Олег Рыков - Разговорчики в строю № 1
Шатаясь от горя, Вова подошёл к окну и увидел жуткое зрелище: со всех сторон к казарме вихляющей рысью, борясь с жутким утренним похмельем, мчались по тревоге офицеры…
Осознав, что грядёт смертоубийство в особо циничной форме, Бедуин кинулся в оружейную комнату, отомкнул решётчатую дверь и мгновенно заперся изнутри на наружный висячий замок…
Пиф-паф
Старший лейтенант Антощенко совершил глупость. Глупость была большой и непоправимой. Окончив институт инженеров гражданской авиации, тогда ещё просто Антощенко угодил на 2 года в армию.
«Пиджаку» Антощенко армия, на удивление, понравилась и он написал рапорт с просьбой оставить его в кадрах. «Кадры» страшно удивились, но виду не подали и рапорт удовлетворили. На дворе был 1982 год, поэтому служить теперь уже лейтенанту Антощенко предстояло ещё 23 года…
Примерно через полгода Антощенко осознал, что сотворил. Ему мучительно захотелось на гражданку, но… не тут-то было! Рапорта с просьбой об увольнении возвращались обратно с разнообразными витиеватыми резолюциями, смысл которых можно было коротко передать фразой: «Хрен тебе!». Антощенко с унылой периодичностью таскали на разные парткомиссии, где мордастые политрабочие вдохновенно затирали ему про «почётную обязанность»…
Тогда Антощенко запил. Командир части сделал ответный ход, отправив неумелого алкоголика в наркологическое отделение военного госпиталя. Вернулся он оттуда совсем уж уродом, так как начисто потерял способность к употреблению спиртных напитков любой степени тяжести.
Не сработала также попытка уволиться по здоровью, уйти в монахи и многократно злостно нарушить воинскую дисциплину.
И тогда у Антощенко под фуражкой что-то щёлкнуло. При встрече с сослуживцами он, не здороваясь, стал вытаскивать из воображаемой кобуры воображаемый пистолет, спускал предохранитель, наводил ствол на обалдевшего коллегу и произносил: «Пиф-паф». После чего убирал оружие и, не попрощавшись, уходил. На лице его поселилась тихая улыбка, а глаза смотрели, в основном, в глубины собственного «Я».
После виртуального отстрела большей части офицеров, включая командира полка, народ стал задумываться: а ну как дураку в руки попадётся что-нибудь более осязаемое…
В конце концов, командир вызвал к себе начальника штаба и, пряча глаза, сказал:
– Ты, это, придурка этого, Антощенко, в наряды не планируй, в караул тоже… А то перестреляет полштаба и ему за это ничего не будет, потому что псих же явный!
Уже у дверей командир добавил:
– И на полёты, на полёты тоже не ставь – от греха! Чтоб ноги этого ворошиловского стрелка там не было!
Для Антощенко началась фантастическая жизнь. Все офицеры, уподобляясь волна-частицам, метались по аэродрому, взлетали и садились самолёты, выпускались боевые листки и только он оказался выброшенным на берег бурного военно-воздушного потока. О его существовании напоминали только неизменные «пиф-паф», которые раздавались то из курилки, то из столовой. За зарплатой он, правда, аккуратно приходил, не забывая при этом «пристрелить» начфина.
Через два месяца стрелка вызвал к себе командир части.
– Хрен с вами, товарищ старший лейтенант, – миролюбиво начал беседу полковник, – командующий удовлетворил ваш рапорт об увольнении.
В глазах Антощенко метнулось пламя. Внезапно в правой руке у него возник воображаемый пистолет. Натренированным движением теперь уже просто Антощенко вложил пистолет в кобуру и доложил:
– Товарищ полковник, старший лейтенант Антощенко стрельбу окончил!
Вызываю огонь на себя!
Посвящается А. Покровскому
Баржу отдали на расстрел.
Приговорённую поставили на якоря вблизи от берега в одном из полигонов Черноморского флота. Для предотвращения суицида несамоходного плавсредства, а проще говоря, чтоб сама не потонула, на баржу высадили десант из мичмана и двух матросов. Их задачи заключались в том, чтобы откачивать из трюма воду, отгонять от продовольствия наглых крыс, а по ночам зажигать на мачте огни.
Мичманец, внезапно оторванный от тягот и лишений воинской службы, быстро впал в алкогольную нирвану, матросы тактично помогали начальнику.
Каждый раз, когда с украинского аэродрома взлетал дальний бомбардировщик с противокорабельными ракетами на борту, в рубке баржи начинала хрипло орать рация. Матросы собирали в шлюпку постельные принадлежности, посуду, рацию, бережно укладывали на одеяло начальство и гребли на берег. После окончания стрельб возвращались, так как поразить цель никому не удавалось. Шло лето 198… года.
В первый раз Ту-22 подполковника Стаценко вернулся на аэродром, столкнувшись с грозовым фронтом, который мистически возник прямо по курсу. Убедившись в том, что обойти его не получится, командир цинично обругал начальника «метео» и начал разворот.
Во второй раз выполнению учебно-боевой задачи помешал президент маленькой, но предельно гордой африканской республики. Возвращаясь к родным баобабам, он не смог вовремя вырваться из прощальных объятий Леонида Ильича. Вылет задержали, и чтобы расчистить коридор литерному борту, которые, как известно, по трассам не ходят, отдали команду: «Все на земле!» Пришлось возвращаться.
Наконец, обозлённые оружейники сказали, что если экипаж в третий раз привезёт обратно проклятую ракету, то разоружать самолёт он (экипаж) будет самостоятельно, рискуя их (экипажа) собственными задницами.
Обычно по понедельникам в ВВС полётов не бывает, и опытный мичман объявил себе увольнение на берег, куда и отправился на единственной шлюпке.
Через час после его отъезда по рации на баржу пришло сообщение, что взлетел борт и будут боевые стрельбы. Посовещавшись, матросы решили, что: а) мичман сказал, что полётов не будет; б) всё равно не долетят, а если долетят, то не попадут; в) поскольку всё равно шлюпки нет, то и хрен с ним…
Между тем, ракетоносец вышел в зону пуска, уверенно захватил цель и нанёс снайперский удар.
Баржа содрогнулась от мощного удара, на американский манер сказала: «Упс-с-с…» и начала осаживаться на корму.
Когда перепуганные и мокрые матросы вылезли из воды, из-за поворота показался мичман. На багажнике его велосипеда весело позвякивал вещмешок.
Остекленевшим взором он оглядел несостоявшихся ихтиандров, морскую гладь, из которой одиноко торчала мачта, пляж, вещмешок, велосипед и произнёс:
– Ну серпом же тебя по молоту! Теперь матрасы хрен просушишь…
На смену крестьянской лошадке
Понедельник. 8.30 утра. Совещание у начальника гарнизона. Командиры и начальники всех степеней с мучительно искажёнными лицами рассаживаются в классе. Никто не курит. После массированного употребления изделия «Шпага» (технический спирт с дистиллированной водой) ощущение такое, что находишься в антимире. Звуки до органов слуха доходят с громадной задержкой, при слове «вода» начинается спазм всех частей организма, которые ещё способны сокращаться. Речь хриплая, невнятная, с каким-то странным шипением и присвистыванием. Так, помнится, говорила голова профессора Доуэля…
Среди офицеров обнаруживается какой-то неопознанный мужичок. Мужичок чувствует себя явно не в своей тарелке, от чего неприятно суетится. Попытка вспомнить, откуда это чмо взялось, вызывает очередной приступ дурноты.
Наконец, появляется мрачный комдив. Начальник штаба командует:
– Товарищи офицеры!
Все встают, мужичок вскакивает первым.
– Товарищи офицеры! Прежде чем начать служебное совещание, нужно решить один вопрос. К нам прибыл представитель местных органов власти (мужичок опять нервно вскакивает) с просьбой. Зима в этом году снежная, и гражданские не справляются с расчисткой дорог. Просят аэродромный снегоочиститель. Командир базы! Можем помочь?
Встаёт комбат:
– Э… кх… гм… можем, чего ж не дать, только пусть они осторожно там… всё-таки аэродромный…
Мужичок:
– Да вы не волнуйтесь, товарищ, не сломаем, громадное вам спасибо!!! – и с облегчением вылетает за дверь…
***Понедельник. 8.30 утра уже следующей недели. Совещание у начальника гарнизона. Командиры и начальники всех степеней с мучительно искажёнными лицами рассаживаются в классе. Среди офицеров обнаруживается другой неопознанный мужичок. Начинается совещание.
Комдив:
– Товарищи офицеры! Прежде чем начать служебное совещание, нужно решить один вопрос. К нам прибыл представитель местных органов власти (мужичок нервно вскакивает) с просьбой. Зима в этом году снежная, и гражданские не справляются с обрывом телефонных проводов на столбах вдоль дорог. Просят связистов в помощь.
Вскакивает комбат:
