Григорий Горин - Избранное
– Собирались? В тюрьму им пора собираться! Жулье! Я им так и сказала: профессионалы всю жизнь ходят с протянутой рукой на сцене, а вы их хотите заменить на самодеятельность? Да в Америке актерский профсоюз вам бы голову оторвал!
И, схватив у мужа мегафон, крикнула:
– Коллеги! Выходи строиться! Проститутки налево, нищие направо, ворье – посредине!
Прибывшие, шлепая по воде босыми ногами, с шумом побежали на берег и начали строиться согласно установленному ранжиру…
Массовка выстроилась на помосте, как на плацу.
Режиссер, Директор и мистер Пичем обходили шеренги, разглядывая персонажей.
Те заискивающе смотрели на Режиссера.
Мистер Пичем давал пояснения:
– «Обитатели лондонских трущоб»… это «петербургские»… «парижские клошары»… «московские босяки», из «На дне» которые… юродивый – из «Бориса Годунова»…
Юродивый вдруг рухнул на колени, протянул руку, заголосил:
– «Мальчишки копеечку отняли! Вели их казнить!..»
– Достаточно! – оборвал Режиссер и бросил юродивому монетку.
– Сцен не надо! Только обозначайте характер!..
Они двинулись дальше, подошли к группе девиц.
– Ну, это сами понимаете… – продолжал Пичем. – «Жрицы любви»! Жертвы социальной несправедливости…
«Жертвы» игриво заулыбались.
– Здесь и «Пышка»… мопассановская… и наши: от Сонечки Мармеладовой до Соньки – «золотой ручки»…
Девушки, каждая обозначив свой типаж, все вместе сделали довольно старомодный «книксен».
– А вот и ваша лихая компания, мистер Мэкки! – Пичем подвел к бандитскому строю. – Хотите – «Разбойники» Шиллера… хотите – налетчики Бени Крика!
Бандиты радостно поприветствовали Мэкки.
– А этот почему здесь? – Режиссер вдруг заметил среди музыкантов юношу в черных очках. Того самого, что сорвал съемку в павильоне. – Это что – «Слепой музыкант»? Короленко?!
– Я – Мышкин! – с достоинством произнес юноша и снял очки.
Секунду они смотрели друг другу в глаза – Режиссер неприязненно, музыкант – отрешенно.
– Князь, вам бы встать рядом с Бароном из «На дне»! – посоветовал Пичем и добавил, обращаясь к Режиссеру: – Я разорившихся аристократов тоже позвал… Вдруг пригодятся?
– Все ясно!! – строго сказал Режиссер и взял в руки микрофон. – А теперь, коллеги, выслушайте меня все внимательно! Снимаем – «Оперу», но про нищих. И смета – соответственная! Самый большой гонорар – копеечка юродивому… Других денег нет! Поэтому желающим разбогатеть советую сразу же плыть отсюда вон на том катере… Подробности у нашего Директора, он умеет рифмовать!
Все понимающе промолчали. Никто из строя не вышел.
– Хорошо! – сказал Режиссер. – Тогда продолжим… Снимаем про нищих, но мюзикл!.. В мюзикле главное – кордебалет! В кордебалете главное – слаженность! Общий успех – твой успех! Кто считает иначе и будет тянуть в кадре на себя одеяло – счастливого пути!
И снова никто из строя не вышел.
– Тогда за работу! – Он сбросил пиджак, вскочил на помост, дал знак музыкантам. – Раз-два-три-четыре! Раз-два-три-четыре! Повторяем за мной! Легкий жанр – самый трудный! Петь, двигаться, улыбаться, не потеть! Четыре задачи по Станиславскому! Раз-два-три-четыре!
Режиссер начал показывать танцевальные движения.
Массовка с трудом пыталась их повторять…
– Раз-два-три-четыре! – командовал Режиссер и участникам, которые не выдерживали ритма, приказывал: – Все! Спасибо! Переходите на второй план! Не мешать! Вы – отдыхайте! И вы!.. И вы!..
Часть массовки, среди которой оказался и юноша – уличный Музыкант, с выражением досады отходили в сторонку. Остальные старательно выполняли команды.
Темп стал усиливаться. С Режиссером осталась небольшая группа пластичных актеров. Их движения на глазах делались более слаженными, переходя в особый вокально-танцевальный
Музыкальный номер 6
Номер напоминал репетиции кордебалета из фильмов «Corus Lane» и «All that Jazz» Боба Фосса, и пелось в нем об удивительном жанре киномюзикла, когда диалог, вокал и танец неразрывны.
В мюзикле все условно! И все по-настоящему, как в жизни…
Во время этого номера массовка, как бы исполняя и роль декораторов, выстроила на наших глазах «Улицу Лондона» и все необходимое, что нужно было для съемок фильма о похождениях капитана Макхита.
Поздно вечером на берегу залива разожгли костры.
У костров расположилась часть киногруппы.
Ужинали. Пили вино. Отдыхали.
Слушали песню заезжего гостя – возможно, А. Розенбаума или А. Макаревича.
Возле Директора сидела Корреспондентка с магнитофоном.
Чуть поодаль – юноша, уличный Музыкант. Рядом лежала скрипка в футляре.
Музыкант листал режиссерский сценарий, но сам иногда посматривал на актрису, играющую Полли.
Та, в свою очередь, бросала косые взгляды на Режиссера и Поленьку Синичкину, о чем-то тихо беседовавших в сторонке…
Корреспондентка брала у Директора интервью:
– Это про что будет фильм?
– Ну, как сказать… Про бандитов, проституток… много песен, много шуток! – привычно срифмовал Директор. – В общем, музыкальное кино… по пьесе… Джон Гей. Писатель был такой, английский. Прочтите!
– Да некогда! – вздохнула Корреспондентка. – Мне материал завтра сдавать… Вы вкратце…
– Ну, если вкратце… Мэкки-нож бандитом был… Разных девушек любил… Жил довольно весело… В конце его повесили…
– Ни фига себе сюжетик! – ахнула Корреспондентка. – Интересно!
Музыкант не выдержал, вмешался в разговор:
– Вы извините… Мне кажется, это не совсем так! Опера – высокий жанр. Там все глубже и серьезней…
– Уйдите, князь! – сказал Директор. – Не возникайте!..
Юноша вздохнул, снова полистал сценарий, потом подошел к Полли:
– Извините… Вы меня не помните?
– Нет! – сухо ответила Полли. Она была уже довольно известной актрисой и к назойливым приставаниям поклонников привыкла.
– Я – музыкант! Я вам съемку еще сорвал в павильоне… Не нарочно…
– Очень приятно! И что?
– Да вот спросить хочу: сцену свадьбы Полли и Макхита снимают завтра?
– Опять сорвать думаете?
– Наоборот! – не поняв шутки, ответил Музыкант. – Я в консерватории учусь! – пояснил юноша. – Музыку сочиняю. У меня есть настоящий свадебный хорал. Хотел вам показать…
– Мне зачем? Режиссеру покажите!..
– Пытался! – вздохнул юноша. – Он всегда занят!..
В это время Режиссер взял Синичкину за руку, направился к морю.
– Он всегда занят! – повторила Полли, сердито глядя им вслед. – А вы – решительней! В кино надо быть пробивным! Вот идите сейчас и покажите… Он будет рад!
– Вы так думаете? – юноша посмотрел на Полли, затем направился вслед за Режиссером и Синичкиной.
Догнал их на дорожке…
Полли вглядывалась в темноту… Увидела, как юноша что-то говорил Режиссеру. Тот нетерпеливо слушал, потом громко спросил:
– Ваша фамилия не Мендельсон? Нет? Тогда исчезните! Другой музыки для свадьбы не требуется!
После чего Режиссер решительно взял Синичкину за руку и они скрылись в темноте…
Музыкант вернулся к Полли.
– Не понравился хорал? – вздохнула Полли, кивнув в сторону ушедшего Режиссера.
– Он – грубый! – сказал Музыкант.
– Он – гангстер! – сказала Полли.
– Вжился в образ! – согласился Музыкант. – Только поэтому я его прощаю! Иначе бы – застрелил…
Полли вздрогнула, впервые с любопытством глянула на Музыканта.
– Как это «застрелил»?.. В каком смысле?
– На дуэли! – пояснил Музыкант.
– А… Ну, другое дело! – успокоилась Полли. – А я подумала – всерьез. Слышала, вы князя Мышкина играли?
– Почему «играл»? Я и есть – Мышкин, – спокойно ответил юноша. – Хотя, может быть… и князь. У Достоевского не зря наша фамилия использована. У меня, знаете, иногда бывает такое аристократическое бешенство… Страшно!
Полли снова с испугом глянула на Музыканта и чуть отсела:
– А на съемки как попали?
– Я вам объяснил: музыку сочиняю. В том числе и оперную… Но пробиться трудно. А здесь все-таки – опера. Про нищих, но – опера! Высокий жанр! И автор – Джон Гей, аристократ… Он понимал! Не только принизить власть, возвысить неимущих – вот была его цель! Это уж потом Брехт все опошлил своей марксистской философией… А в подлиннике – восемнадцатый век! Я изучал. Впрочем, лучше я вам сыграю, если позволите?
– Ладно! Сыграйте! – вздохнула Полли.
– Спасибо! – Глаза Музыканта вспыхнули нездоровым блеском, он нырнул в темноту и тут же появился с инструментом. – Я вас недолго задержу! Я только… – Он поспешно расстегнул футляр скрипки…
… и замер. Футляр был пуст.
– Украли? – ахнула Полли.
– Сперли! – убитым голосом подтвердил князь Мышкин.
– Ах, сукины дети! – взорвалась Полли. – Да и вы – слабоумный! Разве можно оставлять инструмент без присмотра? Это же – съемка! Черт-те какой народ здесь шастает!..
– Да… Конечно… Сам виноват…
