Марк Твен - Янки при дворе короля Артура
Теперь пріятно было бы отдохнуть, успокоиться; иногда отдыхъ бываетъ самымъ пріятнымъ наслажденіемъ въ жизни. За минуту передъ тѣмъ я набилъ трубку; табакъ былъ положенъ въ моемъ шлемѣ, но только у меня не было спичекъ.
Но между тѣмъ, время шло, а тутъ явился еще непріятный фактъ, состоящій въ томъ, что я, какъ новичекъ, не умѣлъ самъ сѣсть на лошадь. Сэнди была слишкомъ слаба для этого. Намъ пришлось ждать, не подойдетъ-ли кто изъ прохожихъ. Ожидать въ молчаніи было бы очень пріятно, такъ какъ у меня было много дѣлъ, о которыхъ приходилось поразмыслить, и я тотчасъ же принялся раздумывать. Мнѣ приходилось пораздумать о томъ, какъ эти раціональные или полураціональные люди научились носить такое вооруженіе, въ виду всѣхъ его неудобствъ; какимъ образомъ они рѣшались передавать такое одѣяніе послѣдующимъ поколѣніямъ; то, что я вытерпѣлъ сегодня, они должны были терпѣть цѣлую жизнь. Мнѣ приходилось подумать обо всемъ этомъ; кромѣ того, мнѣ нужно было еще поразмыслить и о томъ, какъ преобразовать это неуклюжее одѣяніе и какимъ образомъ убѣдить народъ уничтожить его; но при настоящихъ обстоятельствахъ пришлось отказаться отъ всѣхъ этихъ обсужденій. Ни о какихъ размышленіяхъ нельзя было и думать тамъ, гдѣ находилась Сэнди. Она была вполнѣ порлдочная особа и съ добрымъ сердцемъ; но изъ ея устъ всегда лился цѣлый потокъ рѣчи; эта дѣвушка была настоящая мельница; отъ ея болтовни у васъ трещала голова такъ же, какъ отъ городской ѣзды экипажей и вагоновъ. Если бы ей можно было заткнуть ротъ пробкой, то это было бы удобно; но такимъ существамъ нельзя затыкать пробкой ротъ, потому что тогда они умрутъ. Дѣвушка болтала цѣлый день и вы могли бы подумать, что она разскажетъ что-нибудь особенное, но она ничего но говорила выходящаго изъ ряда вонъ; она никогда не пренебрегала словами. Она цѣлыя недѣли жужжала, молола, болтала. А въ результатѣ оставался одинъ только вѣтеръ. У ней никогда не было никакой идеи, какъ ея нѣтъ у осла. Она была настоящая пустозвонка; я тутъ подразумѣваю, что она ворчала, ворчала, ворчала, болтала, болтала, болтала; именно такъ, какъ она и должна была дѣлать; еще сегодня утромъ я вовсе не считалъ ее такою мельницею; у меня было достаточно и своихъ треволненій; но послѣ полудня мнѣ нѣсколько разъ приходилось ей говорить:
— Успокойтесь, дитя мое; вы, право, испортите весь воздухъ и королевству придется выписывать новый, а это будетъ крайне убыточно для казначейства, у котораго и безъ того много расходовъ.
ГЛАВА XIII.
Свободные люди.
Право, странно, человѣкъ можетъ быть доволенъ весьма короткое время. Еще незадолго передъ этимъ я ѣхалъ верхомъ и сильно страдалъ; но какъ я былъ доволенъ этою прохладною тѣнью, какъ пріятно освѣжала меня и выпитая вода и вылитая на меня; какъ хорошо вѣяло отъ близости этой чистой прозрачной рѣки; но теперь вдругъ опять появилось неудовольствіе; отчасти потому, что я не могъ зажечь моей трубки, — правда, я уже давно устроилъ спичечную фабрику, но я забылъ захватить съ собою спички — частью же потому, что намъ нечего было ѣсть. Тутъ явилась еще новая иллюстрація ребяческой беззаботности этого времени и этихъ людей. Вооруженный человѣкъ всегда можетъ достать себѣ пищу и онъ крайне былъ бы скандализированъ, если бы ему пришлось подвѣсить къ сѣдлу корзинку съ сандвичами. Каждый изъ рыцарей Круглаго Стола лучше согласился бы умереть, чѣмъ допустить такую вещь. Я имѣлъ намѣреніе спрятать сандвичи въ мой шлемъ, но былъ пойманъ на самомъ мѣстѣ преступленія и мнѣ пришлось только извиниться и отложить ихъ въ сторону, такъ что онѣ достались собакѣ.
Наступила ночь, а вмѣстѣ съ нею начиналась и гроза. Стало совершенно темно. Намъ пришлось остановиться на ночь. Для дѣвушки я нашелъ хорошее убѣжище подъ скалою, а потомъ вскорѣ пріискалъ мѣсто и для себя. По мнѣ пришлось остаться въ моихъ доспѣхахъ, такъ какъ я не могъ снять ихъ самъ, помощи же Ализанды я допустить не могъ; нельзя же мнѣ было показаться неодѣтымъ передъ нею. Правда, я не былъ совершенно раздѣтымъ, потому что у меня было еще нижнее одѣяніе, но все же я былъ бы крайне смущенъ, если бы мнѣ пришлось снять мою кольчугу.
Гроза принесла и перемѣну погоды, чѣмъ яростнѣе ревѣлъ вѣтеръ и чѣмъ сильнѣе шелъ дождь, тѣмъ становилось все холоднѣе и холоднѣе. А тутъ вскорѣ поползли различныя насѣкомыя и клопы, и блохи и черви и всѣ они забирались подъ мою кольчугу; чтобы согрѣться; но хорошо было бы, если бы всѣ эти паразиты спокойно лежали подъ моей одеждой, а то имъ непремѣнно нужно было ползать, скакать и неизвѣстно зачѣмъ гоняться по всему моему тѣлу; а въ особенности мнѣ надоѣдали эти клопы; они цѣлыми процессіями ползли по моему тѣлу, кусая и безпокоя меня; это были такого рода созданья, съ которыми я ни за что ни согласился бы вмѣстѣ спать въ другой разъ. Но мой совѣтъ всѣмъ лицамъ, которымъ доведется стать въ такое положеніе, какъ мое, не поворачиваться съ боку на бокъ и не тереться о землю, потому что это возбуждаетъ сильное любопытство въ этихъ крошечныхъ животныхъ, которымъ непремѣнно хочется узнать, что такое происходитъ особенное и сверхъестественное и они опять начинаютъ копошиться и ползать по вашему тѣлу, а это еще болѣе ухудшаетъ дѣло, такъ что вы готовы браниться еще хуже, чѣмъ прежде. Но опять съ другой стороны, если будешь лежать спокойно, то положительно готовъ умереть отъ раздраженія; такъ что, пожалуй, все равно употреблять-ли тотъ или иной способъ; тутъ выбора нѣтъ. Наконецъ только, когда я достаточно озябъ, то покусыванье этихъ насѣкомыхъ напоминало мнѣ леченіе электричествомъ. Я далъ себѣ слово, что послѣ этого путешествія ни за что не надѣну латъ.
Въ теченіе всѣхъ этихъ часовъ горькаго испытанія, я то дрожалъ отъ холода, то меня бросало въ жаръ отъ этой массы просителей, ползавшихъ по моему тѣлу; а между тѣмъ, въ моей усталой головѣ все возникали одни и тѣ же вопросы: Какимъ образомъ люди выносятъ это негодное вооруженіе? Какъ это они такъ устроили, что цѣлыя поколѣнія выносятъ это? Какъ они могли спать ночью, чтобы переносить на слѣдующій день всѣ мученія?
Когда наступило утро, я былъ точно въ тискахъ; я чувствовалъ утомленіе, тяжесть отъ недостатка сна, усталость, что безпрестанно поворачивался съ боку на бокъ, голодъ отъ слишкомъ продолжительнаго поста; кромѣ того, меня корчило отъ ревматизма, я жаждалъ ванны, чтобы избавиться отъ насѣкомыхъ. Но какъ чувствовала себя высокорожденная титулованная аристократка дѣвица Алезанда де-Куртелуазъ? О, она была свѣжа, какъ бѣлка; она спала, какъ убитая; что же касается до ванны, то она, какъ и всѣ благородные этой страны, никогда и не пользовалась ею, а потому и не могла имѣть этого желанія. Если этихъ людей смѣрить на особый аршинъ, то это были видоизмѣненные дикари, никакъ не болѣе. Эта благородная леди не выказывала ни малѣйшаго нетерпѣнія скорѣе позавтракать, а это также напоминаетъ дикарей. Во время своихъ путешествій эти Бритты привыкаютъ къ продолжительному голоданію и умѣютъ его переносить; слѣдовательно, они прежде чѣмъ пуститься въ путь, обыкновенно наѣдаются, сколько возможно, по примѣру индѣйцевъ и иноконды. Такъ или иначе, но Сэнди навѣрно наѣлась заранѣе на три дня.
Мы встали ранѣе восхожденія солнца, Сэнди ѣхала на лошади, а я плелся, прихрамывая сзади. Полчаса спустя, мы доѣхали до группы оборванныхъ несчастныхъ созданій, которыя собрались починять такую вещь, которую они почему-то называютъ дорогой. Они отнеслись ко мнѣ съ такимъ покорнымъ видомъ, какъ животныя; когда же я предложилъ имъ, что позавтракаю вмѣстѣ съ ними, то они были до такой степени польщены моимъ снисхожденіемъ и до такой степени удивлены, что не знали, серьезно-ли я это говорю или нѣтъ; но тутъ моя леди открыла свои рѣчеобильныя уста и сказала громко, такъ что люди ее слышали, что она всегда хочетъ ѣсть, когда видитъ, какъ ѣстъ скотъ — замѣчаніе, смутившее этихъ бѣдняковъ потому только, что оно относилось къ нимъ, но не потому, чтобы это ихъ оскорбило или обидѣло. А между тѣмъ, они не были ни рабами, ни движимою собственностью. Но какому-то сарказму закона и наименованія, это были свободные люди. Семнадцатая часть свободнаго населенія страны именно принадлежала къ этому классу; это были мелкіе фермеры, ремесленники и пр., которые и составляли націю, дѣйствительную націю; они группировались именно около всего того, что было полезно или что было достойно спасенія или дѣйствительно достойно уваженія и если бы ихъ уничтожитъ, то было бы все равно, что уничтожить націю, оставивъ вмѣсто нея знать и дворянъ, лѣнивыхъ и непроизводительныхъ, знакомыхъ только съ искусствомъ опустошенія и грабежа, которые не приносили никакой пользы и не имѣли никакой цѣны въ раціонально-благоустроенной странѣ. И вдругъ по какому-то странному противорѣчію это меньшинство вмѣсто того, чтобы стоять во главѣ того кортежа, къ которому оно принадлежало, шло на другомъ концѣ отъ него съ поникшими головами и съ опущенными знаменами; оно избрало самого себя націею, а многочисленные крикуны оттѣсняли его такъ долго, что, наконецъ, оно приняло это, какъ истину; и не только это меньшинство приняло, а даже было убѣждено, что это совершенно справедливо и иначе не можетъ быть. Патеры говорили ихъ отцамъ и имъ самимъ, что такое ироническое положеніе вещей предписано свыше; они повѣрили этому на слово и оставались совершенно спокойными.
