Денис Цепов - Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера
Материнская любовь Петриченко не знала границ. Так, однажды на всю стипендию он купил ему набор ошейников из натуральной кожи с позолоченной цепью крупного звена. За что опять неделю жил у Макса, изгнанный Наташкой из комнаты. Когда в общежитии ремонтировали отопление, Петриченко не разрешал Ричику сидеть на холодном полу, и огромная шестидесятикилограммовая лохматая туша с глупейшим выражением на лице, насколько черты собачьего лица могли это позволить, сидела на коленях у счастливого хозяина и растерянно махала хвостом. «Ты ему еще кубик Рубика купи!» — саркастически язвил Макс. Он тоже любил Ричика, его нельзя было не любить, но фанатизма Славки явно не разделял.
Апофеозом проявления любви Петриченко к Ричику стали собачьи штаны, которые Славка купил ему на день рождения у одной знакомой швеи. Штаны были пошиты из старого китайского пуховика, в них была прорезь для хвоста, ширинка и надпись «Больчекабана» на заднем кармане. В позолоченном ошейнике и штанах «Больчекабана» Ричик напоминал сутенера из Гарлема, отпустившего бакенбарды. Петриченко на фоне Ричика смотрелся блекло.
Так вот, не взять Ричика с собой в поход было невозможно. Представьте, включаете вы индийский фильм «Зита и Гита», а Гиты — нету! Абсурд! Вот так и Славка с Ричиком. Ехать решили необычным маршрутом. Максим Максимыч знал, как разрабатывать живописные маршруты, но, к сожалению, никто не знал, где мы окажемся в конечном итоге. Ехать нужно было пять часов на электричке, а потом идти километров десять по грунтовке, пока не начнется бездорожье и трудности. Трудности начались еще на Финляндском вокзале. На восьмичасовую электричку мы опоздали, потому что Петриченко ушел купить Ричику пирожок с мясом и пропал с концами. Через полчаса он вернулся встревоженный с Ричиком на руках. На мой вопрос «Что случилось?» и на немой вопрос Максим Максимыча «Какого хера?» Петриченко с дрожью в голосе ответил, что Ричик отказался есть пирожок с мясом, и он водил его в аптеку за активированным углем и желчегонным. Ричик с безразличным видом наблюдал за мухой, кружившей у его носа. Перед выходом из общежития он съел тазик макарон по-флотски и хотел покоя.
Проезд в электричке ничем особо не запомнился, кроме того, что объевшийся Ричик наклал-таки в штаны, и от них пришлось избавиться, потому что таскать с собой в рюкзаке засратые собачьи панталоны отказался даже такой просветитель и гуманист, как Славка Петриченко. В три часа пополудни мы вышли на станции Куркиекки и двинулись строго на север, ведомые чутким нюхом Ричика, которому дали зачем-то понюхать карту Карельского перешейка.
Неожиданно на нашем пути возникла водная преграда. Это была река метров двадцать пять-тридцать шириной, которой не было на карте Ленобласти. Моста через неизвестную реку не было. Максим Максимыч комментировать это явление природы отказался, мотивировав это тем, что «мы и так все ему уже надоели!». Настроение испортилось, потому что прерывать поход из-за какого-то глупого «канализационного потока», как его окрестил Славка, было бы стыдно и шло вразрез с нашей любовью к трудностям. Нужно было форсировать реку. Плыть с тяжелыми рюкзаками на плечах представлялось занятием утомительным, к тому же намокшая одежда и провизия — удовольствие так себе. Напомню, что был конец октября, стало быть, не май месяц. Петриченко предложил смелый и отчаянный план. План в стиле Джима Хоккинса из романа Стивенсона «Остров Сокровищ», который всех спас. «Нужно сколотить плот, погрузить на него рюкзаки, привязать к плоту веревку, к веревке — палочку. Я переплываю на другой берег, вы кидаете мне палочку, и я подтягиваю плот с рюкзаками на противоположный берег», — важно заявил Петриченко. «Давно мечтал кинуть тебе палочку», — пробурчал Максим Максимыч и принялся мастерить плот. Проблемы было две. Веревки хватало только до середины реки, и плот с погруженным на него рюкзаком уходил под воду сантиметров на десять. Но не тонул. Петриченко, раздевшись, бодро подошел к ледяной воде и начал делать энергичные приседания со словами: «Бабка сеяла горох и сказала деду… ох бляааа!..» Славка бросился в воду и «побежал» на руках по дну к другому берегу. Река оказалась глубже, чем мы думали, и пришлось-таки плыть. Переплыв на другой берег, синий Петриченко принялся жестикулировать, что пришло время кидать палочку.
Палочку по задумке Славы должен был в зубах триумфально принести ему Ричик, отважно плывя в ледяной воде и таща за собой рюкзаки с провиантом, одеждой, спиртным. Пока Слава жестикулировал, Максимыч погрузил рюкзак на плот, дал Ричику понюхать палочку и швырнул ее по направлению к другому берегу. Петриченко победоносно скомандовал «Ричард, ко мне!», и все затаили дыхание. Ричик резво по привычке ринулся за палочкой, но, добежав до ледяной воды и брезгливо потрогав ее лапой, тут же потерял интерес к происходящему и деловито удалился в лес якобы в поисках дичи. На вопли Славки, по пояс стоящего в реке: «Ричард, ко мне!», «Ричард, сидеть!», «Ричард, голос!» и «Ричард, твою мать!» — Ричик не реагировал. Тем временем плот подхватило течением и понесло вниз по реке.
Не сговариваясь, мы с Максом бросились в воду. Одежду снимать было некогда, плот уплывал, а вместе с ним все надежды на поесть, поспать и выпить. Схватившись за плот, мы стали толкать его к берегу. Вода была настолько холодной, что ноги, которые поначалу сводило судорогами, просто перестали ощущаться. На другом берегу закоченевший до полусмерти Петриченко продолжал громким матом воспитывать Ричика. «Петриченко, едрить твою мать, лови палочку», — прохрипел Макс, размахивая веревкой по принципу лассо. В следующий момент я почувствовал острую боль в глазу и ушел под воду вместе с рюкзаком. Вынырнув, держа в одной руке рюкзак, а в другой палочку, выпавшую из лассо и засветившую мне в глаз, я грозно двинулся на Максим Максимыча с целью убийства. Максим Максимыч попытался скрыться от меня баттерфляем, но ноги его не слушались, поэтому он тут же камнем пошел ко дну. К счастью, онемевшие ноги почувствовали песок, и мы оба выбрались на берег.
По ту сторону реки одиноко бегал Ричик, видимо, искал палочку.
Петриченко, который к тому времени приобрел от холода красивый серовато-зеленый оттенок, с трудом шевеля губами, приглушенно произнес: «Надо вызволять Ричика!» — и бросился обратно в воду. Отловив пса, он раскрутил его подобно метателю молота и зашвырнул в сторону нашего берега. Ричик, издав жалобный визг, плюхнулся в воду метрах в трех от Славки и сразу же поплыл обратно к хозяину, как умел — по-собачьи.
«Бумеранг гребаный!» — прошипел Петриченко, взвалил Ричарда, подобно лисьему воротнику, себе на шею и, словно Моисей в Иордан, вошел в ледяной поток.
Я, Макс и Славка сидели на берегу, дрожа крупной дрожью. Октябрьский вечер по традиции заканчивался мелким моросящим дождем. Быстро выпив бутылку водки на троих и совершенно не почувствовав ни даже тени опьянения, мы единодушно проголосовали за то, чтобы никогда больше не обсуждать особенности операции «Переправа».
Ричик водку пить отказался и с победоносным видом восседал у Славки на коленях. Был октябрь, земля была холодная.
Железный «Москвич» радикального белого цвета
Максим Максимович после окончания института, несмотря на то что все еще жил в студенческой общаге, стал совсем солидным человеком и устроился на работу к самому Стасу Григорьеву, в раскрученнейшую фармакологическую фирму. Продавали они тогда волшебные порошки от гриппа, «Крэпо-флю», только-только появившиеся на российском рынке медицинских препаратов. Вообще до этого грипп в Петербурге и области лечили так называемыми «народными» методами. Наиболее часто использовались чай с малиной, молоко с медом, водка с перцем и так называемый бюджетный вариант — хрен с маслом. И грипп, что характерно, отступал. Волшебный порошок от гриппа, изобретенный заокеанскими хозяевами-фармацевтами, содержал терапевтическую дозу парацетамола, витамин С и… псевдоэфедрин. Читатели, немного знакомые с химией, сразу поймут, почему порошок от гриппа так хорошо продавался. Псевдоэфедрин является прямым предшественником амфетаминов. Разбодяжив два-три пакетика на стакан воды, можно было не только избавиться от симптомов гриппа за пять минут, но и летящей походкой, хохоча, дойти от «Черной речки» до «Купчино»[33] купить у метро «Купчино» шаверму «по-корейски», сожрать ее, радостно гавкнуть и, весело подпрыгивая и прищелкивая языком, вернуться приставными шагами обратно в офис на «Черной речке».
Да, от порошка против гриппа, как сейчас модно говорить, перло. И так как весь отдел продаж фирмы Стаса Григорьева постоянно работал на свежем воздухе, бегая от аптеки к аптеке и продавая препарат, то, естественно, из-за ветреной и дождливой питерской погоды все постоянно простывали. Из-за этого в питерском филиале ФСГ все время пили лечебный чаек с «Крэпо-флю» и постоянно хихикали. Многие сотрудники и сотрудницы оставались в офисе после работы и устраивали групповые сеансы терапии, продолжавшиеся часов до трех-четырех утра. Однажды дошло даже до того, что секретарша фирмы Леночка отказалась идти в отпуск, и ее пришлось выпроваживать в Анталию под страхом увольнения.
