Алина Кускова - Рейс налево
Когда телефон подал свой дребезжащий голос, Липа вздрогнула и постаралась его загипнотизировать для того, чтобы аппарат выдал на определителе номер одинокого знакомого мужчины.
– Кутузова, – звонил хоть и не одинокий, но вполне знакомый мужчина, – Глазовская отказалась встлечаться в «Слонах». У нее в тли конфеленция в столице, дуй туда и лови ее в Доме жулналистов! Кловь из носу, но чтобы лазговол состоялся!
– Сейчас, – недовольно пробурчала Липа, – все брошу и побегу.
– Плавильно, Кутузова, все блосай! – похвалил ее главред и повесил трубку.
Олимпиада подумала, что ей не повезло в очередной раз. Придется скитаться по столице и ловить Глазовскую. Она оглядела себя критичным взглядом, скинула костюм и облачилась в джинсы. Хоть от чего-то она должна испытывать чувство комфорта. Впрочем, не все так уж плохо. Если она поедет в столицу, то обязательно найдет лишний часок для встречи с Элькой Скороходовой, уж она выскажет все, что думает о ее девичнике. Перед тем как выйти из квартиры, Липа бросила последний взгляд на телефон. Если бы позвонил Стас, то она бы, пусть главред не принимает это на свой личный счет, бросила все дела. Но жених, теперь уже, возможно, бывший, не звонил. Липа закрыла дверь и задумчиво спустилась по лестнице.
Электричка была полна нетрезвого люда, продолжающего празднование наступившего года. Хмельные мужички собирались стайками по пять-шесть человек и доставали из карманов бутылки и одноразовые стаканчики. Они чокались пластиком и произносили нехитрые тосты. Сопровождающие их дамы недовольно фыркали и пытались вернуть своих мужчин в лоно семьи на свои скамейки. Липа глядела на семейные сцены с отвращением и пыталась обмануть себя радостью от того, что так и не вышла замуж. Хотя представить солидного респектабельного Стаса с одноразовым стаканчиком в пропахшей спиртом электричке было довольно сложно, Липа все же постаралась. Она представила и себя, растолстевшую полинялую блондинку, оттаскивающую его от своры хмельных попутчиков. Завершала представленную картину побитая молью собака с большими проплешинами на впалых боках, весело виляющая хвостом. Дети отчего-то Липе не привиделись, видимо, разум не захотел их связывать с распитием спиртных напитков. Но на самом деле они носились по вагону, не обращали никакого внимания на нетрезвых и поругивающихся родителей, мешали Липе сосредоточиться. Картина семейного «счастья» немного успокоила Олимпиаду, и она уже не с таким сожалением думала о том, что Стас так и не позвонил.
На всякий случай, трясясь в столичном метро, Липа проверила пропущенные звонки на мобильном телефоне. Ни Кудрин, ни Стас не звонили. Она сунула телефон в сумочку и потребовала от себя немедленно прекратить думать о мужчинах. На выходе из метро ее поджидала Эля Скороходова, она переминалась с ноги на ногу, изредка подпрыгивая в своих сапожках на тонкой подошве.
– Замерзла, пока тебя дожидалась, – призналась она подруге и повела ее греться в ближайшее кафе. – Давай, рассказывай! – потребовала она, когда девушки расположились за столиком.
– Я тебе уже обрисовала основные моменты пошлой новогодней ночи, ты хочешь подробностей пламенной сцены с Дружининым?! Так вот, он сказал Максиму, что тот разговаривает с моим бывшим женихом. После этого он не звонил. Все, Эля, отныне я свободная женщина и будущая защитница угнетенных. – Липа достала сигарету и закурила.
– Ты же бросила! – укоризненно закачала головой подруга, решив немного схитрить и развязать Липе язык после коктейля, который тут же заказала подошедшему к ним официанту. – А кто такие угнетенные? – поинтересовалась Эля, предполагая, что ими могут быть малообеспеченные слои населения.
– Кто?! – Брови Липы сошлись на переносице. – Как ты можешь об этом спрашивать?! Конечно же, мы, женщины. Стас меня угнетал. Он требовал, чтобы я бросила курить, пить, встречаться с подругами. С тобой, к примеру.
– Подлец! – в сердцах высказалась Эля. – Рабовладелец! Хорошо, что ты его бросила.
– Это он меня бросил. Но по большому счету все равно, кто кого. Главное, что мы расстались.
– А тот, другой? – Эля заинтересованно уставилась на подругу.
– А что тот? – развела руками Липа. – Он, конечно, герой. Стойко держал оборону от меня, от своей невесты, – она довольно хихикнула, – уже бывшей, и от своей матери. Но он герой не моего романа.
– Мне показалось, что ты сказала об этом с сожалением, – заметила проницательная Эля.
– Ничего подобного, – возразила Липа, – я ни о чем не жалею, кроме сумки, которую у него забыла.
– Ты забыла ее там специально для того, чтобы вернуться?! – обрадовалась подруга.
– Как вы все одинаково узко мыслите! – пожала плечами Липа. – Ничего я не делала специально.
– Как можно забыть собственную сумку, где складирована вся косметика?! – недоумевала та.
– Так же, как и перепутать автовокзал, город, дом и квартиру, – заметила Липа.
– Ну, такое может с каждым произойти, – выразила свое мнение Эля. – Помнишь, на первом курсе в турпоходе я перепутала палатки? Всю ночь проспала в обнимку с Федькой Скрипкиным, тот пришел в ужас, когда узнал, что между нами ничего не случилось. А что могло случиться, когда мы не то что двигаться не в состоянии, еле языками ворочали!
– Да, – вспомнила Липа, – хорошее было время. Скрипкин, кстати, так и не женился.
– Зато я теперь замуж выхожу, – похвасталась Эля и спохватилась: – У моего жениха такие солидные друзья! Хочешь, я тебя познакомлю с одним из них?
– Один солидный друг у меня уже был, – горестно ответила ей Липа и потянулась к бокалу с коктейлем, услужливо поставленным официантом ей прямо под нос.
К концу разговора, а его пришлось-таки завершить, время неумолимо приближалось к трем часам дня и Липе нужно было ехать в Домжур, на столике стояли несколько пустых емкостей из-под спиртного и сиротливая тарелка с нарезкой сырокопченой колбасы.
– Я так рада, – признавалась Липа подруге, – что ты меня окрылила! – Она попыталась подняться. – Только теперь я отчего-то ходить не могу. – Она плюхнулась обратно и испуганно поглядела на Элю. – Мы что, опять много выпили?! Элька, я алкоголичка!
– Ничего подобного, – махнула та рукой, – просто мы залили твое горе по самое горло.
– Элька, у меня ответственное интервью через полчаса! Главред меня линчует, если я его сорву! – Липа все же встала и обвела зал мутными глазами. – Официант! Такси!
Скороходовой, по причине присутствия совести, пришлось провожать свою подругу на задание. Они благополучно доехали до места на такси и выгрузились в большом зале, где, кроме них, собрались и другие журналисты. Олимпиада обрадовалась, что Глазовская решила дать интервью сразу оптом и не придется дышать ей в лицо перегаром. Она поправила солнечные очки и села рядом с Элькой, которая увела ее в самый конец зала. Покопавшись в сумке, Липа достала блокнот и попыталась начать конспектировать, но буквы расползались, а рука роняла ручку. Липа плюнула, сказала Эльке, что «высший пилотаж журналиста, это когда он не пользуется ни ручкой, ни диктофоном, а лишь ушами», и приготовилась слушать. Скороходова кивала головой, подбадривая подругу, она никак не ожидала, что Липу развезет до такой степени. Последствия от выпитых коктейлей испарялись из головы по прошествии трех-четырех часов, но в данный момент спиртное продолжало действовать.
– Сидим тихо и слушаем, – сказала Эля подруге, та согласно кивнула и притихла.
Глазовская прибыла в зал с опозданием, решительно прошла к своему месту и поздоровалась с журналистами. Послышались щелканья диктофонов, трель камер, зал осветили многочисленные вспышки фотоаппаратов. Великую феминистку ничто не смутило, и она повела разговор жестко и прямолинейно. Олимпиада вглядывалась на сцену, где сидели две Глазовские, и пыталась сообразить, двойняшки они или близнецы. После мучительных попыток определения родства она заявила Скороходовой, что обязательно должна задать сестрам Глазовским вопрос, иначе главред сживет ее с белого света. Эля попыталась воспрепятствовать подобной инициативе, но Олимпиаду уже понесло, и ее трудно было остановить. Она не дождалась всего пяти минут до окончания встречи.
– У кого еще есть вопросы? – поинтересовалась Глазовская.
– У меня! – раздалось с заднего ряда, Липа вскочила и сразу же рухнула к Элькиным ногам. Ей помогли подняться, но Липа упорно рвалась на сцену. Неожиданно легко она преодолела расстояние длиной во весь зал и забралась на трибуну. – Я хочу сказать, уважаемые Глазовские!
Феминистка поглядела вокруг себя и странно улыбнулась.
– Уважаемая Лима Ломановна Глазовская! – театрально громко начала журналистка Кутузова.
– Рима Романовна Грозовская, – с хищной улыбкой поправила ее та, – вы что, картавите?
