Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Лесь (пер. И.Колташева)
Отъезжавшее такси сперва остановилось, а затем задним ходом вернулось назад. Раздался пронзительный вой клаксона, окна соседних домов распахнулись, отовсюду начали раздаваться испуганные возгласы и, в довершение ко всему, из такси выскочил милиционер с пистолетом. Это было уже слишком!
Лесь бросился очертя голову в ночь, в заросли, в неизвестность!
Он в панике мчался по бездорожью, продирался сквозь кусты, спотыкался о какие-то камни, не выпуская из рук кувалды, понимая, что для уничтожения следов преступления он обязан выбросить кувалду в Вислу. Не дай, Бог, бросить ее где-нибудь в другом месте!
А преследование продолжалось! К ужасу Леся, вдали послышались леденящие душу звуки. Это был лай собак. Каждую минуту его могли настичь сторожевые псы! Что делать?!
Заросли внезапно раздались, и запыхавшийся Лесь оказался на улице, по которой полз ночной автобус. Судя по направлению бега, это был район Жвирки и Вигуры, потому что он все время бежал на запад.
В автобусе его поджидала новая опасность в лице кондуктора, от бдительного ока которого необходимо было скрыть кувалду. Лесь спрятал ее за спину, придерживая обеими руками. Но билет-то надо было купить! Делая совершенно нелепые движения, Лесь попытался одной рукой уплатить за проезд, а другой удержать кувалду. Беря деньги, кондуктор подозрительно всматривался в выступающие из-за спины Леся части молота.
Вдруг спасительная мысль мелькнула в голове Леся. В порыве вдохновения он решил притвориться спортсменом. Решительно опустив руку с кувалдой и стараясь держать ее свободно и непринужденно, он сказал с идиотским смешком:
– Вот. Приходится тренироваться и ночью. Молот, знаете ли, требует постоянной тренировки…
– Да, да, – произнес кондуктор, странно глядя на Леся. – Особенно если это не молот, а кувалда. Ею неплохо убивать.
Реплика застала врасплох Леся до такой степени, что небрежно подбрасываемая им кувалда вырвалась у него из рук и со страшным грохотом рухнула на пол, отчего весь автобус содрогнулся.
Это был конец. Страх с новой силой завладел всем Лесевым телом. Кондуктор обязательно запомнит его. Да и водитель уже остановил автобус, привлеченный шумом и необычным поведением своей машины. Редкие пассажиры обернулись и принялись всматриваться в Леся, а сзади послышался вой милицейских сирен.
Лесь подхватил кувалду и стремительно вылетел из автобуса. Через мгновение он уже валялся на земле, а над его головой, ощерив зубы, стоял огромный сильный пес и грозно рычал…
Все последующие события слились в один кошмарный сон. Словно сквозь туман Лесь видел себя в зале суда. В его ушах звучали какие-то слова, и он не сразу понял, что это приговор, окончательно обрекающий его на пожизненное заключение…
Безысходное отчаяние и огорчение охватили Леся в тот момент. И что это дернуло его убить главного инженера – такого порядочного, интеллигентного, симпатичного человека? Что он, с ума сошел, что ли?! Зачем это ему понадобилось? Ведь была же прекрасная жизнь – жизнь, которую так безжалостно и бессмысленно надо было испоганить…
* * *
Лесь пришел в себя в несколько необычных условиях, не похожих ни на что, ранее им испытанное. Его окружал мрак, слабо разгоняемый светом горящей свечи. Он хотел было подняться, но увидел, что прикован к стене толстой стальной цепью. К ногам его был приварен находящийся на той же цепи огромных размеров чугунный шар. Лесь сидел на земле, чертовски холодной и мокрой, а вокруг валялись пучки старой прелой соломы. Перед его глазами стояла, словно вечный укор совести, та кошмарная кувалда для разбивания булыжников. Волосы зашевелились у него на голове, потому что он осознал, что это и есть место его заключения на всю оставшуюся жизнь! Возле него находился котелок с водой и миска с какой-то бурдой, – видимо, пищей. Из миски торчала вилка. Есть не хотелось, но вилку можно было использовать. Приговоренному к пожизненному заключению терять нечего, зато у него есть масса времени, какой-никакой инструмент и стена, строение которой ему, как архитектору, было хорошо известно. Лесь схватил вилку и принялся ковырять стенку. Вскоре ему удалось расшатать и вытащить один кирпич, потом другой, и вот в стене образовалось довольно приличное отверстие в полметра на полметра. И тогда произошло следующее!
Оцепенев от ужаса, Лесь увидел, что поврежденная стенка вспучилась, из нее посыпались кирпичи, а из образовавшегося отверстия выпал самый натуральный, настоящий скелет!
То, что Лесь находился в жуткой камере, прикованный к остаткам рухнувшей стены, засыпанный кирпичами и глиной, в обществе скелета, еще можно было понять. Но самым невероятным было то, что этот скелет верещал! Верещал над ухом Леся пронзительным металлическим голосом, и все свидетельствовало о том, что он будет верещать до бесконечности!
Эго было уж слишком! Лесь со страшным криком дернулся, стараясь избавиться от скелета, изо всех сил взмахнул окованными руками и сильно ударился локтем. Из его глаз посыпались все звезды Вселенной, и вдруг он очнулся.
* * *
Верещал будильник. Лесь лежал под креслом у себя в квартире, и у него чертовски болел локоть. Звенящий будильник лежал возле и показывал шесть часов утра. За окном разгорался жаркий солнечный день.
Лесь еще долго не мог прийти в себя. Как же так, недавно он убил главного инженера, но где камера, где скелет?! Неужели весь этот кошмар был только сном?…
Не веря в свое счастье, Лесь боялся даже пошевельнуться. Он лежал под креслом, ощущая сильную боль в локте, и думал, что находится в самом прекрасном месте в мире.
Но вот он вспомнил про украденную кувалду и облился холодным потом. Он вскочил и с колотящимся сердцем бросился в прихожую. Кувалда спокойно почивала в шкафчике. Лесь сейчас думал лишь о том, как бы скорее от нее избавиться любой ценой – выбросить, уничтожить, словно кувалда обладала некой сверхъестественной силой и его ночной кошмар мог превратить эту силу в реальность. Он уперся ногами и дернул кувалду так, как никогда в жизни ничего не дергал!
* * *
Страшный грохот разбудил жену Леся. Еще полусонная, плохо соображающая, она выбежала в прихожую и увидела мужа, сидящего на полу среди остатков обувного шкафчика, который был вырван из стены. Муж нежно обнимал кувалду для дробления камней, весь засыпанный штукатуркой и придавленный упавшей вешалкой.
Всегда невозмутимая, спокойная и уравновешенная, Касенька при виде такого зрелища упала в обморок.
* * *
В то утро Лесь явился на работу вовремя. У него было достаточно времени, чтобы привести в сознание жену, убрать в прихожей и дать необходимые разъяснения случившемуся. Он успел даже схватить такси, поехать на мост Понятовского и выбросить кувалду в Вислу, приведя в полное изумление шофера. Не менее удивились и сослуживцы Леся, когда увидели его на работе в положенное время. А Лесь принялся немедленно наводить справки о главном инженере, чем вызвал еще большее удивление. Главный инженер еще не пришел, и никто не мог дать по этому поводу никакого вразумительного объяснения. Беспокойство Леся росло и крепло. Ночной кошмар и подсознательное опасение за жизнь своей несостоявшейся жертвы заглушили в нем все остальные чувства, и привели его на грань потери разума. Он был страшно возбужден, ничего не мог делать, совершенно утратил чувство реальности, и окружающие постепенно тоже начали проникаться беспокойством, заражаясь настроением Леся.
* * *
Директор бюро, после долгих и нелегких размышлений, посоветовавшись с коллегами, пришел к выводу, весьма благоприятному для Леся. Он понял, что в его организации работает талантливый архитектор, и его – директора – обязанностью является всяческое внимание и помощь в развитии этого таланта. Директор оценил творческие усилия Леся, понял глубину его художественных замыслов и решил применить новый метод поощрения.
Пани Матильда была проинструктирована соответствующим образом относительно дисциплинарных придирок к таланту, а от имени администрации ему должна была быть вручена премия из общественных фондов. Собственно говоря, премия была уже давно выделена, но только сегодня появилась возможность вручить ее.
По этому поводу директор и собрал производственное совещание, чтобы на нем сообщить приятные новости. Он заранее придал своему лицу соответствующее выражение, произнес необходимые вводные фразы, а затем ласково и приветливо обратился к Лесю, который сегодня справедливо считался героем дня:
– Мне очень приятно, дорогой пан Лесь… – начал было он и умолк.
Дикий, испуганный вид Леся, бросаемые им вокруг беспокойные взгляды, лицо, покрытое трагической бледностью, привели к тому, что директор смешался и потерял мысль.
