Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд
— Вам было страшно? — спросил я.
— До дрожи в коленках, — признался А. Р. Уорсли. — Я тихий человек, Корнелиус, и веду тихую жизнь. Такие приключения не для меня. Каждую секунду я ждал, что из дома выскочит управляющий его светлости и возьмет нас на мушку. Но я заставил себя идти дальше, я должен был пережить это ради науки. Кроме того, и был обязан брату. Он очень мне помог. Теперь пришла моя очередь помочь ему.
Трубка потухла. А. Р. Уорсли принялся набивать ее дешевым табаком.
— Что было дальше? — спросил я.
— Наверное, бык услышал зов нашей коровы.
«Вон он! — закричал брат. — Вой он идет!»
Огромное черно-белое существо отделилось от стада и потрусило в нашу сторону. Его голову венчали острые короткие рога, имевшие смертельный вид. «Приготовься! — велел мне брат. — Он не станет ждать и сразу бросится на нее! Дай мне резиновый мешочек! Быстро!»
— Что за резиновый мешочек? — поинтересовался я.
— Сборник спермы. Мое собственное изобретение — продолговатый мешочек с плотными резиновыми краями, свое рода имитация влагалища. Весьма эффективное приспособление. Но позвольте мне продолжить.
— Да, конечно, — кивнул я.
«Где мешочек? — крикнул брат. — Быстрее!» Мешочек лежал в моем рюкзаке, Я достал его и передал брату. Он занял позицию у зада коровы. Я встал с другого бока. Мне было так страшно, Корнелиус, я истекал потом и постоянно хотел помочиться. Меня пугал бык и свет в окне Сомертон-Холла, но я не сбежал.
Бык, фыркая и брызжа слюной, бежал к нам. Я видел медное кольцо в его носу, и, клянусь Богом, это чудовище внушало мне смертельный ужас. Он знал свое дело и не стал мешкать. Понюхав корову, он немного отступил назад и забросил передние копыта ей на спину. Я присел сбоку. В этот момент показался кончик его члена. Мошонка у него была гигантских размеров, и прямо над ней этот невероятный член все удлинялся и удлинялся. Он был похож на телескоп. Очень быстро он стал размером с мою руку от кисти до локтя. Но не очень толстый, толщиной примерно с трость для ходьбы. Я попытался схватить его, но от) волнения промахнулся.
«Быстрее! — поторапливал брат. — Где он? Хватай его скорей!» Но я уже опоздал. Старый бык был метким стрелком. Он попал в цель с первого раза, и кончик его члена оказался внутри коровы. Но только наполовину.
«Ну, давай же!» — кричал брат. Я вновь ухватился за него. Довольно большая часть его члена все еще оставалась снаружи. Я схватился за него обеими руками и потянул. Это был живой, пульсирующий орган, немного скользкий. Я словно тащил змею. Бык толкал его внутрь, а я тянул назад, Я тянул с такой силой, что он согнулся. Но я еще сохранял способность мыслить и попытался синхронизировать свои действия с обратными толчками животного. Вы понимаете, что я имею в виду? Он вонзал свой член в корову, потом выгибал спину, прежде чем вновь броситься вперед. Каждый раз, когда он выгибал спину, я тянул назад и отвоевывал несколько сантиметров. Потом бык снова вонзался в корову. Но я все же опережал его. Наконец мне удалось согнуть ему член почти пополам и выдернуть наружу. Его конец больно хлестнул меня по щеке. Но я быстро нацепил на него мешочек, который держал брат.
Бык продолжал атаковать корову и был полностью поглощен своим делом. И слава Богу. Похоже, он даже не замечал нашего присутствия. Но его член теперь оказался в мешочке, брат крепко его держал, и меньше чем через минуту все закончилось. Бык сполз с коровы и вдруг увидел нас. Он стоял и недоуменно смотрел на нас. Разве его можно винить? Он громко, утробно замычал и принялся бить копытами о землю.
Он собирался броситься на нас. Но брат знал, как обращаться с быками. Он подошел прямо к нему, шлепнул его по носу и сказал: «Убирайся!» Бык повернулся и неторопливо двинулся к своему стаду. Мы быстро выбежали за ворота, закрыв их за собой. Я взял резиновый мешочек, прыгнул на велосипед и понесся на Ферму. Я домчался за пятнадцать минут.
На ферме у меня уже все было приготовлено. Я вычерпал из мешочка сперму быка и смешал ее со своим шециальным раствором из молока, яичного желтка и I ницерина. Потом наполнил двести пятьдесят соломинок — по полкубика каждая. На самом деле все не так ‹ ложно, как кажется. Мои соломинки всегда стоят на металлическом штативе, я наполняю их пипеткой. Штатив с наполненными соломинками я поместил на лед па полчаса. Потом на десять минут поставил в контейнер с азотным паром. И, наконец, погрузил его в вакуумную емкость с жидким азотом. Все свои манипуляции я закончил еще до возвращения брата. Теперь у меня было достаточно спермы фризского быка, чтобы оплодотворить двести пятьдесят коров. Во всяком случае, я на это надеялся.
— У вас получилось? — спросил я.
— Еще как! — воскликнул А. Р. Уорсли. — На следующий год херевордские коровы брата отелились наполовину фризскими телятами. Я научил его, как делать гиподермальное осеменение, и оставил ему канистру с замороженными «соломинками». На данный момент, спустя три года, почти все коровы из его стада — это помесь херевордской и фризской породы. Надой молока увеличился на шестьдесят процентов, и он продал своего быка. Вот только соломинки кончаются. Он просит меня снова отправиться в опасное путешествие на ферму лорда Сомертона за спермой его быка. Если честно, я боюсь до смерти.
— Я могу поехать, — предложил я. — Вместо вас.
— Вы не знаете, что нужно делать.
— Схватить член и затолкать его в мешок, — махнул рукой я. — А вы можете ждать меня на ферме, чтобы заморозить сперму.
— Вы умеете ездить на велосипеде?
— Я поеду на машине, — сказал я. — Это в два раза быстрее.
Я недавно купил новый «Моррис-Каули», по всем параметрам превосходящий «Де Дион» 1912 года, который я приобрел в Париже. Салон шоколадно-коричневого цвета. Кожаная обшивка. Никелированные ручки и отделка красного дерева. Я им очень гордился.
— Я привезу вам сперму в мгновение ока, — заверил я его.
— Какая замечательная идея! — воскликнул он. — Вы и в самом деле согласны сделать это для меня?
— С удовольствием, — улыбнулся я.
Вскоре я попрощался с ним и вернулся в Тринити. Моя голова гудела от всего того, что рассказал мне А. Р. Уорсли, Безусловно, он сделал ошеломляющее открытие, и когда он опубликует свои исследования, то станет великим человеком. Вероятно, он даже гений.
Но не это меня волновало. Меня интересовало только одно: как лично я могу заработать на этом миллион фунтов. Пусть А. Р. Уорсли тоже богатеет, я ничего не имею против. Он это заслужил. Но в первую очередь нужно позаботиться о себе. Чем больше я думал, тем больше убеждался, что деньги плывут мне прямо в руки/ Только приносить их будут не быки и коровы.
Я лежал в постели и рассматривал эту проблему со всех сторон. Читателям моих дневников я, по-видимому, кажусь весьма легкомысленным субъектом, но спешу вас заверить, что, когда дело касается моих личных интересов, я способен сосредоточиться и мыслить разумно. К полуночи в моей голове уже вертелась и жужжала некая идея. Она привлекла меня сразу. По одной простой причине: она включала в себя две вещи, которые я считаю самыми занимательными в этой жизни, — обольщение и совокупление. Она понравилась мне еще больше, когда я понял, что для ее осуществления потребуется огромное количество обольщения и совокупления.
Я вскочил с кровати, надел халат и начал делать заметки. Я обдумывал проблемы, которые могут возникнуть, и способы их преодоления. Под утро я пришел к твердому убеждению, что мой план сработает. Просто обязан сработать.
Оставалась только одна загвоздка — убедить в этом А. Р. Уорсли.
8
На следующий день я разыскал Уорсли в колледже и пригласил его поужинать со мной.
— Я никогда не ем вне дома, — заявил он. — Сестра ждет меня на ужин.
— Я приглашаю вас на деловой ужин, — уговаривал я. — От него зависит все ваше будущее. Скажите ей, что это очень важно. Я собираюсь сделать вас богатым человеком.
В конце концов он согласился.
В семь часов я привел его в ресторан «Голубой кабан» на Тринити-стрит и сделал заказ на двоих: по дюжине устриц на каждого и бутылку белого «Кло Бужо» — очень редкого вина, затем ростбиф и хороший «Волней».
— Я смотрю, вы ни в чем себе не отказываете, Корнелиус, — заметил он.
— Иначе и быть не может, — ответил я. — Вы любите устриц?
— Очень.
Мы наблюдали, как повар открывает устрицы у стойки бара. Потом официант подал их к столу. Сомелье открыл бутылку «Кло Бужо», и мы приступили к трапезе.
— Вижу, вы пережевываете устриц, — сказал я.
— А что еще прикажете с ними делать?
— Глотайте их целиком. — Чушь.
— Напротив, — возразил я. — Когда ешь устриц, наибольшее удовольствие получаешь от того, как они проскальзывают в горло.
— Не могу поверить.
— Удовольствие усиливается, если подумать, что, когда ты их глотаешь, они еще живые.
