Элес де Грун - Год хорошего ребенка
Появился швейцар. Он осматривал вестибюль. И пока он заглядывал в лица элегантных взрослых, пытаясь обнаружить источник этого страшного шума, Ханс и Розалинда выскочили на улицу.
В первый раз в жизни шли они по незнакомому городу без мамы и без папы. В этот момент Жевена была для них самым незнакомым городом в мире.
На стенах и заборах города висели большие плакаты на тему «Год Хорошего Ребенка». Часто на них был помещен портрет очень серьезной и значительной женщины. Плакаты перемежались рекламой.
«МЫ ДОЛЖНЫ ВЫЯВИТЬ ВСЕХ ЛУЧШИХ ДЕТЕЙ!», «ПИВО „ХЕНК“ — ВАМ ВСЕГДА ПОМОЖЕТ!». Потом реклама рассказывала, что такие-то пеленки самые удобные в употреблении. А такие-то помидоры детям полезнее всего. На одной стене висел самодеятельный лозунг:
«НЕ НАДО НОВЫХ БОМБ, ДАВАЙТЕ ИСПОЛЬЗУЕМ СНАЧАЛА СТАРЫЕ!»
Но в основном тематика была лучше — ребенковская.
— Давай кого-нибудь спросим, где гостиница «Амбасадор».
— А как? — сказал Ханс. — Я не умею говорить ни по-немецки, ни по-французски.
— По-английски, — сказала Розалинда и сходу остановила одного прохожего.
Им повезло. Он знал эту гостиницу. И через десять минут дети стояли перед входом в суперсовременное здание.
— Я дальше не пойду, — сказал Ханс. — Я подожду здесь. Ведь это твой друг.
Розалинда не знала, что сказать. Она его понимала. И одна пошла к раздвижной стеклянной двери входа. Дверь разъехалась. Человек в сине-генеральской швейцарской форме посмотрел на нее вопросительно.
— Русские приехали? — спросила Розалинда заикаясь.
Швейцар осмотрел ее с головы до ног и понял, что опасности от нее никакой нет и вреда скорее всего не будет.
— Да. Только что приехали. — Он указал на группу ребят в джинсово-ситцевых куртках с рюкзаками и чемоданами, постепенно пробирающуюся в лифты.
Розалинда неуверенно направилась к ним. Но она не знала, как ОН выглядит. К кому подойти?
В сутолоке снующих детей, как пирс в волнистом море, стояла женщина с оголенными крепкими полными руками, наполненная решимостью с ног до головы. Чем-то она напоминала бабушку Розалинды в молодости. Может быть поэтому Розалинда выбрала ее.
— Мадам, я пришла встретиться с Ромой Роговым.
— Что? Что? — женщина с раздражением посмотрела на подошедшую к ней девочку.
— Мне нужен Рома Рогов, — с трудом сказала Розалинда.
— Кто ты? Из какой страны?
— Из Голландии. Я Розалинда.
— Какую организацию ты представляешь?
Ответа на такой вопрос у Розалинды не было. А женщина настаивала на получении ответа:
— Какую организацию ты представляешь?
Розалинда растерянно сказала:
— Отель «Вильгельм Тель». Я ищу Рому Рогова.
— А есть у тебя письмо или копия?
— Какое письмо? — вытаращила глаза Розалинда.
— От твоей организации, — ответила, женщина несколько раздраженная бестолковостью пришедшей девочки.
Вместо письма Розалинда снова спросила:
— Рома Рогов здесь?
— Я не знаю никакого Ромы Рогова! — женщина взяла чемодан и направилась к лифту.
— Мадам! — позвала ее Розалинда.
Женщина обернулась. На ее лице было написано раздражение.
— Меня зовут Федулова. Товарищ Федулова из советской делегации. Не мадам.
Розалинда была готова расплакаться.
— Здесь должен быть мальчик Рома. Он — член делегации. Он живет в Москве. Я с ним переписываюсь. Он должен быть здесь. Он больше всех металлолома собрал.
— Успокойся, не нервничай! — сказала мадам-товарищ Федулова. — Оставь ему записку. У тебя есть карандаш и бумага?
В панике Розалинда побежала к швейцару, чтобы попросить бумагу и ручку. Как курица лапой она написала свое имя и название гостиницы, где остановилась голландская команда.
Товарищ Федулова нетерпеливо постукивала рядом ногой. И чем-то была недовольна. Наверное, она хотела получить эту записку как любой деловой документ в трех или четырех экземплярах.
Она взяла записку и, войдя в лифт, встала в молчаливый круг голубых джинсовых детей. Лифт закрылся, и она уехала.
Розалинда отдала швейцару ручку и вышла из отеля как во сне.
— Ну что? — спросил Ханс, поджидавший ее на улице.
Она шмыгнула носом и проглотила стоявший в горле комок.
— Его там не было?
— Пойдем, — сказала ему Розалинда.
Только через несколько минут она смогла рассказать ему о чудовищной женщине, которая разговаривала с ней так, будто вместо зубов во рту у нее был вставлен пулемет.
— Забудь о ней, — посоветовал Ханс. — Такие люди везде есть. А может, она очумела с дороги и все имена у нее из головы высыпались.
Потом он еще предположил:
— А может, она просто пересчитывает детей, а имена вообще не знает. Страна у них большая, делегация тоже. Ты должна ее понимать.
И хотя он просто успокаивал Розалинду, ей стало легче.
— Наверно, ты прав, — сказала она. И про себя твердо решила, что придет сюда еще раз и разыщет Рому.
В отеле им сильно влетело от Эммы и Аренда:
— Если с вами что-нибудь случится, мы за вас отвечаем. Тем более, что завтра начинаются соревнования. А ну, марш в ресторан!
Вся голландская команда шла в ресторан без всякого энтузиазма. И не в любимых желтых костюмах.
Их надо было сохранить для церемонии открытия.
В отеле было три ресторана. Все они были переполнены детьми. Голландская делегация сидела напротив финской. Справа и слева от них за соседними столами сидели марокканская и итальянская делегации.
В меню были спагетти со свиным или говяжьм фаршем. Или совсем без фарша — в зависимости от религии команды.
Итальянцы без труда накручивали длинные веревки спагетти на вилки. Макаронские… то есть марокканские ребята делали из них кашу. Голландцы ели их с помощью ножа и вилки, разрезая на кусочки.
Госпожа Карабас — начальница фестиваля — решила, что на каждый обед будет национальное блюдо.
— Поедание национальной кухни объединит детей. Гамбургеры, пицца, яичница с беконом, суп из бычьих хвостов — вызовут братство всех детей.
И ребята ждали гамбургеры… пиццы… борщи… шпикачки и прочие вкусные вещи. Никто не мог пожаловаться на однообразие блюд. Только голландские дети были обречены пить все время одно и то же — напиток цвета их костюмов под названием «Фрешель». Они знали, что на фестивале должны присутствовать представители фирмы, которые внимательно будут смотреть за всем происходящим.
Глава двадцатая
ОТКРЫТИЕ ФЕСТИВАЛЯ
Центральный Жевенский стадион был заполнен ребятами до самого края. Отдельными островками среди них сидели взрослые.
Из репродукторов лилась музыка. Полоскались сотни разноцветных флагов. То и дело взлетали ввысь воздушные шары.
С неба вынырнул белый спортивный самолет, он пролетел над трибунами и выпустил длинную струю листовок, призывающих к миру между народами.
Потом он решил полетать немного над стадионом и стал делать круг за кругом.
Как раз в это время на стадион в сопровождении своего помощника Ичикавы вошла госпожа Карабас.
Подойдя к трибуне, она скомандовала:
— Ребята, отпускайте шары!
И множество шаров с рисунком голубя мира рванулось в небеса. Они летели по отдельности и в связках. Еще летели многочисленные голуби.
Большая связка шаров неслась наперерез самолету. Еще секунда, и он врежется в шары. Намотает их на винт и рухнет на трибуны.
Стадион замер. Каким-то чудом летчик успел отвернуть от шаров винт. Он подхватил эти дурацкие изделия крылом и улетел разбираться с ними на свой спортивный пригородный аэродром.
— Запишите, пожалуйста, номер этого самолета! — властно сказала мисс Карабас своим помощникам. — Мы разберемся с ним и накажем как следует.
Хотя разбираться-то надо было бы уж не с летчиком. А с теми, кто дает команду выпускать шары перед быстро идущим транспортом.
Запели, зазвенели фанфары! Мисс Карабас подошла к микрофону:
— Ребята! На нас сейчас смотрит весь мир! Смотрят люди со всех углов земного шара. Поэтому ведите себя хорошо. Не деритесь, не толкайтесь.
И точно. Большое количество людей из всех углов… со всех концов земного…
… В общем, большое количество детей и взрослых смотрело передачу.
В Москве просто прилип к телевизору Рома Рогов. Где-то здесь, на экране, среди огромного количества крошечных человечков находится голландская девочка Розалинда. Может быть, вот она с зонтом, а может быть, идет, размахивая флажком. Разве разглядишь, у кого здесь на экране родинка не с той стороны.
Петр Сергеевич Окуньков у себя в кабинете, чтобы никто не мешал, смотрел школьный телевизор. Он учился у «западников», как надо и как не надо проводить детские праздники. Он первый подумал о шарах и самолете и с облегчением вздохнул, когда самолет покинул небо над стадионом.
