Максим Малявин - Записки психиатра (сборник)
К жене на прием регулярно приходит пациент, скажем, Виталий. Шизофреник со стажем, вторая группа инвалидности, милейший в общении человек. Все было бы вообще какао-бобово, если бы не одно обстоятельство. Периодически на адрес диспансера приходят письма из прокуратуры с гневным воплем: посмотрите, точнее, почитайте, мол, что ваш негодник снова понаписал и, главное, КУДА! Примите меры и все такое.
Тут необходимо пояснение. Дело в том, что когда-то, задолго до манифеста заболевания[14] , Виталик работал в милиции. А, получив нерабочую группу инвалидности, употребил кучу высвободившегося времени на самообразование. Оно ведь тоже коварно – мысли всякие навевает, а если нет рядом человека, готового вовремя провести дифференциальную диагностику между идеями мудрыми и бредовыми, то просто беда получается. Вот и решил обремененный свежеприобретенным багажом знаний Виталий, что вовсе никакая у него не шизофрения, а совсем даже органическое поражение головного мозга вследствие травмы головы, полученной на службе. Справедливости ради стоит сказать, что травма таки имела место. Дали по голове. И сознание терял аж на минуту. Правда, никуда не обращался, в стационаре по этому проводу не лежал, и все до поры до времени забылось. Как выяснилось, не навсегда. Расценив ушибленную в анамнезе голову как причину своих бед, Виталий пошел далее по логической цепочке: травма получена в период службы в МВД? Да. Следовательно, и заболевание получено в период службы. А это уже другая инвалидность, другая пенсия и другие льготы. ВТЭК[15] (так тогда она называлась) с выводами пациента не согласилась, и началась переписка со все более и более вышестоящими инстанциями, с обращениями в прокуратуру (ущемляют же в правах, демоны!). Предпоследним значимым перлом была переписка Виталика с администрацией президента. Администрация сдалась первой и попросила помощи у прокуратуры. Последняя переписка обещала стать интересной (Страсбургский суд, не хухры-мухры!), но, увидев запрос из суда о том, действительно ли герр Виталик повредил свой капут ум русиш полицайдинст, сотрудники прокуратуры подскочили и рысью поскакали в дурдом, настоятельно рекомендуя сделать же, наконец, хоть что-нибудь! На беседу с дорогим любимым доктором Виталик явился сразу же, был вежлив, беседовал охотно, на все вопросы отвечал внятно и бойко. Когда же доктор поинтересовалась причиной столь длительной и настойчивой переписки – дескать, не маленький, майне либе герр Виталик, сам понимаешь, что не выходит из твоей затеи ничего, кроме всебольничного геморроя, тот, ничтоже сумняшеся, ответил, преданно глядя ей в глаза:
– Так ведь они сами виноваты, Оксана Владимировна! Им бы сразу меня послать, так я бы понял, я вообще по природе понятливый. А они что? Стали мне отвечать, очень вежливо. И мне как-то неудобно было такую интеллигентную переписку прерывать!
Килограмм гвоздей
Я уже упоминал о теории, что профессия выбирает человека, а вовсе даже не наоборот. И уж если привел господь человеку работать золотарем, значит, были у него к тому латентные наклонности. Ну, и далее по списку. Эта история приключилась с моим другом, тоже психиатром. Ему частенько приходится участвовать в освидетельствовании граждан при прохождении водительской медкомиссии, при их устройстве на работу и прочая, и прочая, посему он, как и большинство из нас, докторов, придерживается этой теории.
Однажды к нему на медкомиссию пришла девчушка. Милое создание собралось посвятить себя работе следователем. Опустим рассуждения о причинах, по которым очень часто именно девчонки идут работать дознавателями, ибо версий много, и не все они приличные. Так вот, в ходе собеседования друг мой, Владислав Юрьевич, отметил у мадемуазель зубодробительное сочетание низкого уровня соображения с непоколебимой уверенностью в собственной правоте, и все это с налетом легкой брутальности. В результате коллега имел несколько интересно проведенных минут и к исходу беседы разжился распиской следующего содержания:
«Я, такая-то, год рождения, сим уверяю, что килограмм гвоздей действительно тяжелее килограмма ваты».
Расписку он бережно хранит у себя.
С хмутречком
Что утро добрым не бывает, знают не только студенты, но и преподаватели. Есть, правда, разница. Если бодрое хмутро приключилось с профессором, да еще и в день зачета или (святые угодники!) экзамена, то студенчеству приходит северный пушной зверь. Полный.
В тот раз на анатомии именно так и было. Испытывая горячую, неистребимую никаким аспирином любовь к экзаменуемым, профессор задал вопрос. Точнее, поставил ситуационную задачу:
– Мужчину привязали за член к бамперу машины. Машина ме-е-е-дленно двинулась вперед. Какие связки пострадают?
Выслушав и забраковав ответы, он вздохнул (первые ряды испытали настоятельную потребность если не закусить, так хоть занюхать), обвел всех укоризненным взором и промолвил:
– Голосовые, товарищи студенты! Все придете через неделю на пересдачу.
Димка
Был у меня в общежитии сосед, Димка. Можно сказать, абориген местного масштаба. Дело в том, что только на моей памяти он второй или третий (может, четвертый, чем кафедра фармакологии не шутит) раз оставался на третьем курсе. И ведь дело не в природной глупости, отнюдь! По уровню общей осведомленности и способности держать нос по ветру парню не было равных. Пожалуй, всему причиной была его доброта. Общительный по природе, он собирал вокруг себя большую компанию (справедливости ради надо отметить, что мы с женой там и познакомились), причем люди в ней могли быть самыми разными, включая бывшего десантника-инвалида, радиогения-неудачника, а уж родного брата-медика-студента там всегда было преизрядно. Собирались ближе к вечеру, общались, что-то параллельно готовили на плите общей кухни, бренчали гитарой, а ближе часам к одиннадцати-двенадцати садились за партию в покер под бутылочку, а то и другую спирта «Роял» (по принципу – что на подработке охраняем, то и пьем) с растворимым кофе и мускатным орехом плюс вода один к одному. Расходились под утро. Тут бы и Диме на занятия пойти, ан нет.
Была в его характере эпилептоидная нотка. Для тех, кто не в курсе, справка: сколько времени нужно человеку в среднем, чтобы описать свою поездку до работы? Я имею в виду не полет на буровую и не визит на МКС. Я опять-таки имею в виду, что по пути не было аварий, никто не пытался угнать автобус-трамвай-троллейбус в Иран или Турцию. Представили? А эпилептоидному по характеру индивиду на такой рассказ потребуется минут десять, если вам повезет. Но это ладно, есть такой термин, как вязкость характера. Так вот, вязкий пассажир вообще до работы не доедет. Я имею в виду, в своем рассказе. Именно вязкость характера не позволяла Димке уйти на занятия, оставив комнату неубранной. Это не считая того, что изучение материала являлось для него мучительным, с увязанием в ненужных подробностях процессом, сравнимым с потугами бегемотика непринужденно порхать с кувшинки на кувшинку.
Однажды нами был поставлен эксперимент, целью которого было подтвердить факт наличия оной особенности. Пока Димка ходил снимать с плиты сковородку с картошкой, мы коварно произвели в его комнате одно действие, которого не заметил бы обычный человек. На полке с книгами стоял резиновый пупс – Айболит в белом чепчике с красным крестом. У пупса поворачивалась голова. Произведя диагностическую декапитацию[16] , мы эту голову приставили пупсу обратно, но так, чтобы чепчик оказался на месте шеи, а шея – ну, соответственно. Сам Айболит при этом оставался точно в том же месте и под тем же углом, что и до экзекуции. Вся манипуляция заняла не более пяти секунд, и мы расселись по местам, ожидая появления подопытного.
Буквально в первые же секунды Димка стал проявлять признаки беспокойства. Он едва дождался конца трапезы, чтобы начать ревизию комнаты. Не понимая причины своего дискомфорта, но отмечая на грани восприятия, что здесь что-то не так, он барражировал вдоль полок подобно субмарине Дёница[17] в поисках транспортного каравана. Все было тщетно! Сканирование местности показывало, что все детали интерьера на местах, но подсознание требовало искать виновника алярма. И он нашел! Окинув нас взглядом, он беззлобно пробормотал: «Вот суки…» – и, умиротворенный, пошел мыть посуду.
Внештатный сотрудник
Добровольная помощь правоохранительным органам, распространенная и всячески приветствуемая в Германии и некоторых других странах забугорья, в России, как правило, не считается признаком хорошего тона. Более того, вызывает косые взгляды. Более того, иногда приводит к мордобою. Крепки в народной памяти воспоминания о доброжелателях и черных воронкбх. Ну, не принято. Дураков нет. Или почти нет.
