Слава Сэ - Весь сантехник в одной стопке (сборник)
Тётиным похоронам забрезжил финал, как на обычной свадьбе, с битьём музыкантских морд.
– Ну, что теперь, мы будем играть одноногую Зину? – спросил первая скрипка, записной острослов.
…Наизусть они знали только танго Пьяццолы, музыку нервную, красивую и, самое важное, сулящую сердечный приступ самому Петрову, заказчику праздника. Ситуация накалялась. Дантист Петров из противоположного угла делал бровями знаки, разрешающие играть. Тётю вот-вот должны были внести.
И тут альтист вспомнил, у него же с собой есть другие ноты, Моцарт, «Маленькая ночная музыка». Произведение необычайной жизнеутверждающей силы, игривое и оптимистичное. Никогда и никто ещё не смотрел на воздушного Моцарта так угрюмо, как тот струнный квартет. Сговорились играть в четыре раза медленней, на ходу перекладывая в минор.
Первая часть получилась модерн, мазурка. Гости такое музыкальное сопровождение нашли очень свежим и проявили к квартету больше интереса, чем это принято на похоронах. Когда доиграли до припева, когда шесть крепких алкоголиков внесли тётю, Моцарт поступил как подлец. В минорной раскладке своего произведения, в припеве, он зашифровал русский народный танец «Цыганочка». Вы знаете – бубны, мониста, лохматые мужики с медведем на цепи, мохнатый шмель на душистый хмель, эх, раз, ещё раз…
Так возник самый разнузданный и разухабистый похоронный марш со времён изобретения похорон.
Несущие гроб мысленно переглянулись.
– Эх, прокачу? – насторожились они. Никто не знал, как правильно носить гробы под музыку развратных танцев XIX века. Логично было бы вприсядку, но такое переосмысление традиций может вызвать возражения со стороны родственников кикиморы.
Хорошо, у Моцарта припев короткий, после цыганочки мазурка звучала вполне печально. Дальше пошло ещё лучше. Гости постепенно привыкли к музыке, на восемнадцатом припеве уже притопывали и танцевально поводили плечами. А к тридцатому кругу даже тёща забыла о намерении похоронить своего Петрова рядом с кикиморой. В общем, хорошо всё закончилось. Потому что упорство и уверенное выражение лица всё побеждают.
* * *Дом без женщины звереет.
Дикий делается, наглый, как обезьяна.
Уж я кнутом ему грозил…
Хуже всех – посуда.
Мыл её восемь раз.
Всё равно замаранные плошки ржут из всех углов.
Думаю, они самопачкаются и расползаются по квартире.
Вечером выстрою всю сушилку и каждую десятую тарелку расстреляю к чертям. Уцелевших в цепи закую. Пусть знают.
Где стоял диван, теперь разорённая берлога. А в коридоре йети натоптал болотной грязи.
На кухне забавное:
Если хлопнуть в ладоши, с вершины мусорника сходит лавина, как с Казбека.
Сфотографирую феномен, пошлю в Нэйшнл Джографик, они там любят катаклизмы.
…Это всё Люся. Отъезжала, болтала о второстепенном:
– Смотри, не надевай на Лялю розовое с оранжевым, это не подходит. Сочетать следует синее-белое-голубое, красное-чёрное, розовое-белое-серое. В крайнем случае – оранжевое-зелёное.
А про главное, как заклинать демонов домашнего беспорядка – забыла!
Победить их без магии нереально. Разве только повернуть сюда Западную Двину, чтоб река смыла эти пампасы-прерии-конюшни.
Мне с вами теперь некогда эпистолярничать. До полуночи надо перебрать фасоль, посадить сорок кустов, переловить детей, убаюкать медведя и познать самоё себя. Если успею, скажу всем, что еду на бал, сам мордой в тыкву – и спать.
А розы как-нибудь вырастут сами.
P.S.
Ещё позвоню Незабудкиной, спрошу, есть ли он на самом деле, этот Египет. Может, враки всё…
* * *Мы с Незабудкиной жили как в раю, не знали дайвинга. Но Наталья Аркадьевна Люську совратила. Протянула загубник, сказала:
– Закуси, дева. И окунись…
И Незабудкина познала:
Добро – это тыкать пальцем в бока коралловым рыбам.
Зло – это сидеть на Севере, где на весь город ни одной мурены. Кроме Натальи Аркадьевны, конечно.
А вчера звонит Наталья Аспидовна, говорит: срочно смотрите кино про дайверов!
А мы ж теперь Red Sea Divers пропустить не можем. Включаем.
Там играет тётка, похожая на Шарлиз Терон, но не она. Зато голая и в постели. И очень жизненно так, вся в терзаньях: отдаться соседу по койке или «головаболит».
Ну, думаю, хороший фильм. Наливаю в чай бутербродов, сажусь вечер коротать.
Шарлиз меж тем определилась: сосед не убедителен, пусть спит как есть, нецелованным.
Ага, догадываюсь, значит, грядет разгуляй в финале. Эльниньё страсти, цунами поцелуев.
Наутро Шарлиз с соседом едут нырять. То-сё, ныряют, выныривают, а катера нет. Уплыл. И весь остаток фильма они вдвоём плавают-плавают-плавают. Два киношных часа. Ругаются, целуются, машут танкерам и яхтам.
А совсем в конце их обоих схрумкали акулы. Всё. Ужос.
Ни секса, ни пафоса. Ни нравственного перерождения героев.
И очень жалко Шарлиз. Красивых баб в свете не так много, чтоб ими кормить акул.
Мораль сами выбирайте, из двух вариантов:
а) Не ходите дети в окиян нырять.
б) Кто откажет соседу по койке, будет съеден без гарнира не позднее вторника.
За то, что Наталья Подколодная мне вечер загубила, я ей месть придумал, леденящую. Дождусь по телеку чего-нить заунывного, вроде передачи «сельский час» и чтоб коров побольше. Позвоню, скажу:
– Смотри обязательно! Там про дайвинг сюжет будет!
Пусть сидит, изучает технику карусельных надоев.
* * *У меня есть приятель по имени Марк Френкель. Он рокер, иногда ещё физик. Очень умный.
Как все физики, уверен: на Земле есть лишь один вид науки, Физика.
Остальные подделки под науку придумали тупицы, которые физику не осилили.
Однажды Френкель увлёкся археологией, криптологией и кибернетикой. Походя расшифровал фестский диск. Чего никто не мог, хоть многие старались.
Доктурскую защитил про диск. Выступал на симпозиумах и решил однажды братьев-рокеров причастить. По-нашему, по-прометейски.
Замутил лекцию в рок-клубе. Пришёл обритым под арбуз, чтоб все поняли, какое щас будет нифига себе. Засветил диапроектор, стал гундеть про стохастические функции, похожие на облака.
У рокеров два состояния бывает: жидкое и газообразное, они или пьют, или орут некротические песни. Им криптологии не нать, они хайры распушили, танцевать хотят. А музыки нет, нынче лекция у нас.
Марк пока вводную часть говорил – все уже пьяные.
Сидят, ржут, требуют таких слайдов, чтоб побольше эротики, с голыми археологинями. Просят очередной абзац исполнить на тон выше, в соль-мажоре…
Марк пыхтел-пыхтел, потом сдался.
– Короче, – говорит, – голодранцы! На фестском диске зашифровано имя бога, и в имени этом тридцать четыре символа! А теперь подайте мой «Страдакастер», я накидаю вам по соплям!
И стал опять нормальным человеком. Даже «Black magic women» спел.
* * *Женщины с грудью, бойтесь козлов! Потому что к вам любовь может быть особенно жестока. Вот Алина, одна моя знакомая, всегда покупает себе «D». И кто скажет, что это не прекрасно, тот никогда не плакал пьяными слезами в это самое «D».
Женихи Алине доставались особой, повышенной степени козлиности. Первым был Евгений, молодой перспективный алкоголик. Жизнь с Евгением обещала много интересных событий. В книгах такие называются «трудное счастье».
У второго, Сергея, в анамнезе значилась жена, не поддающаяся разводу. Тоже увлекательно.
У третьего, Дмитрия, из минусов был живой крокодил Антон, проживающий с Дмитрием в одной квартире.
Когда желание замуж стало нестерпимым, Алина выбрала Дмитрия, потому что крокодил интересней первой жены и престижней алкоголизма.
Вообще-то, крокодил возник не сразу. Сначала были тараканы, пауки, питон и варан. В Диминой квартире жило его хобби. В каждом углу шипело, ползло и всё время где-то кого-то доедали. Потому что мужчина без хобби – это женщина.
О крокодиле Дмитрий только мечтал. На него не хватало денег.
Он заказал себе игуану. Но в далёком Петербурге, на родине российских игуан, кто-то перепутал накладные. И в здоровой склянке прислали каймана, трогательно-зелёного, заплаканного, с порушенной психикой животного. Алина не хотела делить ванну с крокодилом и требовала вернуть мечту в магазин. Тем более что и Петербург настаивал и даже грозил прислать бандитов с освободительной миссией.
Дмитрий вяло оправдывался третим томом детской энциклопедии, там сказано, что кайман – не крокодил, а только похож.
