Юлия Климова - Сезон одиноких Снегурочек
– Не замерзну, – решила она, надеясь, что Лешик приедет на своем синем «хундайчике».
Лешик приехал на «хундайчике» – взволнованный и отутюженный с ног до головы. В одной руке – пакет с шоколадными конфетами «Белочка», в другой – две розы.
«Молодец, – подумала Зойка, – одна роза мне, а вторая – маме».
– Ты уже собралась? Очень хорошо. – Алексей придирчиво осмотрел ее наряд и одобрительно кивнул. – Пойдем.
– А как зовут твою маму?
– Элеонора Васильевна.
– Красивое имя, – на всякий случай сказала Зойка, отмечая, что цветок ей не подарили. Взяла с полки шарф и заглянула в сумку, проверяя, все ли на месте. Угу, порядок. – Я готова, – объявила она и, дернув шнурок выключателя, погасила свет в коридоре.
К вечеру значительно похолодало, а ветер, распоясавшись, так и норовил нырнуть за воротник. Бубня «давненько не было такой холодной и снежной зимы», проклиная облегченную куртку и свое необъяснимое желание понравиться Элеоноре Васильевне, Зойка вприпрыжку устремилась к машине. Единственным утешением, которое бодрило и согревало душу, служила уверенность, что где-то там – далеко или близко – мать Лешика накрывает на стол (селедочка! Огурчики! Картошечка!), горя желанием накормить гостей до отвала. Не наелась Зойка сосисками – не наелась. Представив мисочки с салатом, она сглотнула набежавшую слюну, смахнула с замшевых сапог искрящийся в свете фонарей снег и торопливо уселась в мягкое кресло. Тепло!
– Пристегнись, – сказал Лешик и сам потянулся к ремню безопасности.
Сначала за окошком мелькали магазины, рестораны, жилые дома… миленько так мелькали, а потом картинки сменились, и Зойка почувствовала себя неуютно. Пустыри, заводы, склады, полоса леса, опять пустырь, поезд, несущийся неизвестно куда, низкие угрюмые домики…
«Где я?» – мелькнуло в голове, и сердце, громко ухнув, покатилось вниз. Мамочка-а-а!!!
Зойка, борясь с возрастающим ужасом, покосилась на Лешика. Куда он ее везет и кто он на самом деле? Маньяк? Наверняка… Что она о нем знает? Практически ничего. Познакомились на детском празднике (вроде именинница была его дальней родней), он не любит молоко (так же, как и она), работает программистом, получает второе высшее образование… Прекрасно! И она отправилась с ним – с совершенно незнакомым человеком – не пойми куда! И как же она раньше не сообразила, что он ее обманывает?! Элеонора Васильевна… разве бывают такие дурацкие имена?!
Зойка икнула и всхлипнула.
– У тебя насморк? – поинтересовался Лешик.
– Да! – схватилась она за соломинку. – И я могу заразить твою маму! Поедем обратно!
– Не надо так кричать, – недовольно ответил он и свернул на более узкую дорогу.
«Всегда… всегда он казался мне странным… Ни разу не пытался меня поцеловать, в японском ресторане попросил гамбургер, четыре раза интересовался моей зарплатой… В сумочке у меня есть маникюрные ножницы и пилочка – если очень постараюсь, то смогу убить его заранее…»
Справа потянулся высокий забор, залаяла собака, и в глазах Зойки потемнело. Она попыталась вспомнить хоть одну молитву, но страх заморозил мозги, и она просто издала еле слышный стон.
– Приехали, – раздался голос Лешика, и машина затормозила.
Пытаясь вспомнить, в каком кармашке лежат маникюрные ножницы, Зойка прижала к груди сумочку и вышла из машины. Снежок мягко хрустнул под ногами, по телу пробежал озноб, а глаза, наткнувшись на табличку, прикрепленную к широким воротам, изрядно округлились.
«КЛАДБИЩЕ» – большие и ровные буквы.
– Уже закрыто, – пропищала Зойка, бегло взглянув на вторую табличку под названием «Часы работы».
– Не волнуйся, охранник мой хороший приятель, он нас пропустит. – Лешик достал с заднего сиденья машины розы, конфеты «Белочка» и добавил: – Пойдем, я тебя познакомлю с мамой.
Дальнейшее воспринималось нечетко, но хорошо запомнились кресты, мраморные плиты, снег по колено (прощайте, замшевые сапоги и… прощайте, ноги), искусственные цветы и укоризненный взгляд Элеоноры Васильевны, летящий с овальной фотографии прямо на нее – на Зойку. И Лешик, конечно же, запомнился, Лешик – суетливый и внимательный («ты не замерзла? Скушай конфетку, шоколад очень согревает»).
Домой она вернулась около одиннадцати вечера в состоянии, близком к припадочному. Руки и ноги дрожали от холода, зубы ритмично постукивали по той же самой причине. Случившееся в голове не укладывалось ни вдоль, ни поперек – подобное можно было представить только в кошмарном сне. Душа требовала два литра валерьянки, а тело – сухой и теплой одежды.
Стянув с себя шарф, куртку, свитер и юбку, бросив все на пол в коридоре, Зойка метнулась в комнату. Укуталась в одеяло и засеменила на кухню. Села за стол, включила чайник, обняла его, пытаясь согреться, и, расслабившись под звуки булькающей воды, уверенно выдохнула:
– На фиг всех этих мужиков, НА ФИГ!
Затем медленно встала, подошла к холодильнику, достала бутылку «Праздничной», плеснула немного в первую попавшуюся чашку, зажала нос пальцами и, прогундосив: «За наше знакомство, Элеонора Васильевна», выпила водку залпом.
Все – прощай, Лешик!
Глава 10
Та самая женщина
Вадим Григорьевич Вякин раскрыл на нужной странице трудовую книжку и подался вперед. Прядь жиденьких волос упала на глаза, обнажив круглую плешь, а длинный нос задергался, издавая еле слышные хрюкающие звуки.
«Нюхает он ее, что ли? – изумленно подумала Таня, наблюдая за неторопливыми движениями начальника отдела кадров. – Точно – нюхает! Ну и дела…»
Вадим Григорьевич снял очки, протер их полосатым носовым платком и счастливо вздохнул. Он считал себя настоящим знатоком человеческой натуры и при знакомстве с «новым объектом» старательно изучал все предоставленные документы – буквально впитывая написанное. «Меня не обманешь», – обычно твердил он про себя, подозревая в каждом вновь прибывшем негодяя или лжеца.
– Тэ-э-экс, – протянул он, переводя взгляд на Таню, – значит, вы трудились на должности директора ресторана, а теперь подались в секретари. Тэ-э-экс…
– Да, – твердо ответила она, считая разговор на эту тему закрытым. Хотя… почему бы не поболтать с «хорошим человеком».
– Но почему же вы согласились на такое понижение?
Таня хмыкнула и улыбнулась. В кабинет начальника отдела кадров она пришла вынужденно – надо же оформиться на работу, и теперь, наблюдая за Вадимом Григорьевичем, вспоминала слова Маши. Да уж, пренеприятнейший тип этот Вякин. Щурится, перебирает свои липкие мыслишки и наверняка ненавидит все живое.
– Я же буду не абы чьей секретаршей… – Таня многозначительно помолчала. – Ну вы понимаете…
– Пока не очень.
Отказать себе в маленькой шалости она не могла. Во-первых, через минуту лицо сидящего напротив сухонького мужчины вытянется и покраснеет, что само по себе приятно, во-вторых, ей нельзя играть в открытую (а чем не повод отомстить?) – Барков хочет покладистую секретаршу, ну так пусть попробует доказать, что она не такая. А значит, надо уйти в подполье и гадости делать (а как же без них?!) – осторожно. Он сам напросился.
– Я плюнула на свою карьеру ради Павла Сергеевича Баркова.
– Чего? – Нос начальника отдела кадров опять задергался.
– Вы слышали о его скорой свадьбе?
– Да.
– Ну так я против этого брака.
Лицо Вякина не вытянулось и не сменило бледный окрас на нечто более яркое – он попросту позеленел. Вскочил и заходил по неуютному, заваленному бумагами кабинету от окна к двери и обратно. К чему она клонит? Неужели к… хм… Неужели!
В делах амурных Вадим Григорьевич был не слишком силен и всегда нервничал, когда приходилось разговаривать на такие темы, тут он – обычно уверенный и несколько нахальный – терялся и паниковал. И в данную минуту он уже видел перед собой не объект, не винтик в механизме, а представительницу прекрасной половины человечества, и это совершенно выбивало из колеи…
– Вы кто? – наконец-то остановившись, спросил он.
– Я та женщина, – многозначительно ответила Таня, – которая должна быть рядом с Павлом Сергеевичем. Именно поэтому я больше не директор ресторана, а рядовая секретарша.
«Кажется, меня занесло, – подумала она про себя. – Надо сматываться…»
Из кабинета она вышла, еле сдерживая смех. Вякин буквально выставил ее за дверь, видимо опасаясь, что она накликает на него беду. А она и не очень-то сопротивлялась: сделала свое черное дело и – до свидания. Таня хихикнула, сжала губы и застучала каблуками в сторону приемной. Шутка получилась, конечно, не из добрых, но так уж карта легла…
«Ох, Павел Сергеевич, и зачем вы решили сделать меня своей секретаршей… намучаетесь, ох как намучаетесь», – подумала она и на этот раз сдерживать улыбку не стала.
