Владимир Надеин - Три карата в одни руки (сборник фельетонов)
— Если вам не нравится наше решение направить дело в товарищеский суд, можете его обжаловать в суд областной.
А в областном сказали:
— Раз уж вы настаиваете, так и быть: возвратим дело в суд районный.
Только вы не подумайте, читатель, будто все так быстро — тут сказали, там сказали. Между «тут» и «там» тянулись долгие недели, наполненные хождениями, сидениями, мытарствами и сомнениями. Наполненные угрожающими репликами Лиса папы и красноречивыми взглядами Лиса сына, который хоть и получил два года, по, по молодости лет, условно.
А суд передал дело в райотдел внутренних дел.
А райотдел — в районную прокуратуру.
А районная прокуратура завела на Ф. Лиса уголовное дело. По ничего еще расследовать не успела, папка абсолютно пуста, потому что прошло всего две недели. Разве можно за такой краткий срок изучить такое сложное дело, случившееся средь бела дня и на глазах у четырех офицеров милиции?..
То есть с момента происшествия минуло уже, конечно, не две недели, а полгода. Но штука в том, что каждое ведомство исчисляет свой срок с момента поступления бумажки. И каждое, кстати, имеет свой взгляд на виновника события.
— Недопустимую медлительность проявили работники линейной милиции Олейников, Захован, Пономарь и Синько, — сообщил помощник прокурора Полтавского района. — Как толь-ко мне удастся установить их номера телефонов, дело стремительно продвинется вперед.
Я подумал, что простой набор двух цифр «09» помог бы помощнику резко ускорить расследование. Но воздержался от совета, опасаясь обвинений в некомпетентности.
— Мы не имели права составлять протокол, поскольку нанесение побоев имело место на территории, обслуживаемой райотделом милиции, а не нами, — объяснил возглавлявший обыск Заховай. — Если бы Лис осмелился хоть пальцем тронуть Ивана Саввича где-нибудь на рельсах или даже на перроне, мы бы его немедленно привлекли.
Я подумал, что резкое расширение сети железных дорог явно пошло бы на пользу правопорядку. Но промолчал, не будучи уверен, что старший Лис даст согласие прокладывать стальную магистраль через свое подворье.
— Откровенно говоря, Белов сам во всем виноват, — сказал нарсудья С. Шиндяк. — Между ним и Лисом давно существовали неприязненные отношения — зачем же он пошел в понятые?
— Да ведь не сам пошел, его уговорили гражданским долгом.
— Ну и что? Долг долгом, а я бы на его месте в понятые не пошел.
Откровенно говоря, я бы на месте С. Шиндяка не пошел в народные судьи. Но я промолчал, поскольку, вероятно, не имел права на такую откровенность.
Впрочем, я мог бы сказать о другом. О том, что гражданин, выполняющий свой долг перед обществом, вправе рассчитывать на то, что общество безоговорочно выполнит свой долг перед ним. Что человек, которого безнаказанно избили именно в тот час, когда он бескорыстно разделил бремя местной власти, начинает ощущать естественное разочарование и в своей бескорыстности, и в представителях местной власти. Что должностные лица, ввергнув одного порядочного человека в пучину бюрократических мытарств, не только возвысили тем его обидчика, но и унизили сами себя.
Но оказалось, что и об этом распространяться бессмысленно, поскольку все мои собеседники и сами отлично подкованы, широко информированы, стопроцентно дипломированы. Так что мое умолчание вряд ли снизит увлекательность того расследования, которое предстоит полтавским товарищам при выявлении главных виновников беспримерной волокиты.
Но о чем можно говорить уже сейчас и в полный голос, так это о том, что жизнь в канцеляриях вовсе не так уныла, как мы порою думаем. Тут порою такие лихие сюжеты закручиваются, что и без всяких погонь хочется вскочить на коня и скакать, скакать, скакать…
И тогда шалеют коровы
Отдельные граждане, преисполненные благородного и естественного негодования по поводу еще имеющихся проявлений бюрократизма, выражают нетерпение. Они считают, что слишком уж мы с волокитчиками панькаемся, слишком либеральничаем и отсюда, мол, все беды. А надо не так. Надо решительно, одним махом подрубить все это гнилое дерево бюрократизма под корень. Раз — и привет!
Меня лично такая бескомпромиссность всегда только радовала. В самом деле, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Тем более что граждане не ограничивались голым негодованием, а предлагали вполне конкретные мероприятия. Запомнилось, например, предложение выдавать каждому должностному лицу специальный талон предупреждений. Ну, нечто вроде того, что получают все водители автотранспорта от ГАИ. За каждое проявление волокиты в талоне служащего делается просечка, которая действует один календарный год. Если в течение года будет три предупреждения, то виновный автоматически отстраняется от должности до нелицеприятного разбора на административной комиссии.
Конечно, это не единственное предложение. Имелось с футбольным уклоном: показывать нарушителю желтые и красные карточки. С соответствующими оргвыводами. Правда, некоторые инициаторы, упирая на более приметные успехи хоккея, рекомендовали сразу удалять нарушителей со служебной площадки — конечно, не на две минуты, а минимум на два месяца. Но суть та же.
И общем, мысль кипит, и уже одно это радует.
Нет нужды скрывать от читателей, что практическое осуществление вышеизложенных рекомендаций сопряжено с некоторыми трудностями. Например, кто будет показывать желтые карточки? Или: благоразумно ли удалять нарушителя на два месяца «с поля», если дело случилось летом, когда и отпуска, и косьба-молотьба в подшефных колхозах, и вообще нехватка кадров? Или: на каких житейских перекрестках расставлять будки инспекторов, чтобы оперативно выявлять нарушения правил служебного продвижения?
Только вы не подумайте, пожалуйста, будто я вознамерился грузом частных вопросов потопить лодку ценной инициативы. Борьба с бюрократизмом требует жертв, это мы все понимаем и готовы, если надо, выделить средства на будку-другую. Меня другой вопрос немножко печалит: как отличить волокиту от неволокиты, пунктуальность от буквоедства, ретивый формализм от строгой формы?
Вот, скажем, обращается москвич А. В. Славкин с письмом на завод, где изготовили его пылесос. Обращается, потому что пылесос вышел из строя. Проходит месяц — ответа нет. Еще две недели — молчание. Наконец…
Впрочем, перенесем это «наконец» на самый конец. И так ведь ясно, что налицо бюрократизм. Или небюрократизм?..
А теперь другой факт, уже из аграрной сферы. Жители деревни Виноградовка Почниковского района Горьковской области жалуются на администрацию совхоза «Азранинский». Суть жалобы проста, хотя и необычна. Директор «Азранинского» распорядился установить многочисленные ульи совхозной пасеки аккурат на краю Виноградовки. Поскольку болезненная кусаемость этих в целом полезных насекомых общеизвестна, нетрудно представить, что изо дня в день испытывали здешние обитатели. Вряд ли можно считать преувеличением печальный отзыв коренного жителя Виноградовки И. И. Балашева: «Не только дети, но и коровы боятся выходить на улицу».
Коровы в деревне не ахти какие трусливые, вполне нормальные коровы. Дети тоже. Возможно, и те, и другие примирились бы с пчелиной напастью, если бы это была железная необходимость. Или даже медовая. Однако необходимости нет, поскольку пасеку можно легко и просто перенести на другое место. У того же медоносного поля, но только с другой, ненаселенной стороны.
Короче, пошла жалоба в районное управление сельского хозяйства. От директора требуется ответ, и этот ответ приходит в установленный срок: «Факты подтвердились, специально выделенная комиссия разрабатывает необходимые мероприятия».
Комиссия работает, пчелы летают, коровы шалеют, жители негодуют, новая жалоба летит в Горьковскую контору пчеловодства. И снова директор с пунктуальным соблюдением сроков сообщает, что жалоба рассмотрена, что она справедлива и что пчелы в планово-организованном порядке перемещаются на новое местожительство.
Надо ли уточнять, что все осталось по-прежнему? Очередная жалоба летит в область, на сей раз в газету, и вновь директор рапортует с опережением установленных сроков, что действенные меры приняты, впредь залетание посторонних насекомых на территорию Виноградовки пресечено, так как пасека ограждена от деревни специально сооруженным забором.
Забор от пчел! От такого надругательства над здравым смыслом негодуют даже коровы. Но скажите, на каком этапе этой истории вы показали бы красную карточку директору совхоза? Ведь формально все правильно. Правда, по существу — издевательство, однако существа ведь никто, кроме немногочисленного населения отдаленной деревеньки, не знает.
Если бы весь свод жизненных правил был столь прост и лаконичен, как хоккейный устав, искоренение бюрократизма можно было бы поручить небольшой судейской бригаде. Но, увы, все не так просто. Безупречная канцелярия может быть рассадником высокомерного безразличия к нуждам людей, в то время как освистанный работник окажется достойным истинных аплодисментов.
