фермерам, которые с готовностью кивнули головами. — Вы должны будете подтвердить, что я нахожусь в здравом уме, после того как я подпишу это завещание.
— Вы — в здравом уме? — внезапно закричала миссис Флоуз. — Да вы просто сумасшедший! Вы обманули меня! Вначале сказали, что все оставляете мне, а теперь добавляете условие, гласящее, что я потеряю все права на наследство, если… если… если этот незаконнорожденный найдет своего отца!
Но старый Флоуз, не обращая никакого внимания на ее вспышку, подписал завещание.
— Отстаньте, женщина, — сказал он, передавая ручку одному из фермеров. — Я сдержал свое слово, а вы сдержите слово, данное мне, или же потеряете все, что я вам оставил, до последнего пенни.
Миссис Флоуз оценивающе посмотрела на лежащий на длинном столе топор, но потом опустилась на свое место, почувствовав, что проиграла. Ее просто-напросто надули.
— И вы еще требуете, чтобы я тут жила до самой вашей смерти. Да я уеду завтра же утром!
— Мадам, — засмеялся Флоуз, — вы подписали контракт, обязывающий вас оставаться тут до конца ваших дней или же возместить мне утрату вашего присутствия здесь из расчета пяти тысяч фунтов стерлингов в год.
— Я?! — воскликнула миссис Флоуз. — Я ничего подобного не подписывала…
Но адвокат Балстрод протянул ей завещание:
— Это условие записано на первой странице. Не веря ушам своим, миссис Флоуз, раскрыв рот от изумления, посмотрела на адвоката, а затем прочла то место на странице, которое он указывал пальцем. Слова поплыли у нее перед глазами.
— Но вы же не прочли этого! — простонала она. — Вы же не прочли слов: «В случае если моя жена Синтия Флоуз уедет…» Боже мой, Боже! — И она без сил опустилась на стул. Условие было вписано в завещание черным по белому.
— Ну а сейчас, когда дело сделано, — сказал Флоуз, видя, что Балстрод складывает этот бесподобный документ и убирает его в свой портфель, — давайте выпьем за здоровье Смерти.
— За Смерть? — переспросила Джессика, еще не пришедшая в себя от странности и эксцентричности той сцены, свидетельницей которой она только что была.
Старый Флоуз с любовью похлопал ее по пухленькой щечке:
— За Смерть, моя дорогая, за то единственное, что нас всех объединяет и уравнивает! Додд, принеси-ка графинчик нортумберлендского виски!
Додд бесшумно вышел.
— Я не знала, что в Нортумберленде тоже делают виски, — сказала Джессика, у которой появилось какое-то теплое чувство к старику. — Я думала, виски бывает только шотландским.
— Ты еще много чего не знаешь, не только этого. Нортумберлендское виски гнали в этих местах в огромных количествах, но сейчас, похоже, Додд — единственный человек, который еще умеет это делать. Видишь эти стены? У них толщина десять футов. Раньше тут говорили так: шесть футов — для защиты от шотландцев и еще четыре — для защиты от акцизных чиновников. Надо было быть очень хитрым парнем, чтобы найти вход сюда. Додд знал, как это сделать.
