Дмитрий Шерих - «А» упало, «Б» пропало... Занимательная история опечаток.
Впрочем, «бес» – это объяснение мистическое, а вот есть ли более рациональные?
Знаменитый Зигмунд Фрейд в одной из своих лекций рассказывал об «ошибочных действиях» – оговорках, описках, даже очитках и ослышках (когда человек читает не то, что напечатано, или человек слышит не то, что ему говорят). И, разумеется, не забыл об опечатках:
«Говорят, такая устойчивая опечатка пробралась как-то в одну социал-демократическую газету. В сообщении об одном известном торжестве можно было прочесть: „Среди присутствующих был его величество корнпринц". На следующий день появилось опровержение: „Конечно, следует читать кнорпринц". В таких случаях любят говорить о нечистой силе, злом духе наборного ящика и тому подобных вещах, выходящих за рамки психофизиологической теории опечатки».
Насчет «злого духа» мы уже знаем – это тот самый «бес опечатки». Фрейд в этого беса верил не очень. Он говорил о другом: большая часть опечаток рождается в подсознании (не случайно же существует ныне такое выражение: «опечатка по Фрейду»).
В начале XX столетия о том же писал соратник Маяковского Алексей Крученых. Он относил опечатку к числу явлений случайных, «наобумных»: «Наобумное (алогичное, случайное, творческий прорыв, механическое соединение слов: оговорки, опечатки, ляпсусы; сюда же, отчасти, относятся звуковые и смысловые сдвиги, национальный акцент, заикание, сюсюканье и пр.).»
Итак, подсознание? Но, с другой стороны, тот же Фрейд признавал, что причиной опечаток может стать и самая обычная усталость. Не мешало бы это учесть современным психоаналитикам, некоторые из которых списывают на подсознание решительно все опечатки. Не так давно в одной украинской газете была допущена забавная опечатка: вместо «зубастый грызун» – «зубастый грузин». И вот опубликованный по этому поводу комментарий: «По словам Светланы Анатольевны, опечатки, описки и очитки чаще всего выражают подавленные сексуальные желания. Типичный пример с несчастным „грузином". Такая ошибка – результат неудовлетворенности дамы, в „зубастом грызуне" увидевшей грузина, ибо тот ассоциируется у нее с темпераментным мужчиной. Ошибку-то действительно сделала женщина, а представитель кавказской национальности здесь ни при чем, он просто символ пылкости и напора. Так сотрудница газеты не сумела скрыть свои нереализованные желания...»
Не буду называть здесь фамилию психоаналитика Светланы Анатольевны, на которую сослалась киевская газета «Сегодня». Уж больно забавно, на мой взгляд, звучат ее слова.
Куда серьезнее подошел к проблеме возникновения опечаток уже известный нам филолог, а заодно специалист по высшей математике Борис Томашевский. Он был уверен, что «нет набора без опечаток», и имел для этой уверенности все основания. В 1920-е годы, например, проходили состязания лучших типографских наборщиков, и победитель одного из конкурсов сделал в среднем 6,9 ошибки на тысячу знаков. Проходили подобные конкурсы и позже, потом делались специальные исследования, и итог их был таков: нормой можно считать 5% ошибочных строк от общего числа набранных.
Для того чтобы разобраться в причинах опечаток, Томашевский как бы поставил себя на место наборщика. Он реконструировал весь ход мысли и действий наборщика – от первого взгляда на текст до собственно процесса набора.
Пойдем-ка и мы с ним по этому пути (а если читателю этот анализ кажется скучным, он может смело перейти к следующей главе: там никаких научных изысков нет).
Итак, пункт первый: наборщик читает текст. «Если оригинал написан нечетко, происходит постоянное неверное чтение букв. Нет ничего легче, чем прочесть рукописное ш как т и обратно, и таким образом вместо слова „шопот" набрать „топот" или неверно сгруппировать составляющие буквы штрихи и, например, вместо ш прочесть ги или наоборот (отсюда опечатки типа „башня" вместо „богиня"...)».
О башне-богине мы уже знаем: эта опечатка была допущена в пушкинском «Евгении Онегине». Можно вспомнить и другой случай: в трудах историка Михаила Пыляева и в других источниках можно встретить фамилию Хрисаноров и имя Хрисанор. Хотя на самом деле речь идет о других фамилии и имени – Хрисанфов и Хрисанф. Просто в рукописи буква «ф» была написана нечетко, разорвалась на две части – и наборщик допустил опечатку.
В условиях спешки такие опечатки могли расплодиться невероятно: нечеткая рукопись, неверное чтение, отсутствие правки – и вот уже книга выходит из типографии во всем своем «блеске». В 1920 году в Крыму был издан литературный альманах «Ковчег». Тираж его составил всего 100 экземпляров, зато среди участников состояли Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Илья Эренбург, Максимилиан Волошин. Как вспоминал один из издателей альманаха Эм. Миндлин, «машинок для перепечатки у нас не было – наборщики набирали с рукописей. Многие из рукописей были малоразборчивы. Почерк Эренбурга оказался особенно недоступен наборщикам. Эренбург, увидев, как перевраны его стихи в альманахе, за голову схватился и стал ожесточенно исправлять чернильным карандашом ошибки. Увы, он сумел это сделать только в моем экземпляре... Все остальные экземпляры, пущенные в продажу, так и разошлись, набитые опечатками».
Еще о чтении. Мы редко читаем слова целиком, буква за буквой: обычно видим лишь некоторые буквы и по ним угадываем слово. «Здесь есть опасность угадать не то слово, которое напечатано. Это приводит к обычной подстановке слов более знакомых, скорее приходящих на память вместо менее знакомых или вовсе не знакомых... Вместо непривычной, устарелой формы „табатерка" (от «tabatiere») наборщик склонен прочесть знакомое „табакерка", вместо "следственно" – „следовательно"...»
Пример такой опечатки мы уже приводили: в «Подростке» Достоевского было напечатано «утомилась» вместо «умилилась». А в «Белой гвардии» Булгакова цветут «вишневые деревья», хотя Михаил Афанасьевич употребил более оригинальную форму: «вишенные».
Именно при угадывании вероятны опечатки «по Фрейду». В этот момент импульсы и скрытые переживания вполне могут выплеснуться наружу. Красноречивый пример – опечатка в газете «Комсомолец Карелии» 1937 года: в ней появилось сообщение о том, что «в темницах НКВД выращиваются свежие овощи».
Вообще-то предполагалось напечатать «в теплицах», но наборщик явно подставил то слово, которое казалось ему более подходящим для НКВД.
Но вот наборщик прочитал слово, запомнил его – и теперь уже пора приступать к самому набору. Наборщик тянется за литерами. И тут снова возможны сбои: он может взять литеру из другого отделения («так, не трудно взять „ц" вместо „п" или обратно»), а еще чаще бывает другое – в кассе находятся неправильно положенные литеры. «По большей части это происходит при разборе, когда мелкие буквы по сходству очертаний принимаются одна за другую. Так, например, очень часто путаются буквы „с" и „е", „т" и "г", „и" и „н", „н" и „п", „ш" и „щ"...»
Наверное, к этому типу относится опечатка в знаменитом «Деле» Сухово-Кобылина:
«Муромский (осматривает). Да кто же тут? Это одна майка!..»
Конечно, в 1936 году, когда была издана «Хрестоматия по истории русского театра», включившая в себя «Дело», майки уже были в ходу. Но при Сухово-Кобылине – нет. Муромский говорил о шайке.
Все эти наблюдения Томашевского относятся к ручному набору, но они актуальны и сейчас. Разумеется, с некоторыми поправками. Нынче наборщиков, стоящих у кассы, попросту нет: их заменили специалисты по компьютерному набору. Нередко ту же роль исполняют и сами авторы (тексты теперь все чаще пишутся на компьютерах). Конечно же, современные наборщики и авторы не могут «взять „ц" вместо „п" или обратно» – за неимением литер. Но остальные ошибки набора присутствуют и сейчас в полной мере.
Но анализ Томашевского на этом не закончен: поговорив о возникновении опечаток, он переходит теперь уже к самим опечаткам. С математической дотошностью он делит их на множество видов.
Первый вид – пропуск отдельных букв. Тут сгодится пример современный: симпатичная московская газета «Первое сентября» напечатала однажды что-то про «цифровую настойку мониторов». Имелась в виду, разумеется, «настройка». (Примечательно, что опечатку заметили лишь через несколько лет, при подготовке спецвыпуска газеты.)
Иногда пропуск буквы приводит к более вопиющим последствиям. Эмигрантский литератор Александр Генис с иронией вспоминал: «В телевизионной программе, которую я редактировал в молодости, выпал мягкий знак в названии фильма. Получилась историко-партийная клубничка – „Семя Ульянова". Теперь, может быть, такое еще поставят».
Пропуск слов: «Систематически пропускаются короткие слова. Слова в три буквы и менее могут легко выпадать при наборе. Особенно в этом отношении страдает союз „и"...»
Не меньше союза «и» страдает и частица «не»: читатель уже знает, сколь часто выпадала эта частица из текстов. Диапазон – от средневековых Библий до многотиражек сталинского времени.
